Укрощенный дьявол - Лиз Карлайл

Граф повернулся и тяжелой походкой пошел к двери, ссутулившись и опустив по бокам крепко сжатые в кулаки руки. Через мгновение дверь открылась и снова закрылась – он ушел. Обхватив себя руками, Обри подошла к остывшему камину, прижалась лбом к его облицовке, сделала прерывистый вдох, и запах старой золы защекотал ей горло. О да, она хотела его. Конечно, он не ошибся, предположив это. Несмотря на его невыносимое высокомерие, она его хотела. И еще одно стало ей абсолютно ясно: если когда-нибудь граф Уолрейфен прикажет ей прийти к нему в постель, пострадает только ее гордость, но все ее существо не сможет противиться этому.

Незадолго до обеда Джайлз обнаружил, что стоит в саду замка, не имея ясного представления о том, как попал туда. Весь день его переполняла мучительная смесь вины и ожидания, как острый, постоянно колющий клинок. Но чего он ожидал?

Многого – и неизвестно чего. Следующего слова, которое могла сказать Обри, следующего вздоха, который она могла сделать, просто мимолетной встречи, просто обмена быстрыми взглядами, как будто это была манна небесная. Правда оказалась ошеломляющей; Джайлз остановился и, положив руку на каменный столб калитки, закрыл глаза. О Господи, он хотел ее. И она его хотела – во всяком случае, хотело ее тело. Их последний поцелуй был совершенно иным, непохожим на первый и опасно страстным.

Употребление ею слова «требовать» причинило ему боль, а ее заносчивость возмутила и вызвала желание наброситься на нее, но за свое высокомерное поведение Джайлз заслуживал еще худшего. И все же почему она выбрала эту фразу, когда ее собственное желание было столь очевидно? Да, он соблазнил Обри – во всяком случае, был к этому чертовски близок – и не был дураком, чтобы обманываться по поводу ее нежелания или своего бесстыдного поведения. Джентльмен не стал бы так агрессивно набрасываться на женщину, джентльмен никогда бы не допустил, чтобы такое отвратительное слово – с подтекстом «приказывать» – повисло в воздухе.

Джайлз, несмотря на то, что заявлял иное, всегда считал себя джентльменом до мозга костей. Но вероятно, он ошибался или, быть может, в конце концов, столкнулся с тем, что оказалось способным содрать с него показное благородство. Однако этого он не хотел признавать.

Взглянув вокруг себя, граф вдруг понял, что перед ним розарий. Его вечнозеленое окружение так буйно и высоко разрослось, что Джайлз с трудом узнал это место, и оно показалось ему как нельзя лучше подходящим для того, чтобы ненадолго погрузиться в себя.

Он поднял изящную металлическую щеколду, толкнул калитку, которая, заскрипев петлями, открылась, и вошел в сад. Старые кирпичные стены теперь не казались такими высокими, но в остальном сад совсем не изменился с тех времен, когда он был мальчиком, и Джайлзу даже показалось, что он чувствует пряный аромат китайских роз, бывших гордостью мистера Дженкса. Стены были покрыты ползучими сортами роз, а на аккуратных клумбах росли ряды пышных кустарников. Каждый сорт был помечен небольшой глиняной табличкой, но сейчас вся листва с кустов облетела, и от благоухания осталось одно лишь воспоминание.

В центре розария стоял фонтан, который Джайлз помнил с детства: три пухленьких херувима выливали из кувшинов воду в расположенный внизу круглый пруд. По усыпанной гравием дорожке он медленно подошел к фонтану, подставил руку под струю и смотрел, как вода сбегает по его пальцам и дождем капает в пруд.

Боже, какая она холодная – холодная, как бедный Элиас в могиле, холодная, как сам Кардоу, и почти такая же холодная, какой графу показалась его надменная и неприступная экономка. Ах, но ведь она была совсем не такой, какой хотела казаться! Он меланхолично повернул руку так, чтобы поток падал ему в ладонь.

– Этого нельзя делать, – раздался из глубины тени тонкий голосок. – Вы не должны расплескивать воду.

Джайлз непроизвольно отдернул руку, но потом вспомнил, что он здесь господин и хозяин. Обойдя фонтан, он углубился в прохладный сад. По всему периметру сада стояли парные скамейки, и на самой дальней из них сидел маленький темноволосый мальчик; ему было, вероятно, лет восемь, и его ноги едва доставали до земли. Он сполз со скамейки и неуверенной походкой, но не хромая, подошел ближе, и Джайлз с болью понял, что этот мальчик – сын Обри. Остановившись у ближайшей к Джайлзу скамейки, мальчик взглянул на него серьезными голубыми глазами и положил молоток для крикета, которым, очевидно, играл.

– Мама говорит, нельзя играть в фонтане, он не наш, – рассудительно пояснил он.

Джайлз не мог толком объяснить, почему он это делает, но он сел на скамейку и жестом пригласил, мальчика сесть напротив.

– Все в порядке. Я лорд Уолрейфен.

– А-а, – протянул мальчик.

Он, видимо, не придал этому особого значения, а быть может, это и не было для него так уж важно. «Нет, для него это абсолютно не важно, во всяком случае, в масштабах жизни», – с улыбкой решил Джайлз и подумал, что в данный момент лучше оставаться скромной персоной.

– Ты любишь играть здесь? – спросил он.

– Иногда я представляю себе, что это форт, на который нападают краснокожие индейцы, – ответил мальчик.

– Ты, должно быть, юный Монтфорд? – подавив улыбку, заметил Джайлз.

Глаза ребенка округлились, словно он понял, что забыл, как себя подобает вести, и с опозданием и немного смущенно мальчик протянул руку. Это, безусловно, было еще более неподобающим, так как он был сыном служанки, но Джайлз с энтузиазмом пожал ему руку.

– Айан, – тихо представился мальчик.

Значит, это тот ребенок, который сильно пострадал, тот мальчик, о котором около трех лет назад донес ему Певзнер. По правде говоря, было немного странно, что на должность экономки взяли женщину с ребенком. Но, насколько мог судить Джайлз, Элиас был совершенно счастлив, что они оба были с ним.

– А ты, Айан, когда-нибудь видел настоящих краснокожих индейцев?

– Нет, – парнишка немного грустно покачал головой, – но они очень храбрые и отчаянные. Они живут в Америке. А вы там когда-нибудь были?

– Нет, к сожалению, не был. – Джайлз смотрел вверх на стены замка, казавшиеся синевато-серыми на фоне неба. – Но я немного жил здесь, в замке, пока мне не исполнилось примерно столько лет, сколько тебе сейчас.

– А потом куда вы переехали? – Мальчик с любопытством взглянул на него.

– Меня... – «Меня отправили в ад», – хотелось сказать Джайлзу. – Меня просто отправили в школу, – вслух ответил он. – Отец считал, что для меня так будет лучше.

– О, мама никогда меня не отпустит, – сообщил мальчик. – Но мне нравится учиться.

– Моя мама тоже не хотела, чтобы я уезжал, – с вымученной улыбкой признался Джайлз. – А ты ходишь вниз в деревенскую школу?

– У меня способности к арифметике, – кивнув, доложил ребенок.

– А, как у твоей мамы! – заметил Джайлз.

Он тщательно проверил все счета, и все они оказались безупречны. Если Обри и была нечестной, то он не нашел доказательств этого. Несомненно, она умела беречь каждый шиллинг, и его имение начало приносить приличный доход, ставя Джайлза в завидное положение очень богатого человека, который уверенно идет по пути превращения в чертовски богатого.