Рысь Господня. Идущие следом - Игорь Негатин

Он окончательно охрип и замолчал, но не сделал и шага назад. В щелях между брёвнами мелькали холодные огоньки и тени, кои под светом луны превращались в чёрных ползучих гадов. Мерзких гадов, которых, как мне казалось, было невозможно остановить, но едва они подползали ближе, как их злобное шипение угасало. У отца Даниэля руки дрожали от напряжения и усталости, но он не опускал их, угрожая нечисти талисманом.

Невероятно! Эти ползучие гады ползли вперёд, натыкались на невидимую стену и, шипя от бессилия, исчезали в густых прибрежных зарослях […]

* * *

…[от]ец Даниэль, хоть и не ждал этой помощи, но обессиленно обмяк, едва не рухнув на землю. Орландо отвёл святого отца в сторону и покачал головой:

– Вы славно потрудились, святой отец! – неожиданно мягко сказал он. – Передохните!

– Я не устал! – хрипел священник и порывался подняться.

– Наша жизнь не закончена, а зла ещё много, – продолжал шевалье. – Хватит с избытком. На весь отпущенный Создателем срок. Мы сделали всё, что могли.

Тут, словно подтверждая его слова, над лесом показались первые лучи солнца. Только сейчас я понял, что эта схватка продолжалась всю ночь! Солнечные лучи осветили грешную землю и нас – измученных, чудом спасшихся от смерти. Мы, как слепые щенки, сбились в одну кучу и сели в круг, опираясь на спины своих соратников. Запахло травами, чей аромат разгонял серую хмарь и возвращал к жизни.

Когда совсем рассвело, мы смогли осмотреть жилище ведьмы более внимательно. Нам даже не потребовалось открывать двери. Дом разрушался прямо на глазах! Одна из стен уже зияла широким провалом. Толстые брёвна истлевали, рассыпаясь мелкой и склизкой трухой, которая тотчас превращалась в жирных белых червей.

Тело Паскаля Жанэ обнаружили позади дома.

Он был распят…

Распят на кресте, напоминавшем тот, на котором принял свою смерть Апостол Андрей, известный как Андрей Первозванный. Только Паскаль, словно в насмешку над христианскими святынями, был распят вниз головой. Судя по ранам, покрывавшим его тело ужасной вязью, перед смертью сержант вынес такие муки, что они были достойны великомучеников. Я даже не осмелюсь описывать всё увиденное, чтобы не сеять страх в ваших душах.

– Господи… – прошептал де Брег. – Спаси и сохрани от такой смерти.

– Надо снять тело и похоронить так, как и подобает доброму христианину, – неожиданно заявил священник. – Я отслужу заупокойную мессу. И в Буасси, и в Баксвэре.

– Спасибо, святой отец.

– Это мой долг.

Не знаю, стоит ли описывать убранство ведьминого жилища, тем более что я его почти не видел. Единственное, что запомнилось – кубок из человеческого черепа, изукрашенный неизвестными знаками и письменами.

На развалинах трудился отец Даниэль, придерживаясь сопутствующих сему действу обрядов. Несмотря на молитвы и талисман, защищающий священника от ведьминых чар, отче терял силы на глазах. Так продолжалось до тех пор, пока шевалье не выругался и не вытащил его наружу за шиворот, словно неразумное дитя, ползающее на краю пропасти.

– Я уважаю вашу целеустремлённость, отче, но мне совсем не хочется тащить в Буасси ещё один труп. Передохните немного.

– Гобелены… – хрипел отец Даниэль.

– Хорошо, будь по-вашему, дьявол вас раздери! Я проверю дом.

– Вы не…

– Оставьте, святой отец! Пусть я и не принадлежу к служителям Святой церкви, но таких домов видел немало и знаю, как уберечься от потаённых ловушек.

– Умоляю, шевалье, будьте осторожны!

– Не беспокойтесь, отче, я не собираюсь умирать в этой дыре.

Гобелены, к моему величайшему удивлению, были найдены. Вы даже не представляете, какой радостью осветилось лицо священника! Шевалье де Брег выволок их на свет божий и положил рядом с телом Паскаля Жанэ, которого к тому времени сняли с креста и завернули в один из плащей.

– Жаль… – вздохнул де Брег и обвёл взглядом берег, усеянный человеческими костями и скелетами. Теми, которые, повинуясь ведьминым чарам, пытались разорвать нас на части. Ужасные звери, разрубленные нами на куски, опять обратились в камни.

– Господи, шевалье, о чём вы сожалеете?!

– Жаль, что ведьма сумела убежать. Хоть я и не люблю подобных забав, но сжёг бы её с радостью. Даже без Святого Трибунала.

– Сколько же бедных путников нашло здесь свою смерть?

– Как видите, Жак де Тресс, немало.

– Будь она проклята, тварь, – пробурчал Ван Аркон.

– Орландо… – тихо произнёс отец Даниэль.

– Что вам угодно? – так же тихо спросил де Брег.

– У вас не осталось глотка вина?

– Вина?!

– Да. Я бы сейчас выпил.

– Увы, святой отец, – поморщился де Брег и поднял изорванную флягу. – Вино досталось земле. Эти мохнатые твари, чёрт бы их побрал, добрались до него раньше вас.

– Не повезло… – выдохнул священник.

– Не переживайте! Вернёмся в замок, и я выставлю вам дюжину бутылок. Лучшего вина, которое найдётся в этом сумрачном графстве! Вина и целое блюдо жареных каплунов. Жаль, что мы далеко от Баксвэра. Мастер Гай Григориус их прекрасно готовит.

– Боюсь, что после всего увиденного… – грустно усмехнулся отец Даниэль. – Дюжины нам не хватит.

Полагаю, что наше возвращение в замок, как и предание земле погибшего Паскаля Жанэ, можно опустить. Сия рукопись и так пропитана кровью моих воспоминаний. Единственное, что позволю отметить особо, так это надпись на надгробном камне, источником для которой послужили слова Евангелия от Иоанна: «Maiorem hac dilectionem nemo habet, ut animam suam quis ponat pro amicis suis…» – Нет большей любви, как если кто положит душу свою за други своя… Паскаль Жанэ заслужил эти слова. Полностью. До самой последней точки.

Надо сказать, что священник полностью выполнил данное слово, отслужив заупокойную мессу по убиенному воину и снял обвинения со стражника, который открыл ворота нашему бедному сержанту. Пусть это прозвучит и не совсем прилично, но отец Даниэль исполнил и другое обязательство, которое касалось вина. Вернувшись в замок, они с шевалье де Брегом изрядно напились, да так, что святой отец заснул прямо за столом, уронив голову на блюдо со свежей зеленью и сыром. Последнее, что он успел сделать – прохрипеть несколько слов из песни о кабаке, весёлом монахе и его верном осле…

Через два дня мы покинули замок Буасси и направились обратно в Вердан-Фуа. Господь был милосерден к нашим желаниям, и после должного числа дней мы увидели знакомые стены. Ирэн де Фуа, слегка заскучав в обществе служанки, последний день провела в седле, выказывая мастерство в верховой езде и любезность по отношению к нам. Мы, в свою очередь, пытались развлечь её неторопливой беседой.