Колдун и Сыскарь - Алексей Евтушенко

Он посмотрел на часы. Часы были хорошие, швейцарские. Не самой известной марки, но всё-таки. В них можно было плавать и нырять, а также ронять их на бетонный пол без малейшего ущерба. И для часов, и для пола. Сыскарь носил их уже три года, и ни разу они его не подводили. Но теперь стрелки показывали восемь двадцать девять. При этом секундная продолжала весело бежать по кругу. Значит, часы шли.

Что же это получается? К воротам кладбища я, как сейчас помню, подошёл в двадцать три часа и двенадцать минут. Полчаса примерно был на самом кладбище. Максимум. Галлюцинировал, блин с чебурашкой. Куда, спрашивается, пропало восемь с половиной часов? И, если сейчас восемь двадцать девять… отставить, уже восемь тридцать утра, то почему ночь? Тот же вопрос можно задать, если сейчас восемь тридцать вечера. В это время года и суток должно быть или уже светло или ещё. И никак иначе. Получается, у моих швейцарских случился неожиданный глюк? Ага, и не только у них. Со мной он тоже случился. Да такой, что любо-дорого посмотреть. Всем глюкам глюк.

Так, подумал Андрей, что я мучаюсь-то в самом деле? Надо всего-навсего позвонить Ирке и попросить её определить моё местонахождение по моему же сотовому. Раз плюнуть при нынешнем развитии IT-технологий. Правда, неизвестно который всё-таки час, но — плевать. Наша служба опасна и трудна, а рабочий день не нормирован. Если спит — разбужу. Деваться всё равно некуда.

Сыскарь вытащил мобильник и глянул на засветившийся экран, проверяя заодно и время ещё разок.

Мобильник показывал, что сегодня четверг, седьмое февраля три тысячи пятьсот двадцать первого года, четырнадцать часов пятнадцать минут.

Упс. Ничего не понимаю. От грозы, что ли, сбрендил или просто навернулся ни с того ни с сего? Жалко, новый почти. Ладно, главное, чтоб соединял, а там разберёмся. Стоп, а это что такое? Какой такой может быть поиск сети в нескольких километрах от МКАД?

Тем не менее мобильный телефон, ставший для современного человека чуть ли уже не частью тела, показывал, что связаться с кем бы то ни было он не в состоянии. По уважительным причинам.

Для очистки совести Сыскарь всё же попытался дозвониться до Ирины Москвитиной. Бесполезно. Сети и впрямь не было. Очень интересно. Глобальная авария у всех сотовых операторов одновременно? Или и впрямь дело в телефоне, у которого свихнулся чип? Он уже не знал, что и думать. Не предполагать же, в самом деле, что какой-то неведомой силой его в мгновение ока и при этом совершенно незаметно закинуло куда-нибудь в сибирскую тайгу, где нет сотовой связи!

Надо было, однако, что-то делать. Стоять в ночной темноте и полной растерянности на лесной поляне становилось невыносимым. Хорошо, хоть гроза прошла стороной, а то не хватало ещё промокнуть до нитки.

Вот интересно, подумал он, а бывают такие галлюцинации, в которых человек промокает до нитки под грозовым ливнем, который ему лишь привиделся. Ливень привиделся, а сам мокрый. И рядом, заметьте, ни реки, ни озера, ни даже обычного душа. Только лес вокруг, земля под ногами и небо над головой.

Он поднял голову. В просвете между облаками мерцала какая-то звезда. Ярко и призывно. Где-то вдали ещё ворочался гром, но было ясно, что гроза не вернётся.

Надо идти, не стоять же здесь до утра. Вот только совершенно непонятно куда идти. Тропинку, что ли, какую попробовать отыскать… В конце концов, у него есть отличный фонарик. Со свежими батарейками, между прочим.

Андрей представил себе, как пытается с фонариком продраться сквозь густой лес (а лес был густой, это он успел заметить ещё при обходе поляны по периметру) по малоприметной тропинке (ещё даже не найденной), а низкорастущие ветви деревьев так и норовят выколоть ему глаз, и хмыкнул. Нет, переться ночью через незнакомый лес, совершенно при этом не представляя ни направления движения, ни даже с какой стороны находится север, теперь показалось ему не самой лучшей мыслью.

Сыскарь был горожанином до мозга костей. Он родился в Москве и прожил в этом одном из крупнейших мегаполисов планеты почти всю свою жизнь, хорошо его знал и любил. Лес он тоже любил. Но при соблюдении двух… нет, трёх условий.

Первое: лес должен быть абсолютно безопасен. Никаких засад боевиков, их баз, которые следует немедленно отыскать, мин-растяжек и крупных хищников. Змей тоже не надо. И поменьше комаров, пожалуйста.

Второе: пусть в лесу обязательно будет день. Сухой и летний.

И третье: по лесу должно быть удобно и недалеко ходить. Желательно до первой удобной поляны, на которой можно устроить пикник.

Кстати, о пикнике, дне и комарах. Последних и впрямь почти нет, за всё это время он отогнал двух-трёх, не больше. День наступит в любом случае. И довольно скоро, ночи в мае короткие. А для пикника нужен костёр. Что мешает ему разжечь огонь и дождаться под его защитой рассвета? Ничего, кроме собственной городской дурости. А то тропинку он собрался искать, эльфом лесным себя возомнил. Сухого хвороста (ливень так и не хлынул, ура!) под деревьями должно быть навалом, зажигалка есть. И даже бумага найдётся: в нагрудном кармане рубашки лежит неизменный блокнот с отрывными листками — верный спутник оперативника и частного сыщика. А в боковом кармане куртки — небольшая плитка шоколада. Андрей как раз намеревался закусить им виски, но не успел. Имеется также чуть не целая пачка сигарет. И виски во фляге. Хм. Вряд ли стоит его пить после того, что произошло. А с другой стороны — наоборот. Лучший способ проверить, подмешано в спиртное что-то или нет, — это его выпить. Если снова и быстро начнётся всякая чертовщина — подмешано. Нет — значит, не в виски дело. Хотя, с третьей стороны, чертовщина и так продолжается. Ладно, там разберёмся. Сначала обустроимся.

Сухого хвороста под деревьями оказалось и впрямь достаточно, и довольно быстро Сыскарь натаскал к центру поляны целую кучу. Затем разжёг костёр, убедился, что тот набрал силу, наломал веток потолще и подбросил их в огонь. После чего с помощью верного перочинного ножа (опять же швейцарского) нарезал лапника с растущих у края поляны елей, устроил себе кое-какую подстилку и улёгся на неё, не снимая куртки. Теперь можно было съесть шоколадку, выкурить сигаретку и спокойно подумать о том, что случилось.

Но подумать не удалось. Чувство, что кто-то, скрываясь за деревьями, пристально за ним наблюдает, пришло ровно в тот момент, когда Сыскарь отломил и отправил в рот первый кусочек шоколада.

Андрей Сыскарёв прекрасно знал как о своих недостатках, так и о достоинствах. К первым, в числе прочих, относилась излишняя эмоциональность, которая, бывало, мешала ему принимать тщательно взвешенные разумом решения. Не самое лучшее качество для оперативника и частного сыщика, но ничего не поделаешь — что есть то есть. К достоинствам же, помимо чуть ли не абсолютной зрительной памяти, он причислял свою интуицию. То самое шестое чувство, которому современная наука не дает внятных объяснений, но которое тем не менее существует. Срабатывала интуиция не всегда. Но уж если срабатывала, он точно знал — лучше ей довериться, не подведёт. Проверено опытом.

Вот и сейчас. Он прямо-таки кожей ощущал на спине чей-то внимательный изучающий взгляд. Не враждебный (пока, во всяком случае). И это смотрел не зверь.