Главред: назад в СССР - Антон Дмитриевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Я углубился в чтение, держа в руке красный редакторский карандаш. Тексты в массе своей были неплохими, но молодежи точно стоит еще поработать над слогом. Хорошо, что статьи о профессиях я сразу определил в запас, так что будет время их переделать. А вот опытные журналисты не подкачали, я убирал лишь кондовые обороты, которые утяжеляли восприятие.
Вообще, я отметил для себя общую проблему наших корреспондентов — сложный и местами суконный язык, особенно когда дело касалось чего-то официального. В остальном же сотрудники не стеснялись проявлять себя, особенно это хорошо получалось у Марты Мирбах, Сони и моего заместителя Бульбаша. Хотя и Зоя Шабанова, надо признать, обладала весьма легковесным слогом. Но почему же я ее не помню по моей прошлой жизни в будущем?
— Готово, — мы с Бульбашом настолько зарылись в текстах, что забыли об обеде. — Придется нам с тобой, Женя, в пирожковую идти.
— Я на спорте, — я покачал головой. — Лучше в продуктовый, и на кухне что-нибудь нарежем, каких-нибудь салатов.
— На кухню нас с тобой не пустят, — засмеялся Виталий Николаевич, и я вспомнил, что это в будущем столовую закроют, а сотрудники холдинга будут разогревать еду в микроволновке в одном из кабинетов, который Рокотов распорядится отдать под «комнату приема пищи».
— Значит, прямо тут у меня поедим, — я беспечно отмахнулся.
— Давай то, что готово, Громыхиной отнесем, — сказал, кивнув, мой заместитель. — Пусть заранее посмотрит, что-то ведь наверняка по идеологической части запорет, а так времени больше на исправление будет.
— Хорошая мысль, — одобрил я, собрал все листы и лично отнес их парторгше.
— Клара Викентьевна, вот готовые материалы, — заявил я, складывая все ей на стол.
Кабинет у Громыхиной, надо отметить, был гораздо меньше моего, но по количеству вымпелов, флажков и грамот, пожалуй, значительно опережал. А прямо над ее креслом висела целая галерея портретов: огромный Ленин, чуть поменьше Горбачев, неизвестный мне партийный деятель и, наконец, товарищ Краюхин.
— Благодарю вас, Евгений Семенович, — медовым голосом ответила парторгша, поправляя аккуратный черный галстук. — Вам идет новая стрижка.
— Спасибо, — я улыбнулся.
— Продолжайте готовить газету, — Громыхина посмотрела на меня поверх очков, и ее глаза недобро блеснули.
Выглядела она в этот момент максимально непривлекательно, хотя в целом ее нельзя было назвать страшной. Просто типичная начальница пятьдесят плюс в строгом костюме унылого орехового цвета. Неужели Кашеваров ухаживал за ней ради карьеры?
Да уж, час от часу не легче!
Глава 26.
Выйдя из кабинета Громыхиной, я облегченно выдохнул, да так, что секретарша Валечка посмотрела на меня с нескрываемым сочувствием. Улыбнувшись ей, я вернулся к дожидавшемуся меня Бульбашу, и мы с ним отправились к метранпажу с готовыми материалами от Бродова. С остальными статьями пока требовалось подождать — мало ли, что придется править после бдительного ока парторгши.
Вот ведь херстовина[24], как просто станет сдавать газету в будущем! Мне довелось работать в «принте» несколько лет перед тем, как я перешел в «электронку». Но уже тогда версткой занимались три человека, и даже это количество Рокотов считал излишним для тридцатидвухполосника. Дизайн-макет они создавали в специальной компьютерной программе, причем тексты с иллюстрациями подгружались на локальный сервер, именуемый «редакционкой». Журналисты выкладывали их со своих компьютеров, редактор смотрел и отправлял на корректуру, после чего готовые материалы отправлялись на верстку. После этого черновые полосы еще раз подвергались корректуре, принимались в окончательной редакции и подписывались в печать.
Даже этот короткий, в общем-то, путь казался мне излишне громоздким по сравнению с наполнением сайта в WordPress[25]. А тут… Когда я увидел, сколько народу делает газету, не считая журналистов, мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не выматериться. Метранпажу, как в «Андроповских известиях» по старинке называли технического редактора, помогал целый коллектив наборщиков — аж пятеро. Еще четыре дамы — две помоложе и две постарше — трудились корректорами. Хорошо еще, что сейчас на дворе тысяча девятьсот восемьдесят шестой, а не, к примеру, пятидесятый, и полосы верстаются на фотонаборных автоматах!
— Долго вы на этот раз, Евгений Семенович! — метранпаж, мужчина лет пятидесяти с профессорской бородкой и плешью «под дирижера», укоризненно покачал головой, когда мы с Бульбашом зашли в «Цех предпечатной подготовки».
Это было просторное помещение с несколькими громоздкими аппаратами, похожими одновременно на гигантские принтеры и немного на печатные станки. Размещалось оно на первом этаже здания, и здесь, как мне услужливо подсказала память, готовили пленку с полосами для типографии.
— Виноват, Павел Прокофьевич, — имя технического редактора с интересной фамилией Правдин тоже всплыло машинально. — Много интересного материала, редакция вся в поту.
— Знаем, наслышаны, — понимающе закивал тот. — Вы, главное, только постарайтесь по максимуму сегодня сдать, чтобы завтра вовремя на печать отправить. А то мало ли… Клара Викентьевна в настроении?
И он подмигнул мне, заговорщически посмотрев на Бульбаша. А я чуть зубами не заскрежетал от не вовремя свалившейся на меня проблемы. Память Евгения Кашеварова заработала как конвейер, запоздало рисуя мне картинки галантных ухаживаний за Громыхиной — с кино, ресторанами и театром. Хорошо хоть, что все было достаточно чинно и по-советски скромно. Не доходило, так сказать, до телесной близости. Но вот что теперь с этим всем делать — ума не приложу…
— Читает статьи, — ответил за меня Виталий Николаевич. — Вроде сегодня покладистая.
Тон Бульбаша был неуверенным, что еще сильнее заставило меня нервничать. Но я взял себя в руки и решил во что бы то ни стало отстоять как саму газету, так и собственную профессиональную репутацию.
— Ладно, это уже детали, — дипломатично махнул рукой Правдин. — Гранки[26] вам в кабинет принести, Евгений Семенович?
— Да, будьте добры, — кивнул я, и мы с заместителем, развернувшись, направились к лифту, чтобы подняться обратно на четвертый этаж.
Время стремительно двигалось к вечеру, но ни Шикин, ни Бродов по-прежнему не несли мне свои статьи — воспользовались моими словами про утро вторника. Что ж, устрою-ка я им проверку на добропорядочность. Бульбаш уселся за стол и принялся допивать остывший чай, а я нажал кнопку коммутатора и попросил Валечку направить ко мне обоих штрейкбрехеров. Так, кажется, называли работников, которые тормозили производство? А, нет — эти нанимались со стороны и поддерживали администрацию во время забастовок. У меня же тут, судя по всему, намечается саботаж. Ничего, не на того напали!
— Разрешите, товарищ главный редактор? — прошло несколько минут, и в кабинет постучался Бродов. Голос его звучал подозрительно дружелюбно, даже заискивающе.
— Войдите, — сухо сказал я, и толстяк тут же вкатился в мой кабинет. За ним следом шел Пантелеймон Ермолаевич Шикин, попеременно краснеющий и бледнеющий. — Присаживайтесь.
Поблагодарив меня и вежливо кивнув Бульбашу, оба саботера разместились на краешках стульев. Мой заместитель продолжил разбираться с полосами, как будто происходящее его не касалось. Но я был уверен, что на самом деле он сейчас весь превратился во внимание.
— Итак, товарищи корреспонденты, — я сложил руки в замок и смерил Бродова с Шикиным строгим взглядом, — где ваши тексты?
— В процессе подготовки, Евгений Семенович, — медовым голосом произнес Арсений Степанович, держа руки на животе, как будто боялся, что тот вытечет через рубашку. — Утром сдадим. Все-таки объем вы на этот раз задали большой…
— Большой? — я удивленно поднял брови. — Вот ведь интересно! Почему-то вы первый, кто говорит мне об этом, хотя у других сотрудников тоже было по два материала в работе.
— Если вы про девчонок вроде Сони Кантор, так это же молодость, — расплылся в улыбке Бродов. — А мы, старики, готовим все скрупулезно, тщательно. А у меня еще после баранки руки трясутся. Попробовали-ка вы в пятьдесят пять на «зилоне» поработать!
— Мне, конечно, на пятнадцать поменьше, — я старался говорить максимально спокойно, — однако не скажу, что легко успевать и редакторствовать, и прессовщиком поработать, и статью на выходных написать. У вас же редакционное задание есть?
— Есть, — Бродов начал сбавлять обороты.
— Вы его подписывали?
— Подписывал, — от недавнего гонора не осталось и следа.
— Значит, будьте добры выполнять, — железным тоном заявил я. — Иначе получите выговор с занесением в трудовую книжку!
В будущем эти страшилки перестанут выполнять свою функцию. Чтобы работодатель испортил карьеру сотрудника, нужно было совершить что-то умопомрачительное. В основном конфликты решались
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!