Моя по контракту - Маша Малиновская

— Нет, просто хочу увидеть тебя голой.

Мать твою.

— Слушай, — уже набираю воздух в лёгкие, чтобы сказать всё, что думаю, но Стас встаёт и перебивает меня.

— Нет душа — нет уток, Змеевна, — разводит руками. — Хотя, хм… их же и так уже нет. Но ты поняла, правда?

Пока я закипаю от злости, Стас ополаскивает под краном руки и одёргивает рукава свитера.

— Иди настраивай температуру, я сейчас вернусь, — подмигивает и уходит из кухни.

Да что ты себе позволяешь, засранец?! Совсем уже офигел.

Снова звонит Инна, с возмущением рассказывая, что её в деканате даже слушать не стали. Ещё и предупредили, что если будем возмущаться и обсуждать с кем-то данное решение администрации, то получим по курсовой "неудовлетворительно". А это сулит очень серьёзные проблемы с учёбой. Она тоже крайне возмущена и согласна со мной, что так просто эту тему мы не оставим. Иначе зачем мы вообще поступили на экофак? В выбранном деле нужно идти до конца.

Она уже звонила своему Олегу, у университетского экологического сообщества больше знакомств. Её парень обещал помочь.

Чувствую себя проституткой, но и правда надо к озёрам сегодня. Попробую ещё раз попросить Стаса, только чтобы без душа обошлось.

Поднимаюсь в спальню и жду его. Конечно, не в душе и не голая.

— Так не пойдёт, — смотрит разочаровано, когда заходит и видит меня.

— Стас, мне очень нужно к озёрам, — встаю и делаю шаг навстречу.

— Сначала душ, — подходит очень близко и смотрит так, что кожа воспламеняется, а мысли начинают плыть. Куда там и зачем мне надо было вообще?

— Ты чистый…

— А мысли грязные…

Он делает ещё несколько шагов, оттесняя меня к шкафу, подходит близко-близко, но не касается. Те несколько сантиметров между нами словно насыщены электричеством.

— Ты не представляешь, чего мне стоило не разбудить тебя тем же образом, каким вчера удалось уложить, — говорит, скользя взглядом по мне от подбородка и ниже. — Я закипаю, Ася. Мы не будем спешить с основным блюдом, но перекусы мне нужны. Тут без вариантов.

Его ладонь скользит по моей шее вверх, и пальцы теряются в волосах. Стас притягивает меня за затылок ближе, секунду ещё смотрит в глаза, а потом целует. Сразу глубоко и с языком. Потом подхватывает на руки и несёт в ванную, на ходу стаскивая халат, который я по-быстрому набросила.

Он ставит меня в кабину, а сам задерживается буквально на несколько секунд, чтобы раздеться самому.

И вот мы обнажённые вдвоём под горячими струями воды. Но температуры я не ощущаю, настолько каждый нерв настроен на прикосновения мужчины.

Я замираю, позволяя Стасу вспенить гель на спонже и вымыть меня. Плечи, спину, руки, закусываю губы, когда скользит по груди, потом по бёдрам.

Он откладывает мочалку и разворачивает меня к себе спиной, заставив опереться ладонями на кафельную стену.

Не могу сдержать рвущееся дыхание, когда мужские пальцы ныряют между моих ног, аккуратно гладят, раздвигают и снова гладят.

Кажется, будто он целенаправленно избегает места, откуда разливается самое острое удовольствие. Будто не знает. Но ведь он знает! И всё равно дразнит.

— Расслабься, — шепчет в шею.

Я и так расслаблена, по крайней мере мне так кажется. Но я стараюсь делать как говорит, и тогда понимаю, к чему был этот совет.

Одной рукой Стас продолжает ласкать меня, а второй проходится по промежности сзади, и аккуратно входит пальцем внутрь. Для меня это оказывается довольно неожиданным. Я вздрагиваю и чуть подаюсь назад, тем самым сделав наш контакт ещё более тесным.

Стас удерживает меня, чуть сильнее надавливает спереди, всё же уделив внимание той самой точке, и меня простреливает резким, как молния, оргазмом.

— Ох!..

Мне не удаётся сдержать вскрик. Стас же прижимается ко мне сзади всем телом, так и не убрав руки. Делает ещё несколько синхронных движений пальцами и снаружи, и внутри, и меня припечатывает ещё раз. Только теперь оргазм разливается протяжной волной, заставляя застонать и обессиленно откинуть голову на мужское плечо.

— А вот теперь можно и об утках поболтать у озера, — слышу насмешливый голос сквозь шум воды.

Только среагировать сейчас не получается. Мне нужно время. Хотя бы пара долгих, бесконечных, наполненных негой минут.

— Можно посмотреть? — указываю на тот самый кожаный блокнот с эскизами, который замечаю в бардачке машины, когда Стас просит меня подать ему оттуда солнцезащитные очки.

— Валяй, — пожимает плечами, не отрываясь от дороги.

Я помню те страницы, которые видела. Там другие женщины. Но там было и много пустых, и мне в глубине души очень хочется, чтобы на них не появились новые рисунки.

Я прекрасно понимаю, что влипаю в Грачёва. Проваливаюсь. Боюсь, не хочу, не желаю, но поделать ничего не могу. Он действительно очаровывает. Или зачаровывает. Поди разбери.

Переворачиваю страницы одну за одной. Он правда рисует красиво. Как-то своеобразно, перемежая лёгкие бледные штрихи с чёткими линиями. Стильно получается.

Стараюсь выглядет беспристрастной, когда снова смотрю на изображения других женщин. Я знала, что они там, но в этот раз видеть их более неприятно. Я совершенно точно начинаю ревновать. И злюсь за это на себя.

Пустых страниц меньше, но внутри становится спокойнее, когда на заполненных я вижу себя. Наброски не связаны с эротикой, но почему-то вгоняют в краску. Вот тут только моё лицо крупным планом — я хмурюсь, сдвинув брови. А вот в домашних майке и шортах стою у плиты. Я даже помню этот момент — яичница тогда пригорела слегка.

Но более всего смущает последний эскиз. Я тут сплю. Свернувшись калачиком и укрывшись одеялом до самого носа. Понимание того, что Стас рассматривал меня спящую сеет в груди странное чувство. Я мотаю головой, пытаясь прогнать его. Напоминаю себе, что он точно так же рисовал занимающихся сексом людей на свинг-вечеринке.

Это его творчество. Не показатель каких-то особенных чувств. По крайней мере, не тех, что мне хотелось бы.

А мне бы хотелось. Да.

— Давно рисуешь? — стараюсь отвлечься от собственных мыслей.

— Сколько себя помню.

— Ты так отдыхаешь, релаксируешь типа?

— Наоборот, работаю. Рисунок — это тишина. Когда рисую, я думаю.

Хм.

Как-то не клеится разговор. Я хочу задать ещё вопросы, но почему-то не решаюсь.

— А что бы ты ещё хотел рисовать, кроме людей?

— Я хочу рисовать тебя. Другое мне не интересно.

Иногда его честные и прямые ответы обескураживают. Мне и приятно это слышать, и глаза будто деть некуда.