Соленый волк - Владимир Григорьевич Колычев

class="p1">— Соврал? — спросил Малахов, невольно испытав непрошеное чувство облегчения.

Нет ему никакого дела до какой-то там Евы и быть не может. И все равно, спал с ней Козоев или нет… Или не все равно?

— Да не просто соврал, еще и перед дружками растрепал, — сказал Макс, неприязненно глядя на задержанного.

— Так никто с ней никогда не мог замутить…

— А жена тебе поверила?

— Ну да, узнала о том, что я якобы с Евой… Слово за слово!.. Набросилась на меня, по кокосам ударила. Больно было!.. — захныкал Козоев.

— От боли ты ее и задушил!

— Да не душил я… То есть душил… Но Даша живая была, когда я уходил… Там даже женщина какая-то шла, слышала! — вспомнив спасительный для себя эпизод, обрадовался Тимур.

— Что слышала?

— Как я ее сукой обозвал!.. Она меня подонком, а ее сукой.

— Женщина слышала, как Даша тебя обозвала?

— Да нет, вряд ли. У нее горло болело, хриплый голос был. А мой голос слышала!

— Ну, ты и на труп наорать мог! — качнув головой, усмехнулся Макс.

— Мог! — подтвердил Малахов.

— Да живая она была!

— И теперь главный вопрос: куда делось колье?

— Колье?! — опешит Тимур.

— Рубиновое.

— Да я знаю, что рубиновое… А куда оно могло деться?

— Вот я и спрашиваю.

— Колье на Даше было, когда я уходил. Точно было!

— Кто видел, что колье было на Даше, когда ты уходил?

— Я видел!

— Незачет! — мотнул головой Макс.

— Но колье на самом деле на Даше оставалось!

— Не знаем, не знаем.

— А зачем мне колье?

— А у этой Евы, о которой ты говоришь, тоже колье было? — спросил Макс.

— Кулон, — поправил Малахов.

— Ну да, кулон.

— Бриллианты?

— Чистой воды!..

— И у Лены бриллианты. Кто у вас там законодательница мод?

— Там все при деньгах. Но Ева особенно. И бриллиантов у нее этих… Она тут, говорят, самая-самая…

— Что самая?

— Ну, братья у нее… Комбинат у вас тут какой-то атомный, в смысле мощный. Удобрения там какие-то…

— Братья Лазаревы? — оживленно спросил Малахов.

— Ну, так и она Лазарева… Замужем ни разу не была, а хочется…

— Что хочется?

— Мужика… Но у нас ничего не было! — поспешил заверить Козоев.

— Да какой же ты мужик, — фыркнул Макс. — Трепло ходячее!

— А может, и было! — зыркнул на него Козоев.

— Да ну!

— Просто говорить не хотел!

— Как же не хотел, если всем растрепал?

— Ну, растрепал… А потом понял!

— Что понял?

— Что мне за это может влететь. Я же не знал, кто такая эта Ева, а Суздаль, ну, Ваня Суздалов, сказал, что за эту Еву могут спросить. Может, и спросили!..

— За Еву?

— Братья у нее все могут!

— Ну, так тебе же ничего не отрезали! А жену твою задушили. Она-то в чем виновата?

— Так она говорила с Евой! Сказала все, что о ней думает!

— Когда говорила? — спросил Малахов. — Когда сказала?

— Вчера…

— Точно говорила с Лазаревой?

— Ну, могла и сказать… Мы с Дашей еще позавчера поссорились. А вчера она сама в магазин отправилась. Торговый центр «Башня», там она с Евой и пересеклась…

— «Башня»? Что-то слышал, — вспомнил Малахов.

Люба в этом центре уже была, все уши прожужжала. Центр большой, многоэтажный, и продается в нем все, начиная от продуктов и заканчивая мебелью.

— Ну, так центр серьезный, супердизайн, брендовые бутики. А знаете, почему башня? Потому что располагается на первых нескольких этажах жилой высотки.

— Может быть, — теряя интерес к разговору, пожал плечами Артем.

— А в этой башне живет принцесса. На верхних этажах. Там такие хоромы! В смысле пентхаус.

— Ева там живет? — оживился Малахов.

— И торговый центр ей принадлежит.

— Так, может, Даша нарочно в торговый центр ходила?

— Чтобы Еву там найти?… Может быть…

Малахов кивнул, вспоминая разговор с подполковником Ожогиным. Ева Лазарева — фигура не публичная, в городе увидеть ее практически невозможно. Может, оно и так, но те, кому надо, ее находят.

— Нашла Еву, наговорила ей?

— Ну да.

— А сегодня ее за это убили?

— Может быть.

— Ее убили, тебя подставили. Тюрьма, она ведь страшнее смерти, да?

— А разве нет?

— Значит, подстава? — напирал Малахов.

— Да запросто!

— А сам ты Дашу не душил?

— Душил… — сник Козоев.

— Колье где?

— Да не знаю я!

Малахов выразительно посмотрел на Макса.

— В машине у него искали, его самого обыскивали. Может, в доме где-то спрятал. У Годоваловой. В смысле у Потаповой.

— У Годоваловой… — скривился Козоев. — Мозг у нее, как у годовалого ребенка.

— Так я ей и скажу, — презрительно проговорил Макс, глянув на него. — К Потаповым поедем, — обращаясь к Малахову, сказал он. — И в машине посмотрим, и в доме глянем… Может, лучше с постановлением на обыск?

Артем кивнул, позвонил Новочадову. Постановление на обыск мог выписать следователь, а группа еще не закончила работу. И начальник уголовного розыска находился где-то рядом. Он мог бы постановление и подвезти.

— Вы где, товарищ майор? — поинтересовался он.

— Да вот вам как раз собирался звонить. Свидетеля нашли.

— Кого?

— Да женщина одну. Романихина Антонина Викторовна. Мужчину молодого видела, говорит, с примесью южной крови. Я так думаю, о Козоеве шла речь. Вышел, сказала, матюкнулся, а дверь открытой оставил. Ну, не совсем открытой…

— Это как?

— Зазор остался, руку просунуть можно… А потом она обратно шла. Смотрит, другой мужчина заходит. Волосы русые…

— Секунду!

Козоев не мог слышать, о чем говорил Новочадов, но что-то почувствовал, аж приподнялся на ногах, с надеждой глядя на Малахова. Пришлось дать знак Максу, чтобы он препроводил его в камеру.

— А Романихина эта не ошиблась, мужчина действительно в двадцатую квартиру заходил?

— В двадцатую. И заходил как-то неуверенно. Как будто в чужой дом. Козоев-то дверь за собой не закрыл. А этот, русоволосый, мог увидеть, что дверь не закрыта. Гражданка милицию вызвать хотела.

— А чего не вызвала?

— Хотела в милицию, а вспомнила, что у нас полиция… — Если Новочадов шутил, то с мрачной иронией.

Вот не вызвала несознательная гражданка полицию и этим позволила уйти возможному преступнику. А могли бы его задержать, причем на месте убийства.

— А как выходил русоволосый, не видела? — спросил Малахов.

— Нет, как выходил, не видела.

— И лицо не рассмотрела?

— Нет. Только со спины видела. Русые волосы, коротко стриженный затылок. Широкий затылок. На шее родинка.

— Это уже что-то.

— Родинка из-под воротника выглядывала. Размером со спичечную головку. И такого же цвета. Как будто спичка к шее прилипла.

— Во что он был одет?

— Шерстяная кепка с ушами, серый пиджак, черные брюки. Чистенький такой, опрятный, в руке чистый носовой платок.

— Понятно, что чистый, — усмехнулся Малахов.

Засохшие сопли на платке — это чистой