Осьминоги, каракатицы, адские вампиры. 500 миллионов лет истории головоногих моллюсков - Данна Стоф

«осьминоги» (octopoda) и «вампироморфы», — когда поняли, что осьминоги и адские кальмары-вампиры намного ближе друг к другу, чем к любым другим головоногим.

Впрочем, поняли они это далеко не сразу. Пытаться сопоставить кальмара-вампира с обычными кальмарами или осьминогами — верный способ довести себя до белого каления. На первый взгляд кальмар-вампир похож на обычного кальмара: у него тоже есть гладиус. Потом вы замечаете, что у него только восемь рук, как у осьминога. Но если присмотреться более внимательно, то можно увидеть две тонкие ниточки, которые могут быть редуцированными руками, напоминающими щупальца кальмара. А потом вы вдруг обнаруживаете, что эти ниточки возникли вовсе не из той пары рук, которую кальмары превратили в щупальца, а из той, которую осьминоги полностью утратили.

Проведя генетические исследования, ученые в конце концов сошлись на том, что кальмар-вампир — на самом деле осьминог. А раз он принадлежит к осьминогам, его гладиус важен для изучения эволюции колеоидов. При тщательном рассмотрении выяснилось, что гладиус вампира совершенно не такой, как гладиус кальмара: ученые даже предполагают, что они развились в результате двух независимых случаев декальцификации в ходе эволюции.

Предки вампироподов отделились от предков кальмаров еще в триасовом периоде. В юре, когда колеоиды были заняты собственным преображением, родословная вампироподов разошлась на две ветви: адских кальмаров-вампиров и собственно осьминогов. И у тех и у других все еще сохранялись гладиусы. У кальмаров-вампиров гладиусы остались без особых изменений. Как и в случае со спирулидами, в нынешних океанах живет лишь один вид из некогда многочисленной и разнообразной группы вампиров, и его тоже можно считать чем-то вроде живого ископаемого[140].

Осьминоги тем временем стремительно двигались дальше по пути сокращения раковины. Примерно в конце юрского или начале мелового периода у осьминогов произошел еще один эволюционный раскол. Одна ветвь, под названием цирратные, плавниковые или глубоководные осьминоги, сохранила единый гладиус, который постепенно приобрел форму подковы. Это были осьминоги с крупными мускулистыми плавниками, и самый известный из них — гримпотевтис, или осьминог Дамбо{16}. Латинское название плавниковых осьминогов, Cirrina, происходит от слова «цирры» — так называются короткие усики, растущие у них на руках. Цирры, вероятно, служили какой-то цели, связанной с питанием, но наблюдать ужин глубоководных осьминогов почти так же затруднительно, как и пытаться выяснить, что ели аммоноиды.

У инцирратных осьминогов (настоящих осьминогов, как мне нравится их называть) нет цирр, плавников и гладиусов-стрелок. Гладиус у вампироподов, скорее всего, служит главным образом для поддержки и крепления плавников, поэтому без плавников в нем нет необходимости. Но до того, как исчезнуть полностью, стрелка осьминога расщепилась надвое. Парные рудименты хорошо известны по древнейшим ископаемым осьминогам рода Palaeoctopus, их форму можно увидеть внутри изображения животного на рис. 2.4. Эти рудименты редуцировались и дальше, постепенно превращаясь в два тонких стерженька, которые называются стилетами: их можно найти у некоторых видов современных осьминогов[141].

Даже у осьминогов без стилетов почти наверняка сохранились молекулярные механизмы для их формирования. Когда мы создадим экспериментальные генетические линии, как задумывал Эрик Эдсингер-Гонсалес, возможно, нам удастся заставить обычного калифорнийского двупятнистого осьминога отрастить рудименты гладиуса — а может быть, и целый гладиус или даже кальцинированную внутреннюю раковину, отыгрывая назад во времени эволюционные изменения, которые привели головоногих к их сегодняшнему облику.

Знаниями об этих эволюционных изменениях мы в значительной степени обязаны одному конкретному месту на планете, где в изобилии обнаруживались окаменелые мягкие тела колеоидов[142]. В 1883 г., когда был впервые описан Palaeoctopus, территория, в скалах которой он был найден, относилась к Османской империи[143]. А в 1944 г., когда французский палеонтолог Жан Роже опубликовал работу «Самый древний известный ископаемый головоногий осьминог» (Leplusancien Céphalopode Octopode fossil connu), молодое независимое правительство Ливана только что свергло французское колониальное правление[144].

Так что пришло время совершить небольшой экскурс в сложно переплетенную историю человека и окаменелостей.

Окаменелости в истории: от лагерштеттов до камней бизонов

С древних времен люди находили окаменелости раковинных головоногих по всему миру, но окаменелые остатки мягкотелых животных обнаруживались гораздо реже. Для их формирования нужны особые условия{17}, в результате которых образуются так называемые лагерштетты (от немецкого «место для хранения») — пласты горных пород, в которых замечательно сохранились ископаемые существа. (Лагер, который мы пьем, называется так от слова Lagerbier — «пиво, дозревающее при хранении».) Десятки лагерштеттов были обнаружены в разных странах, они относятся к разным геологическим эпохам, в них сохранилось все — от крыльев стрекозы в Германии до все еще вызывающих споры окаменелостей нектокарисов в Канаде. Ливанские лагерштетты мелового периода особенно щедры на ископаемых колеоидов.

Геродот писал о них в 450 г. до н. э., а епископ Палестинский, живший в IV в., считал окаменелости свидетельствами Всемирного потопа. Спустя много веков королю Людовику IX, побывавшему в Ливане, подарили камень в форме «морской рыбы», а еще через несколько веков ученые начали публиковать работы об этих замечательных породах, в которых осьминоги с различимыми присосками лежат бок о бок с прекрасно сохранившимися рыбами.

В первые десятилетия независимости Ливана люди, жившие неподалеку от карьеров, содержавших окаменелости, не слишком ими интересовались. «Это каменистая местность, ее нельзя возделывать, поэтому они просто помогали иностранцам за символическую плату», — говорит Рой Нохра, хозяин музея окаменелостей «Экспо-Хакель». «Многие окаменелости, которые вы видите в европейских музеях, были вывезены отсюда практически даром»[145].

В 1970-е гг. отец Нохры, Ризкалла, который был тогда еще подростком, увлекался сбором окаменелостей и мечтал построить для них музей. Гражданская война разразилась в 1975 г. и затянулась на 15 лет, но Ризкалла продолжал собирать свою коллекцию. Он даже начал ремонтировать маленький старый домик, чтобы создать там музей. В 1991 г. Ливанский парламент издал закон об амнистии, и боевые отряды были распущены; в том же году Ризкалла Нохра открыл «Экспо-Хакель» в городке Хакель, на полпути между Бейрутом и Триполи[146]. «Музей совсем маленький, но с учетом всего происходившего в то время это большой шаг», — говорит Нохра.

С тех пор как я узнала об этом музее, я внесла Хакель в список мест, в которых мечтала непременно когда-нибудь побывать. Интересно, дожил ли до наших дней кто-нибудь в этом городе, кто помнит приезд Жана Роже? Надеюсь, он отнесся к местному населению лучше, чем многие другие собиратели окаменелостей и ученые на протяжении всей истории. К сожалению, часть аммоноидов, найденных в Северной Америке, как и огромное число других окаменелостей, были присвоены без какой-либо компенсации их законным владельцам.