Стреляй вверх – не промахнешься - Кирилл Казанцев

– Среда… – ответил Паха.

– Мы по средам не подаем, – развел руками мужик. И тут же позволил себе немного повысить голос: – А ну пошли отсюда! И не дай Бог, я вас где-то близко увижу!

Что-то недовольно говоря – но неразборчиво, а то вдруг осерчают, – гопники пошли к выходу. Такой замечательный план с треском провалился…

А вот теперь, значит, михеевские подвалили на «прибитую» ими точку.

– Ща, по ходу, разборка будет! – обрадовался Сухой. – Ща они тем-то ввалят!

– Пошли отсюда, – решил более умный Паха.

– А чё не посмотреть? – удивился Сухой.

– Смотри, – разрешил Паха. И добавил: – Если хочешь без глаз остаться…

В отличие от приятелей он уже понимал – в любой войне в первую очередь страдают самые незащищенные. То есть случайные, левые люди. Бандиты живут своими войнами, всегда к ним готовы, поэтому обойдутся минимальными потерями. А вот тем, кто окажется рядом… Тем ничего не гарантировано.

Между тем приехавшие закончили перекур. Не столько нестерпимый по желанию, сколько вынужденный. Они ведь не просто курили, а изучали поле предстоящего сражения. Проводили, если можно так сказать, рекогносцировку. Определяли, не ждет ли их полицейская засада или не сидят ли где-нибудь неподалеку представители конкурирующей бригады. И вообще. В сегодняшней Москве возможны самые разные варианты – вплоть до участия в дележе собственности элитных подразделений спецназа, нанятого той или иной стороной.

Вроде все было спокойно. Не наблюдалось на горизонте посторонних. И тогда бандиты из команды Михея двинулись на штурм. Кстати, сам главарь на эту акцию не поехал. Западло авторитету его уровня по дешевым шашлычным мотаться, копейки сшибать. Холопы и сами сделают.

Холопы и делали. Вошли в зал, осмотрелись. Тоже ничего подозрительного. Только скучающий бармен и мающаяся без дела официантка.

– Хозяин где? – спросил старший, обращаясь к бармену.

– Ща крикну! – ответил тот, оскалив в дебильно-радостной улыбке стальные фиксы.

Старший с некоторым сомнением покосился на странного бармена. Почти на голову выше самого рослого из его пацанов, широкоплечий, со свернутым на сторону носом и с белой полоской шрама на лбу, коротко – почти под ноль – остриженный… Такое ощущение, что малый просто заблудился. Шел-шел куда-то на «стрелку», забыл, куда и зачем шел, и встал вот здесь за стойку.

– Шовкат Мурзабаевич! – заорал в это время странный бармен куда-то в сторону подсобки. – Выходи, подлый трус!

Каким-то почтением к работодателю в его вопле и не пахло. Старший бандит только головой покачал – странные, однако, здесь не только люди. Нравы – тоже.

Из подсобки немного суетливо выбежал высокий то ли кавказец, то ли среднеазиат. Но – нерусский, это точно. Старший хищно прищурился. С этой публикой дело иметь намного проще, чем с русаками. Те начинают в полицию обращаться, справедливости искать. А чурковые – те проще. Против силы не идут. Знают свое место.

– Ну-ка, к ноге, Трезор! – пошутил старший и легонечко хлопнул себя ладонью по бедру.

– Э?! – Остановившись на середине зала, хозяин заведения склонил голову к плечу, чуть приоткрыл рот. Глаза медленно съехались к переносице.

– Слышь, – растерявшийся бандит обернулся к бармену. – Это в натуре хозяин?

– Он самый и есть! – радостно сообщил бармен. И добавил, хотя никто за язык его, как говорится, не тянул: – Это он под дурака молотит. А на самом деле хитрющий гад! И бабла у него немерено…

– Эй, ты! – несколько приободренный бандит шагнул вперед. – Слышь, у тебя крыша есть?

– Крыша ест! – радостно осклабился Шовкат. – Ест крыша!

– Кто твой крыша? – помимо собственной воли подражая собеседнику, уточнил бандит.

– Ай, хароший крыша ест! – радовался таджик. – Шифер ест, железа мало-мало ест!

– Он что несет? – непонятно у кого спросил один из бойцов.

– Слышь, ты по-русски понимаешь?! – Старший заметно нервничал. Вообще-то на такого рода мероприятиях он был не в первый раз. Вот только в роли старшего впервые. До сих пор всем терляевым в звене ведал Кирпич. Но тот где-то потерялся. Не появлялся сам, и телефон был недоступен. Вот и приходилось выкручиваться, что-то придумывая на ходу.

– Ай, руске харашо понимай! – как китайский болванчик, кивал таджик. – Крыша ест!

И потыкал вытянутым пальцем вверх.

– Ты дебил! – начал заводиться старший. – Я нагадить хотел на твою крышу! Ты платишь кому?

– Налоговый платишь! – начал загибать пальцы таджик. – Пенсионный платишь. Участковый – тоже платишь.

– Значит, и нам будешь платить, – решил старший. А хрена ли с этим чурковым церемониться?

– За что? – Неожиданно владелец кафе перестал улыбаться.

– Должен потому что, – начал объяснять бандит. – По жизни…

Наверное, он собирался рассказать обычную в таких случаях мулю насчет братвы, «страдающей за коммерсов» на зонах без грева. Но только Шовкат слушать его не пожелал:

– Нет, не должен!

– Как это не должен?! – Старший уже и сам чувствовал, что потерял инициативу в разговоре, причем этот нерусь его ни капельки не боялся. Бандит уже и не знал, как ему дальше быть.

Но тут вмешался один из молодых, недавно попавших в бригаду и стремящийся в ней утвердиться.

– Да чё с ним базарить! – рявкнул он и вкатил очень даже неплохой хук справа в челюсть Шовката.

Тот упал на пол. Бандиты несколько раз пнули его, но не калечили. Можно сказать, пыль выбили, поучили немного. Они ведь за деньгами при-ехали. А с калеки или с трупа взятки гладки.

– Ты все понял, чмо?! – воспрянув духом, старший встряхнул Шовката за ворот. – Бабки гони! А то тебя самого зарежем, официантку твою трахнем, а гадюшник твой сожжем к бениной маме! Понял?!

– Понял, понял! – бормотал таджик, закрывая голову руками. – Сколько дэнга нада?

– Сколько?.. – на мгновение задумался старший.

Нет, про бандитский процент все понятно. Но вот только какую сумму составит этот процент от того, что есть сейчас у нового данника? Этого бандит не знал. Но тут ему опять пришел на помощь молодой:

– Сколько есть – все давай! Штраф! Чтобы в следующий раз вел себя, как положено, а не быковал!

Тоже одно из правил разводки – завиноватить того, кого собрался обобрать. То есть у него должно сложиться впечатление, что деньги забирают не просто так, потому, что жрать охота, а работать – не очень. Обирают его потому, что он сам виноват. Повел себя неправильно, сказал что-то лишнее и оскорбительное, посмотрел не так… При желании, как говорится, можно и до столба докопаться.

Шовкат полез в карман, достал оттуда пухлый бумажник, открыл его, начал пересчитывать деньги, среди которых были и рубли, и доллары. Таджик кряхтел и постанывал, перекладывал купюры из одного отделения в другое, что-то неразборчиво говорил себе под нос. В конце концов, старший не выдержал, вырвал бумажник из рук владельца. Переложив деньги в свой карман, швырнул лопатник на пол перед Шовкатом.