Год - Александр Радов

– Сюда смотри. Видишь, только кажется, что личность с литографии – вождь пролетариата. Не мог один человек издавать «Искру» и вести к победе над царизмом трудовые массы! Знаешь, для чего такая часть тела, как язык?

– Не говорить, то так целовать.

– Сто раз нет. Проглатывать чтобы. А то мы бы тут задохлись все с обиды. Теперь смотри. Хочешь много денег, много красивых женщин и море каждый триместр не во сне? У нас одно условие – будь в себе.

– У меня должность будет?

– Собой это ты дома бывай чаще. Должен станешь, не расплатишься, было бы чем, хотя не все понимают необходимость правильного отношения, многие приветствуют стиль в общении. Вот обязанности твои могу расписать. Да лучше так говорить буду. Видишь, в шкафу?

– Нет, он же закрылся.

– Эй, макет трупа! Явись.

– Актером хочет стать. Еще несколько лет, и на главную роль претендовать сможет. Каждому по крупицам знаний – от тупиц к ответственным за миросозидание. Завтра тебя заберет наша машина. Помнишь, море женщины – деньги. По рукам?

Тир охотно протянул руку, но она осталась без внимания.

– Смотри, ноги следующие. Так что делай, пока не потянулись дни поздней осени холодным смогом оживленных улиц. Все ешь, тогда подходишь к окну и машешь четыре раза вниз и вверх. Там у нас свои следят. А как хотел. Одни сторожат, пока другие рождают идеи, мнения, ищут в зареве ночной синевы Кассиопею. Слышал, луна наполовину заселена.

– Луна? За кем она?

– Наши Марс застолбили, да не рассчитали, слишком по-стахановски подошли.

– Могу идти? – Проб закончил оговоренное махание.

– Договорились покамест, пока мест нет, а завтра кого-нибудь уволим вместо тебя. Скажи своей руководительнице, что ты не подошел.

Улица встретила окликом проезжающей:

– А ну отойди от бордюра, кому сказала! Что себе думаешь! – женщина среднего возраста воспитывала дочь, оглянулись почти все.

У них наверно дома не спальня, а будуар. Современные студии очень рекомендуются, чтобы непослушные становились послушными, слушали, что говорят. Первые станут не последними, надо ведь обращать внимание на тех кто рядом, а то окажешься в локусе.

Упавшие с моста, встреченные Тиграном тем же вечером выглядели также счастливо, а он почти светился, не каждый день выпадает такое уважение получить. Казалось, и глаз не сомкнул в ту ночь. Машина подошла в назначенное время, поехали на старые промыслы. Заготовка только начиналась, и наемников почти не было. Водитель махнул на кубометра четыре превосходных дров:

– Говори адрес.

Потом закупили солярки, какой-то рыбы половину фуры. В городе остановились не у дешевого бутика. Закупили несколько двубортных рубашек по двадцатке. Проб не уставал удивляться.

Директор встретил в дверях, обнял. Открыл шкаф.

– Залезай?

– Да вы что, – расстроился Проб.

– Тогда так. Просит за тебя семья. Нам мысли гиганты не нужны. Ты человек моего круга? – правильный ответ директор намечал легонько.

– Меня многие боятся. Надо ведь правду отвечать?

– Кому? А то придется за нее отвечать. Например, Изольда, зайдите, просим.

На пороге возникла необычайно красивая девушка славянской наружности.

– За нее – ответишь?

– В каком смысле?

– Ты вопросами не заваливай, я не ответчик. А то истцом станешь.

– Отвечу.

– А вот и неправильно. Она пять миллионов должна, моим хорошим знакомым. В поте лица отрабатывает. Покажи как.

Изольда похлопала себя по стильному изгибу правой голени.

– Ходячий хороший пример, как надо себя вести, но не обязательно. Правильная девушка. Замуж за мешок не хочет, таскать не может. Тревожно от нее, не находишь?

Союзом станут искушать грубо, лучше оттуда немедля бежать, покажут бедняжку, скажут должна, все это правда, но не твоя вина, они там совсем отбились от рук, – в голове голос друга прорезался вдруг.

– Пойду. Отдам рыбу, дрова, соляру, костюмы, рубашки.

В тот же день Проб сел за два рулета на проходящий поезд и отправился в столицу. Несколько лет полагал, это могло присниться. В том убеждали соседи, заглянувшие посмотреть, как он тут ездит, бывшая с молодым своим, дескать, он тогда сильно нахамил влиятельным людям, и за него отдувается не повинная девушка неземной внешности. За двоих пашет. Только имя Проба отпугивало назойливых благодетелей. А вот когда остался один, как бросил на дороге из-за юбки короткой бывший ему как брат Аконт, а все Йотирована делали вид, сердятся, он как старший отвечает за Аконта, который очевидно где-то в Белу-Оризонти не бедствует, отправился Проб в столичный союзный филиал, у них ведь везде отделения. Выяснилось, два миллиона та девушка уже отработала, ему положили семь, а чтобы не переживал сильно, подключили к глобальной сети.

– Нам безалаберные романтики нужны только в виде клиентов. Теперь понимаешь, политика, готов распорядок дня изменить?

– Полностью.

– Частное дело.

А из типового офисного шкафа каждую минуту Пробу виделось, высовывается голова, та ли самая, а то немного другая. В комфортном мраке кабинета было не видно, тем более чего не было.

Шеренга тянулась вдоль немаркированной обочины.

Легойда старался не привлекать внимания и особенно не держаться за ребро. Одно из лиц навстречу заинтересовало его. Развернулся круто, пошел за ним.

– Угостить?

– Чем?

– У меня сегодня несчастье. Дома находиться не хочу. Все увещевают.

– В чем причина? Мне работать через час.

– Составь компанию, капнем и в рассыпную.

– Откуда будешь?

– Второй механический. Где заготовки.

– Дизайн?

– Нет, – Легойда показал.

– Уважаешь?

– А что?

Человек выхватил из толпы за рукав бушлата молодого приличного на вид парня в родных сандалетах:

Мужики все не напивались, пошла уже третья. Первый отошел на соседнюю лавку и, сославшись, что гулял ночь, заснул.

– Что тебе надо от нас?

– Механизм.

– Что платишь?

– Восемь и три за скорость.

– Куда я пойду в таком виде?

– А не надо никуда, – Легойда достал локатор и отключил собеседника. Теперь самое неприятное. Сделал аккуратный взрез, и просунув руку, достал четыре кольца. Тысячник. Залатают, будет новый. Легойда проглотил кольца и отбив на локаторе команду, оживил собутыльника.