Приносящие рассвет - Луис Ламур

— Если я уеду, они нападут на гасиенду, — сказал Крус, — вы этого хотите?

— Нет, но придется рискнуть, а терпеть твое присутствие на ранчо мы не можем. От тебя слишком много зла.

— А от тебя — нет?

— Может и да… Однако меня здесь скоро не будет.

На дворе послышался стук копыт, и, выглянув в окно, мы увидели, что Пит Ромеро выводит коня Чико.

У двери Крус посмотрел на меня.

— Что насчет моего револьвера? — спросил он и прыгнул в седло.

— Можешь его забрать, — ответил я. — Мне бы не хотелось, чтобы ты ездил безоружным.

Я отдал Крусу шестизарядник, даже не разрядив его. Он покрутил барабан, затем несколько секунд без всякого выражения смотрел на меня, держа револьвер в руке.

Не знаю, о чем думал Чико. У него были причины ненавидеть меня и желать моей смерти. Он молча смотрел, а мой револьвер все так же оставался в кобуре.

Крус сел на коня.

— По-моему, мы больше не встретимся, — сказал он. — Вы мне нравитесь, сеньор.

Мы с Хуаном Торресом молча стояли, пока вдали не стих стук копыт.

Джонатан Приттс привез кое-что гораздо более опасное, чем оружие. Он привез печатный станок.

В тех краях, где нечего читать, а люди интересуются новостями, любую газету будут перечитывать от корки до корки. И все верят: то, что написано в газетах, правда. Иначе это не стали бы печатать.

Большинство даже не задумывается, что автор книги и издатель газеты может преследовать свои цели или находиться под влиянием других людей, а может не обладать полной и достоверной информацией по той или иной теме.

Дон Луис узнал о печатном станке Приттса раньше других, и это послужило одной из причин, по которой он хотел отослать внучку подальше отсюда, ведь газета может спровоцировать беспорядки. К тому же многое изменилось, и не в лучшую сторону.

Дон Луис передал, что хочет снова меня увидеть. Он продал мне четыре тысячи акров своих пастбищ, граничащих с нашим ранчо. Идея принадлежала ему, а в оплату он просил лишь расписку.

— Этого достаточно, сеньор. Вы человек слова, а эти пастбища вам понадобятся. — В этот день дон Луис сидел на постели. Он улыбнулся мне. — Больше того, сеньор. Эту землю у меня уже не смогут отобрать, а с вами никто связываться не станет.

Примерно в то же время я купил на ранчо Альварадо — тоже под расписку — триста голов молодняка. В обоих случаях кредитором была Друсилья.

Дон Луис был умен и беспокоился о будущем. Ясно, что ничего, кроме неприятностей, ему ожидать не приходится. Поражение разъярило Джонатана Приттса, он не успокоится, пока не уничтожит семью Альварадо или не погибнет сам.

Его шайка, действующая под «крышей» компании «Переселенец», перебрался в Лас-Вегас, однако часть бандитов осталась в Элизабеттауне и Симарроне — из-за них стало неспокойно. Но дон все продумал: землю и скот, который он мне продал, люди Приттса у меня не отнимут, дон Луис был уверен, что дела на нашем ранчо пойдут хорошо и деньги вернутся к Друсилье.

В те дни я мало видел Оррина. Теперь у нас было примерно с тысячу голов скота, в основном молодняк, который скоро должен принести приплод. Я рассчитывал ничего не продавать по меньшей мере года три, а к тому времени за него нам могут дать неплохие деньги.

Мы с Оррином и младшими братьями часто говорили о будущем. Мы не собирались содержать огромные стада или скупать большие участки земли. Нам хотелось иметь среднего размера ранчо, с официально оформленными правами на него, среднего размера стадо, чтобы на пастбищах всегда хватало травы.

Друсилья уехала.

Дону Луису стало немного лучше, ноу него снова начались неприятности. Одну из долин в восточной части ранчо Альварадо заняли скваттеры, разгорелись скандалы, но тут же появился Приттс со своей газетой, и скандалы переросли в беспорядки.

Затем Оррина выбрали окружным шерифом, и он попросил Тома стать его помощником.

Жизнь на ранчо вошла в свою колею. Нам нужны были деньги, мне предстояло выплачивать долг дону Луису. Младшие братья отлично справлялись с работой, поэтому я решил подзаработать на стороне.

Однажды на ранчо приехал Кэп Раунтри. Он спешился и присел рядом со мной на ступеньки крыльца.

— Кэп, — спросил я, — ты когда-нибудь был в Монтане?

— Ага. Хороший край: пастбища, кругом горы, навалом индейцев и мало народа. Если не считать Вирджиния-Сити. Там нашли золото.

— Это было несколько лет назад.

— Золото добывают до сих пор. — Он бросил на меня острый, проницательный взгляд. — Тебе тоже не сидится на месте?

— Деньги нужны. Мы в долгах, Кэп, а я не люблю быть кому-то обязанным. По-моему, надо податься на север, вдруг что-нибудь найдем? Хочешь, поедем вместе?

— Можно. Мне здесь стало надоедать.

Мы поехали повидать Тома Санди, который к тому времени пристрастился к виски. Он купил себе ранчо милях в десяти от нас с хорошей травой и приличным домом, однако хозяйство у него было, мягко говоря, запущенным, что совсем не соответствовало опыту такого первоклассного скотовода, как Том Санди.

— Я никуда не поеду, — ответил он. — Оррин предложил мне работать помощником шерифа. Но я попробую сам стать шерифом на следующих выборах.

— Оррин жалеет, что ты не согласился, — сказал я. — Хороших людей мало.

— Черт побери, — резко воскликнул Том, — это он должен работать на меня. Должность шерифа по праву принадлежит мне.

— Может и так. У тебя был шанс стать им.

Он сел за стол и уныло уставился в окно.

Кэп встал.

— Поехали. Том, — продолжал он. — Не найдешь золота, так повидаешь красивые земли.

— Спасибо, — ответил он. — Я лучше останусь здесь.

Мы сели на коней, и Том положил руку на мое седло.

— Тай, — сказал он, — я ничего не имею против тебя. Ты хороший человек.

— Оррин тоже, Том. И он любит тебя.

Том не обратил внимания на мои слова.

— Удачи вам. Если попадете в беду, сообщите — я тут же приеду и вытащу вас.

— Спасибо. А если у тебя будут неприятности — посылай за нами.

Том провожал нас, стоя на крыльце, и, когда мы отъехали достаточно далеко, я оглянулся. Его смутно различимая фигура все еще стояла у дома.

— Знаешь, Кэп, — сказал я, — первый раз за все эти годы я увидел Тома небритым.

Кэп бросил на меня холодный взгляд.

— А револьвер-то он почистил, — сказал он. — Этого Том не забыл сделать.

Осины на зеленых холмах были похожи на пучки золотистых свечек. Мы ехали на север, в неизведанный мир.