Пылкий романтик - Мэдлин Хантер

Перед мысленным взором Джулиана вдруг живо встал образ графа, подвергающего Пен отвратительным пыткам. Джулиан едва сдерживал себя, чтобы не поворотить экипаж и не убить этого изверга.

Пен дотронулась до его руки.

– Ничего страшного, Джулиан, мне не так уж больно, как ты, может быть, думаешь. Но прошу тебя, как только мы будем на более или менее ровной дороге, гони, пожалуйста, побыстрее. Я хочу скорее оказаться подальше – не от твоего дома, не подумай! Подальше от того, что произошло.

Джулиан и без того знал, что он должен гнать во весь опор. И дело было даже не в том, что Пен хотелось как можно быстрее забыть этот гнусный эпизод. Он знал, чем дальше Пен будет находиться от графа Глазбери, тем безопаснее для нее.

Когда они подъехали к месту, где Джулиан оставил свою карету, он выпряг лошадей из экипажа графа и впряг их вместе со своей. Чем больше лошадей, тем быстрее они домчатся. Карету же графа он оставил на дороге, как и обещал.

Попробовав пошевелить рукой, Пен с удовлетворением заметила, что она уже слушается ее, а не висит безжизненной плетью. Немилосердно сжатое графом запястье по-прежнему сильно болело. Под рукавом Пен не видела свою руку, но скорее всего там образовался огромный синяк.

Пен посмотрела на Джулиана. Сейчас он выглядел уже спокойным. Но перед глазами Пен по-прежнему стояло взволнованное лицо Джулиана в тот момент, когда он вошел в библиотеку. Никогда еще ей не приходилось видеть Джулиана в такой ярости. Пен была почти уверена, что Джулиан пристрелит Глазбери. В глубине души она даже молилась об этом. А когда он вложил один из пистолетов в ее руку, Пен сама лишь с огромным трудом смогла подавить желание нажать на курок.

– Ты по-прежнему хочешь видеть Клео? – спросил Джулиан.

– Да.

Пен действительно этого хотела. Свидетельства Клео были ей необходимы. Свет ей, может быть, и не поверит, но рассказу Клео поверить должен. Нужно припугнуть графа, что Клео может кое-что о нем рассказать. И это средство наверняка подействует.

Джулиан задумался.

– После того, что произошло, – заявил он, – в Биллерикэе тебе, пожалуй, будет небезопасно. Надо подыскать какое-нибудь другое убежище на эту ночь. И теперь уж, хочешь не хочешь, я ни на минуту не оставлю тебя одну!

– Но куда мы поедем? Уже, кажется, не осталось ни одного убежища, где я могла бы быть в безопасности!

– Одно осталось.

День клонился к закату, когда экипаж выехал на дорогу в Хэмпстед, по обеим сторонам которой росли густые тополя. Лошадей графа Джулиан, как и обещал, оставил на дороге где-то на полпути к Биллерикэю. Теперь экипаж везла всего лишь одна лошадка. Бедное животное явно притомилось: для него это был тяжелый день. Жалея его, Джулиан и Пен останавливались несколько раз. Но слишком расслабляться позволить они себе не могли: им хотелось поскорее оказаться как можно дальше от графа Глазбери.

Наконец впереди замаячил небольшой бревенчатый дом.

– Ты думаешь, он согласится? – осторожно спросила Пен.

– Держу пари! Не только согласится, а и почтет за честь. Убежден, он сможет дать отпор любому, кто посмеет сунуться, кто бы он ни был!

– Сомневаюсь, – поморщилась она. – Он все-таки уже не очень молод.

– Будь уверена, – усмехнулся Джулиан. – И со шпагой, и с пистолетом он по-прежнему даст сто очков вперед любому молодому!

Человек, о котором шла речь, услышав шум экипажа, сам вышел им навстречу. На вид он вовсе не казался таким непобедимым, как уверял Джулиан: седой, малорослый, щуплый... Но Пен знала, что шевалье Корбе действительно способен дать фору любому. Ей самой не раз приходилось видеть его в драках.

Подойдя к экипажу, шевалье кивнул Пен, приветствуя ее:

– Польщен честью вас видеть, графиня! Привет, Джулиан! Решил показать даме, на что ты способен в боевом искусстве? Что ж, я к твоим услугам. Хоть и поздний час, а поразмять кости, пожалуй, не откажусь.

– Извини, Луи, – прервал его Джулиан, – мне сейчас не до развлечений. Ты мог бы приютить графиню на день у себя? Должен, однако, предупредить: здесь могут, хотя это и маловероятно, появиться люди, которые ее преследуют. Так что твое мастерство может понадобиться.

Глаза шевалье просияли, словно весть о том, что ему, возможно, придется драться, безумно радовала его.

– Проявить мастерство я всегда не прочь, – улыбнулся он, помогая Пен выйти из экипажа. – А то не помню, когда я в последний раз дрался по-настоящему. Теперь брать в руки шпагу приходится разве что для уроков фехтования, которые я время от времени даю каким-нибудь юнцам. Вот только графиня бы не пострадала!

– Надеюсь, шевалье, завтра у вас нет никаких уроков? – осведомилась Пен.

– Если мне не изменяет память, на завтра я никому не назначал. А если кто-нибудь и заявится, скажу, что не могу. Располагайтесь, графиня! В моем доме вы можете чувствовать себя в безопасности.

Джулиан отнес вещи Пен в ту комнату, куда указал Корбе. После этого все трое присели выпить вина в другой комнате, находящейся рядом с залом, в котором шевалье давал свои уроки, знаменитые, кстати, на всю округу.

В доме шевалье Пен действительно чувствовала себя в безопасности, ведь она знала Луи долгие годы. Два ее брата – Леклер и Данте – были учениками шевалье. До сих пор еще они, Сент-Джон и Джулиан собирались иногда вчетвером, чтобы попрактиковаться со шпагой.

Посидев ради приличия с гостями минут пять, Луи вышел, чтобы дать шанс Джулиану и Пен остаться наедине. Джулиан зажег лампу и поставил ее на столик рядом с креслом Пен.

– Похоже, – заметила Пен, – Луи не очень-то удивлен, почему ты вдруг заявился к нему в столь поздний час, да еще со мной!

– Если и удивлен, то, как джентльмен, лишних вопросов задавать не станет. Однако будь уверена: ради твоей безопасности он готов, если надо, рисковать собственной жизнью.

Джулиан взял Пен за руку. В первый момент она подумала, что это просто дружеский жест, но тут Джулиан начал расстегивать, ее манжету.

– Ты хочешь осмотреть мой синяк? – спросила она. – Но мне совсем не хочется на него смотреть!

– Хочешь не хочешь – осмотреть надо. – Пальцы Джулиана осторожно расстегивали пуговки ее манжеты. – Странно, что Глазбери начал вдруг выворачивать тебе руку. Судя по твоим рассказам о нем, при всей его склонности к садизму подобное все-таки не в его духе.

– Раньше он действительно не позволял себе подобных вещей. Впрочем, я сама виновата: стала показывать, что его грубость мне отвратительна. Я прожила с мужем недолго, но за это время успела изучить его повадки. Он любит мучить людей, но ему нужно, чтобы его жертва при этом обязательно испытывала страх и боль. Если сделать вид, что тебе нравятся эти мучения (я знаю, что встречаются извращенцы, которым действительно нравится испытывать боль и унижение), то он просто не будет получать от этого удовольствие, тогда и мучить будет меньше.