Осада - Трой Деннинг

— Зачем мне это делать? — Глаза Теламонта загорелись под капюшоном, затем легкий ветерок коснулся лица Галаэрона, когда Вала спикировала на землю. Эсканор подошел и встал рядом с ней, ничего не говоря, только рассеянно проводя темными пальцами по перьям одного из ее волшебных крыльев.

— Мы попрощались, Высочайший.

Ее зеленые глаза блеснули, жесткие и холодные, смотрящие в лицо Галаэрона, затем она обратила все свое внимание на Теламонта:

— Мне очень жаль, что вы доставили себе столько хлопот.

— Никаких хлопот, моя дорогая, — Теламонт наклонил капюшон в ее сторону, затем повернулся и некоторое время изучал Галаэрона. — Ты удивляешь даже меня, эльф. Я не ожидал, что ты так легко выплескиваешь свои эмоции.

— Сомневаюсь, что это было так трудно, как вы думаете, Высочайший — сказала Вала с такой горечью в голосе, что сердце Галаэрона сжалось от боли. — Так уж вышло, что они оказались меньше, чем мы думали. Я рада, что избавилась от него.

— В самом деле? — Фиолетовая линия улыбки появилась в тени под глазами Высочайшего. Он повернулся к Хадруну и сказал:

— Этот может когда-нибудь посоперничать даже с тобой, мой слуга.

— Вы видите всё, Высочайший, но мы должны помнить, что только один из нас служит анклаву. — Хадрун позволил своему взгляду задержаться на Галаэроне на секунду дольше, чем следовало, затем повернулся к Теламонту и сказал:

— Боюсь, мне придется просить позволения, Высочайший. В Торговом Отделении происходят беспорядки, требующие моего внимания.

— Конечно. — Теламонт едва успел поднять руку, чтобы отпустить Хадруна, как сенешаль растворился в темноте и исчез. Высочайший повернулся к Галаэрону и сказал:

— Не дашь ли мне несколько минут? Битва с фаэриммами Миф Драннора будет трудной. Я хотел бы поговорить с Эсканором, прежде чем он уйдет.

— Бери столько времени, сколько тебе нужно, Высочайший. — Хотя голос Галаэрона был спокоен, его сердце бешено колотилось. Беспорядки в Торговом Отделении были отвлекающим маневром Малика. Через четверть часа Арис будет ждать Галаэрона у Пещерных Ворот.

— С твоего позволения, я сам найду дорогу домой. Маршрут был не сложный, да и компания здесь мне не по душе.

Он бросил многозначительный взгляд на Валу, которая жестоко улыбнулась и провела краем своего нового крыла по Эсканору.

Теламонт окинул все это металлическим взглядом, затем поднял рукав, отпуская.

— Возможно, это разумно — сказал он. — Завтра к полудню ты будешь нужен мне у окна мира, отдохнувший и бодрый. Когда Эсканор накроет тенью Миф Драннор, нам понадобится вся мудрость Мелегонта, которую ты сможешь призвать.

— Как прикажешь, Высочайший.

Галаэрон поклонился, скорее, чтобы скрыть улыбку, чем показать подобострастие, затем повернулся и вышел. Он не попрощался с Валой и даже не пожелал ей удачи в бою. Он не мог думать ни о чем, кроме того, как она предала его ради Эсканора, как Эсканор украл ее у него, как Теламонт позволил это ... и, самое главное, как он заставит их заплатить. Всех их.

Самая большая опасность, понял Малик, заключалась не в том, что украденный у ведьмы хайк ускользнет из его рук, хотя это могло случиться, и даже не в том, что безжалостные ветры забьют его до потери сознания о каменную нижнюю часть анклава, хотя они могли. Наибольшую опасность представляли ленивые стервятники, проводившие свою жизнь в поисках легкой пищи из городских мусоропроводов. Одно существо уже взгромоздилось на его правое плечо и клевало его пальцы, еще два кружили над его головой, сражаясь за левое плечо, и еще дюжина кружила под его болтающимися ногами, готовая схватить любой кровавый кусочек, который уронят другие.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — крикнул Арис вниз.

— Несомненно, одна из моих лучших. — Малик вытянул шею и пробежал взглядом по десяти футам верблюжьей шерсти хайка к зазубренной бреши, которую они пробили во внешней стене мастерской. Арис тщательно вылепил отверстие, чтобы оно выглядело как кратер мощного взрывного заклинания, искусно вставив два зубца в край, чтобы связать верхний конец ткани.

— Кто поверит, что я нарочно здесь болтаюсь? — спросил Малик.

— Меня больше беспокоит, что ты все еще там, чтобы они могли тебя найти, — сказал Арис. — До земли лететь не близко.

Малик не смотрел вниз. Он уже проделал это однажды и сквозь дыру в

мутной дымке увидел пески Анаврока, проплывающие в тысяче футов внизу.

— Я буду здесь, — крикнул он, убирая одну руку с хайка, чтобы прихлопнуть стервятника, клевавшего его пальцы. — Просто посыпь песком и уходи. К тому времени, как все уладится, вы с Галаэроном будете уже далеко.

Арис не отступил.

— Ты уверен, что Руха не пострадает из-за этого?

— Разве она не сказала, что хочет помочь?

Арис кивнул.

— Да, но…

— Тогда пусть она поможет. Ведьме не причинят вреда, я не настолько удачлив, и ты знаешь, что я не могу лгать. Малик изо всех сил старался держать язык за зубами, но проклятие Мистры заставило его добавить:

— Если не считать моего молчания, а разве я когда-нибудь держал язык за зубами дольше двух минут?

— Арис обдумал это, потом сказал: — Только когда ты спишь.

Он проверил хайк, чтобы убедиться, что он надежно закреплен на месте, затем махнул рукой.

— Прощай, мой друг ... и спасибо.

Прежде чем Малик успел ответить, сражающиеся стервятники заслонили ему обзор, и пока он их отбивал, Арис уже исчез.

Следующие несколько минут он провел, отбиваясь от птиц и проклиная всех существ с перьями, когда ветер снова и снова швырял его о скалистую поверхность анклава. Хотя его тело болело от сотен ужасных синяков, а сведенные судорогой мышцы горели, словно кто-то воткнул в них раскаленные кочерги, Малик не беспокоился, что силы покинут его. Как Серафим Лжи, он был одарен способностью терпеть любую боль и все еще выполнять свои обязанности перед Цириком, и, хотя помощь Арису и Галаэрону бежать из города не обязательно служила Единому, вторая часть его плана, несомненно, служила. Когда он решил, что дал гиганту достаточно времени, чтобы покинуть торговые колонии и направиться к Пещерным Воротам, Малик начал звать на помощь.

— Спасите меня! Помогите!

Через несколько минут криков кто-то наконец высунул ее голову из дыры. У нее были длинные собольи волосы, темные знойные глаза и смуглая кожа над вуалью, закрывавшей нижнюю часть лица. Это лицо было последним, кого он хотел увидеть.

— Так вот ты где — сказала Руха. Она присела на корточки над зубцами, где был привязан ее хайк, спугнула стервятников и наклонилась, чтобы схватить ткань.