Лифт в преисподнюю - Михаил Март

— А тем, что тебя заказчик не знает, а Рябого знает.

— Зачем же я тебе, майор? Бери ордер и цепляй заказчика. Он тебе про Рябого сам все расскажет.

— Ты не прав, Зяма. Я к тебе поговорить пришел, а не колоть на Рябого. Его мы найдем, когда он нам нужен будет. Мир тесен. Я не хочу, чтобы люди гибли зазря. Уберем мы Рябого или нет, большой погоды это не сделает. Заказчик новых мясников найдет, и все снова начнется. Так вот я и хотел с тобой посоветоваться, как нам заказчика обезвредить. Уж больно он хитер и изворотлив, к тому же прикрыт со всех сторон. Неровен час, депутатом станет.

Лицо Куроедова изменилось. Оно стало серым и непроницаемым. Вот ради этого момента и стоило наносить визит Коту. Попал в десятку. А ведь мог и в холостую шлепнуть, будь Кот не таким злопамятным.

— Вижу, Аристарх, куда ты метишь.

— А что скрывать-то, Зяма. И ты, и Рябой, и Никита Леонидович Барзай в одно время в одной зоне парились. А мы теперь обязаны называть его Никитой Леонидовичем. Ты-то как был Котом, так им и остался. Хочу случай тебе один напомнить. Давно дело было, много воды с тех пор утекло. Побег из Владимирского централа вы вместе готовили. Вот только Рябой и Барзай ушли, а ты застрял. Руку забыли они нижнему подать. И добавили тебе тогда еще трешник. А ведь ты не из тех, кто на колючку голой грудью кидаться будет. Значит, знал, что дело выгорит, и вы уйдете чисто. Не по этой ли самой причине Барзай пошел к Рябому, а не к тебе? Рябого еще найти надо, он же в вечном розыске. А ты живешь открыто и хоть самого министра внутренних дел к любой матери послать можешь. Научила тебя жизнь лишний раз на грабли не наступать.

— Значит, Барзая достать хочешь?

— Хочу. Хочу порядка в городе. Не идеального, конечно, отморозков сегодня везде хватает. Но Барзай — фигура серьезная. Таким на свободе делать нечего. А ему свободы мало. Ему власть нужна. Такая, чтобы законы сочинять. Скоро вся Россия по понятиям жить будет.

— Ты меня не агитируй, мент. Я грамотный. Моя жизнь давно закончилась. Половина потрохов из меня уже выкинули. Вот не знаю только, что за атрибут первым начнет мне гвозди в гроб заколачивать. То ли печень, измученная циррозом, то ли одно единственное легкое в крови захлебнется. А то, что от души осталось, и впрямь кровью обливается, когда вижу, как этот хлыщ жирует. Но Барзая голыми руками не возьмешь. Здесь ты прав, майор. Сидел с нами один армянин. Горонян. По кличке Шмыга. Тихий такой сыч. Знаю, что Барзай к нему привязался и тот его чему-то натаскивал. А сидел Шмыга за золотишко. Слыхал, будто Шмыга, освободившись, в Питере очутился и хорошо зажил, хотя сам был, как это ни странно, из Грузии. Когда грузинский армянин в Питере объявился, советская власть еще крепко на ногах стояла. Но одно я тебе точно могу сказать: без Шмыги — Барзай пустое место. Тот стал его духовником своего рода, и то, что Барзай камешками и золотишком баловаться стал, не могло обойти Шмыгу стороной. Эти ключики на одной связке висят. Дальше делай выводы сам. А насчет Рябого ты прав. Он тебе ничего не даст. Прячется по щелям, на сходе не появляется, никому не мешает и в чужие дела нос не сует. Не теряй времени, братва тебе Рябого не сдаст. Сам ищи, если смысл в этом видишь.

Искать Рябого майор Лыткарин не собирался. Его местонахождение было всем известно и держалось под контролем. Сейчас шла работа по установке связей банды Рябого с внешним миром. Даже если Кот и даст сигнал Рябому, то вряд ли его спугнет. Тот уверен в своей «крыше» и недосягаемости. И прав Трифонов, такое хозяйство и обжитое место не бросают без очень веских причин. А особых страхов Рябому испытывать не с чего. Слабые круги в болотной воде жабу не напугают.

Лыткарин возвращался в город очень озабоченным. Вряд ли он рассчитывал получить серьезную информацию, а то, что он узнал, лишь затягивало узел, а не приближало развязку.

4

Как только Стебликова перевели в госпиталь, он тут же сбежал. Нельзя подобный побег считать побегом из-под стражи, его никто не охранял. Парень просто не мог сидеть на месте, когда его коллеги разрывались на части. Мало того, он набрался наглости и явился в прокуратуру. Ему повезло, что он никого не застал, кроме Наташи Роговой, а та по незнанию ситуации и по собственной доверчивости отдала ему фотоальбом, найденный в гараже.

Сегодня лейтенанту везло. Этот альбом не давал ему покоя. Стебликов был уверен, что фотографии принадлежат отравленному Дейкину, а не раздавленному Чарову. И он поехал в Хиттолово за подтверждением.

Убогая хибара на краю поселка, развешенное на веревках белье, алюминиевые кастрюльки, теснота и тепло в доме… Бывшая подруга Дейкина уже знала лейтенанта и вторично представляться ему не пришлось.

— Зинаида Артемьевна, мы пока не нашли убийцу Юрия Владимировича, но делаем все, что от нас зависит. В первую очередь, нам нужно установить связи вашего покойного друга и понять, с кем он поддерживал нормальные отношения, — без всяких предисловий начал разговор Стебликов.

— Я этого не знаю. Вряд ли смогу вам помочь, тихо сказала женщина.

— А вы видели его фотоальбом? Старые фотографии?

— Конечно. Он любил похвастаться. Я говорю о далеком прошлом, не о нынешних временах.

С волнением ученика перед выбором экзаменационного билета, Стебликов достал из спортивной сумки фотоальбом.

— Посмотрите внимательно. Это тот альбом?

— Похож. Да вы проходите в избу. Что на пороге стоять?

Они сели за круглый стол, над которым висела яркая люстра.

— Пролистайте и дайте свои комментарии.

— Не мои они будут, Юрины.

Зинаида Артемьевна начала переворачивать страницу за страницей.

— Тут его флотские фотографии. Юра служил на флоте. Вспоминал те времена с азартом, с каким-то одухотворением. Не знаю, как может вызывать восторг служба на корабле, когда кроме моря ничего не видишь. Но, с другой стороны, жизнь у него после службы была непримечательной, постной какой-то, безликой. Может, потому он и дорожил той романтикой. Но скорее, она связана с молодыми годами, нежели с флотом… А вот их общая карточка. Не всех конечно, а тех, кто в один год попали на корабль. В середине — командир Дружников. Юра о нем много рассказывал. Он всю войну провел на Балтике, конвои водил из Скандинавии. Справа стоит боцман Подкопаев. Имен я, конечно, не помню. Слева Бесфамильный. А рядом с Бесфамильным — Рубцов. Во втором ряду — Юра и командир водолазов Водяной. Это не фамилия. Они его так прозвали. Он был лучшим водолазом на корабле, а Юра и Бесфамильный лучшими его учениками.

— Сейчас вы никого из них не узнали бы?

— Нет. Кроме Водяного. Его я видела. Видела, но тогда не узнала, конечно. Недели три назад решила снег сгрести с балкона в Юриной питерской квартире. Погода солнечная стояла, мы накинули пальто и вышли. И вдруг Юра как-то в лице переменился. Я спросила: «Что с тобой?» А он и говорит: «Смотри, мужик идет. Это Водяной, он к нам… Я не хочу его видеть и лучше, если он нас тоже не увидит». И точно, минут через пять в квартире раздался звонок. Долго звонили. Мне показалось, что Юра чего-то испугался. А потом тот человек ушел. Юра успокоился, мне сказал, будто задолжал старому другу, а отдать пока нечем. Я не поверила, но промолчала. Больше я о Водяном ничего не слышала. Но узнала бы его, если б увидела. У него левой руки нет. Рукав в кармане и культяпка. Примерно по локоть. А вообще, крепкий, здоровый мужик.