Новобранец-3. Максимальная безопасность - Роберт Маркмор

— Пару дней назад твои водительские навыки не произвели на меня впечатления, — заявил Скотт.

— Я научился водить уже год назад, и за всё время это у меня первая авария. Нет… В самом начале я чуть не задавил собаку какой-то старушки.

— Это верно, — подтвердил Джон. — Если не считать дурацкого приключения в тот день, он всегда получал высшие отметки на водительских курсах. Но всё равно я не знаю, как замаскировать тебя под паука.

Скотт поманил Джеймса пальцем;

— Встань-ка, дружок. Сколько в тебе росту?

— Сто шестьдесят два сантиметра, — ответил Джеймс, поднимаясь со стула.

Скотт озадаченно моргнул:

— А по-американски?

Джон улыбнулся:

— Около пяти футов двух дюймов. У вас есть такие невысокие люди?

— Мужчин нет. Но у нас равные возможности при устройстве на работу, поэтому в нашем блоке работает юная дама ростом как раз с Джеймса.

Джон радостно улыбнулся:

— Вы можете изменить расписание так, чтобы в ночь побега дежурила именно она?

Скотт кивнул:

— Это будет нетрудно. Придется немного изменить план, но это легко выполнимо.

— Значит, операция продолжается? — сказал Джон.

— Не вижу причин ее прекращать, — ответил Скотт. — Если Джеймс уверен, что он справится.

20. ВРЕМЯ

«Конечно, справлюсь». Эти слова легко слетели с языка. Операция была спасена, и Джеймс чувствовал себя героем. Скотт крепко пожал ему руку.

Но как только он вышел из учебного сектора и спустился во двор, на него тут же обрушилась суровая реальность. Солнце нещадно палило, в его жарких лучах блестели километры колючей проволоки, окружавшие тюрьму. Сквозь знойное марево зловеще вырисовывались могучие торсы хищников, рыщущих по двору, и ружья охранников на крыше корпуса.

Джеймс огляделся по сторонам и почувствовал себя жалким и беспомощным, как песчинка под подошвами парусиновых тапочек. Во что он ввязался? Тринадцатилетний мальчишка, заброшенный в самое сердце черной бесчувственной машины, придуманной, чтобы содержать взаперти самых страшных людей планеты. На миг ему захотелось побежать обратно в кабинет и сказать Джону, что он передумал. Он остановился, глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы.

Джеймсу вспомнился тот миг, когда в Майами он, перепуганный до смерти, нажал на спусковой крючок. Не дай бог пережить такое еще раз, но сейчас тот случай, как ни странно, стал источником, из которого он черпал силы.

Мысли невольно перешли ко времени его обучения в школе, к тем на первый взгляд невозможным поступкам, которые он совершал, когда инструкторы силой перетаскивали его через болевой порог. Когда курсант был готов сдаться, мистер Спике орал ему на ухо: «Это трудно, но «херувимы» круче!» Эта фраза осточертела Джеймсу, и он от всей души надеялся, что никогда больше не услышит ее, но сейчас эти слова, возникнув в памяти, вселяли уверенность.

Он прошептал их про себя и снова зашагал к камере.

«Это трудно, но «херувимы» круче!»

*

Приятнее всего в прогулочном дворе делалось за час до того, как заключенных запирали на ночь. Солнце опускалось к горизонту, легкий ветерок делал жару более или менее переносимой. Джеймс сидел с Кертисом возле брусьев, а Элвуд и его компания гонялись за каким-то несчастным, который утром не вручил банде Кирша свой магазинный бланк.

Двое мальчишек сидели рядом на песке и болтали уже почти целый час, рассказывали о своей жизни, привыкая друг к другу и проникаясь симпатией.

— Ну ты даешь! Пристрелил трех человек и пытался вышибить себе мозги? — переспросил Джеймс, испуганно глядя на Кертиса, как будто слышал об этом в первый раз. — Если бы я встретил тебя на улице, то счел бы совершенно нормальным парнем.

Кертис улыбнулся. Он явно был рад поговорить с человеком поумнее, чем Элвуд и Кирш.

— Пока я рос, мы то и дело переезжали с места на место. Жили в Канаде, в Мексике, однажды даже в Южной Африке. Мне нравилось всё время быть вместе с мамой, однако у нее случались какие-то трения с законом. Я начал волноваться, мне без конца думалось: что будет со мной, если маму арестуют? Иногда я впадал в депрессию. Знаешь, как это хреново? Кажется, будто весь мир на тебя обрушивается.

— А ты не ходил к врачу? — спросил Джеймс.

— Ходил, — кивнул Кертис. — Какими только таблетками меня не пичкали. Мы жили в разных местах, и везде мама таскала меня к психиатрам. И все они делали вид, будто понимают, о чем идет речь, но все давали разные советы. По-моему, все психиатры — шайка жуликов. А два года назад стало совсем худо. Я лежал в постели и целыми днями не вылезал из-под одеяла. Мама повела меня к какому-то знахарю в Филадельфии. Она прочитала про него в журнале — дескать, настоящий целитель! Он решил, что мои проблемы связаны с отсутствием в жизни четкой структуры: сказывается то, что мы постоянно переезжаем и я не могу наладить нормальной дружбы или школьных отношений с ребятами моего возраста. И он подал моей матери гениальную идею — отправить меня в военное училище. Я умолял ее не делать этого, но я причинял маме слишком много хлопот, а все остальные средства она уже перепробовала, так что согласилась и на это. Ну и кошмарно же там было! Каждое утро заставляли бегать кругами по стадиону. Застилать кровати, чистить сапоги — словом, играть в солдатиков. Однажды вечером комендант набросился на меня за то, что я плохо завязал галстук. Дал мне зубную щетку и велел вычистить всю громадную душевую. Я поковырялся минут десять, потом убежал, залез в шкаф с оружием и украл ключи от комендантской машины. Через два часа на моем счету было три трупа, и меня держала под прицелом половина аризонской полиции.

— Да, круто ты повеселился, — хихикнул Джеймс, мысленно взяв на заметку — как можно скорее рассказать Джону или Скотту о визите Кертиса к знаменитому детскому психиатру в Филадельфии. — Ты всё еще в депрессии?

— Уже не так сильно, — ответил Кертис. — Хотя временами здесь бывает скучновато.

*

Весь вечер Джеймс провел с Кертисом — смотрел его мини-телевизор и грыз чипсы Стэнли Даффа. Из больницы вернулся побитый братец Стэнли. Увидев, что Кирш вытряхнул у него из тумбочки все вещи, Реймонд чуть не расплакался. Ему не оставили даже смены белья и подушки.

Ночью Джеймс вдруг проснулся оттого, что его шея сдавлена, голова прижата к подушке, а перед глазами блестит бритва Он решил, что это Реймонд Дафф, но ошибся.

— Ты такой же, как мы?

Джеймс уловил запах немытого тела, увидел, как сверкнули в ухмылке зубы, и его захлестнул первобытный ужас, какой всегда испытываешь, когда тебе грозит сильная боль.

— Ты такой же, как мы? — повторил Элвуд.

Вокруг кровати Джеймса, хохоча, стояли почти все скинхеды и с ними — Кертис.