Бумажная принцесса - Эрин Уатт

Как же… ладно, проехали, я не хочу знать, как именно они добыли мою ДНК.

– Мне нужно увидеть результаты анализа, – требую я.

– Как хочешь, но поверь мне, ты дочь Стива. Я понял это сразу, как только тебя увидел. Тот же упрямый подбородок. Те же глаза. Из миллиона лиц я бы тут же узнал в тебе ребенка Стива О’Халлорана. Дина в гневе, и она боится. Не позволяй ей забраться тебе в голову.

Не позволять ей забраться мне в голову? Да она у меня кругом идет после всех высказанных этой женщиной намеков и заявлений.

Сейчас я не в силах разбираться во всем этом. Вообще во всем. Я просто…

– Я готова ехать, – безжизненным тоном объявляю я.

Даже в машине мне не хватает смелости встретиться с озабоченным взглядом Каллума. В памяти продолжает всплывать то дерьмо, которое выплеснула на меня вдова моего отца.

– Элла, когда я потерял жену, для меня настали очень тяжелые времена, – проговорил Каллум, догадываясь о том, что могла сказать мне Дина.

– Мне кажется, эти времена для вас еще не закончились, – отвечаю я, по-прежнему не поворачиваясь в его сторону.

Мужчина наливает себе очередной стакан.

– Может, так и есть.

Оставшаяся часть поездки проходит в абсолютной тишине.

Встреча с Диной не дает мне покоя уже третий день, прокручиваясь в моей голове снова и снова, вызывая тошноту. Наверное, Люси думает, что наняла робота – на моем лице не отражается ни единой эмоции. Боюсь, что если позволю себе хотя бы секундную слабость, то сразу же разревусь. Но женщина не трогает меня, потому что я прихожу каждое утро и каждый закрепленный за мной вечер и послушно выполняю все свои обязанности.

Только работа приносит мне облегчение. Погружаясь в нее с головой, я хотя бы на время забываю, во что превратилась моя жизнь. И это говорит о многом. Когда я убежала из Сиэтла, чтобы социальные службы не упекли меня в детский дом, и провела неделю в дороге, прежде чем осесть в Кирквуде, мне казалось полным безумием подделать подпись моей умершей матери на школьных документах. Но это не идет ни в какое сравнение с семейкой Ройалов и их окружением.

В школе избегать этой темы куда сложнее, потому что Вэл все время пытается выяснить, что со мной. Как бы я ни любила ее, мне кажется, она еще не готова услышать всю мою историю, а даже если и готова… я сама пока не хочу ни с кем делиться этим.

Несмотря на то, что тем же вечером, когда мы вернулись от Дины, Каллум показал мне результаты анализа ДНК, сомнения продолжали грызть меня еще целых три дня, вплоть до сегодняшнего утра, когда я вылезла из кровати после очередной бессонной ночи и заставила себя вспомнить об одном неоспоримом факте: моя мама не была лгуньей.

Я могу пересчитать по пальцам – мне хватит одной руки – все факты, что поведала мне мама о моем отце. Его звали Стив. Он был блондином. Моряком. Подарил ей свои часы.

Все это совпадало с тем, что рассказал мне Каллум. Плюс ко всему совершенно очевидное сходство с мужчиной, фотография которого стоит в библиотеке. Приходится признать, что Дина О’Халлоран, попросту говоря, лживая стерва.

– Ты с кем-то трахаешься?

Грубый вопрос Рида возвращает меня к реальности. Я сижу на пассажирском сиденье его «Рендж-Ровера», стараясь не зевать.

– Что? Почему ты спрашиваешь меня о таких вещах?

– У тебя темные круги под глазами. Со вторника ты ходишь, словно зомби, как будто не спала несколько ночей. Поэтому. Так ты трахаешься с кем-то? Тайком выбираешься из дома, чтобы встретиться с ним? – Рид стискивает челюсти.

– Нет.

– Нет, – эхом повторяет он.

– Да, Рид. Нет. Я ни с кем не встречаюсь, ясно? А если бы и встречалась, это все равно не твое дело.

– Все, что ты делаешь, это мое дело. Каждый твой шаг влияет на меня и на мою семью.

– Ух ты! Наверное, круто жить в мире, где все вращается вокруг тебя любимого.

– Тогда что с тобой? – продолжает допытываться Рид. – Ты сама не своя.

– Я сама не своя? Ты так хорошо меня знаешь, что можешь делать такие выводы. – Я сердито смотрю на него. – А знаешь что, я расскажу тебе все свои секреты… но только после того, как ты расскажешь мне, куда уезжаешь каждую ночь и почему возвращаешься домой в порезах и синяках.

Его глаза вспыхивают.

– Ну вот, так я и думала. – Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь подавить очередной зевок.

Рид переводит свой раздраженный взгляд на дорогу, его большие ладони крепко обхватывают руль. Он отвозит меня на работу каждое утро, ровно к пяти тридцати, а потом к шести едет в школу на футбольную тренировку. Истон тоже в команде, но он добирается на тренировку на своей машине. Мне кажется, это потому, что Рид хочет оставаться со мной наедине. Чтобы допрашивать меня. Именно это он и делает каждое утро с тех пор, как начались эти наши дурацкие совместные поездки.

– Ты не собираешься бросать работу, да? – В его голосе слышна горечь поражения, но с обычной долей раздражения.

– Нет. Не собираюсь.

Парень останавливается перед пекарней и переключает передачу в режим парковки.

– Что? – бурчу я, когда пронизывающие синие глаза смотрят прямо на меня.

На мгновение он поджимает губы.

– Сегодня вечером игра.

– И что с ней? – Часы на приборной панели показывают пять двадцать восемь. Солнце еще не взошло, но витрина «Френч-Твист» освещена. Люси уже ждет меня.

– Мой отец хочет, чтобы ты пришла.

Между лопаток опять заколола «ройаловская заноза».

– Рада за него.

У Рида такой вид, как будто он едва сдерживается, чтобы не придушить меня.

– Ты придешь на игру.

– Нет уж. Я не люблю футбол. И к тому же, мне нужно работать.

Я тянусь к дверной ручке, но Рид наклоняется и перехватывает мою руку. От прикосновения его пальцев по коже прокатывается горячая волна и останавливается между ног. Я приказываю своему предательскому телу успокоиться и стараюсь не вдыхать окутывавший меня пряный мужской аромат. И почему от него всегда так хорошо пахнет?

– Мне плевать, что ты любишь или не любишь. Я знаю, что ты заканчиваешь в семь. Матч начинается в половине восьмого. Ты придешь. – В его низком голосе пульсирует… нет, это больше не злость, но что-то… я не знаю, что. Но зато я знаю, что он сейчас слишком близко, и мое сердце стучит опасно быстро.

– Не пойду я на какую-то дурацкую футбольную игру, чтобы болеть за тебя и твоих тупоумных дружков, – огрызаюсь я, сбрасывая с руки его ладонь. Без тепла Рида мне вдруг становится холодно. – Каллуму придется смириться с этим.

Я выскакиваю из джипа и, хлопнув дверцей, спешу по темному тротуару в пекарню.