Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян

Мэй оставила вопрос без ответа, ожидая, что еще добавит Лили. Не дождавшись, она заговорила:

— По вашим словам, Чжан Хун обмолвился о своем намерении снова разбогатеть. А дал вам понять, откуда возьмутся деньги? — Мэй чувствовала, что расспросы сейчас некстати, но работа есть работа.

— Какие деньги? — Лили оторвала взгляд от гнезда в кроне дерева. — Вы что, пришли сюда шпионить?

Она холодно посмотрела на Мэй. И в ее глазах вдруг мелькнуло что-то мрачное и пугающее, совершенно не вяжущееся с невинным розовощеким личиком. Мэй невольно попятилась от неожиданности.

— Можете не сомневаться, он обязательно разбогатеет и поделится со мной своими деньгами, — раздельно произнесла Лили, наклоняясь к Мэй. — Нефритовый глаз! — добавила она шепотом, потом громко фыркнула и стала покачиваться, накручивая на указательный палец завитки волос. Ее круглые глаза затуманились, из груди вырвался смешок.

Мэй подумала, что варево на кухне может иметь совсем другое предназначение. Что-то в поведении этой девочки заставляло ее ежиться, как от озноба.

Мужчина с велосипедом начал подогревать на горелке клей. От прозрачного черного дымка в воздухе потянуло резким запахом.

Мэй потихоньку вышла со зловещего двора в отрезвляющую реальность шумной улочки.

Сев в машину, Мэй позвонила по мобильнику в свое агентство. Гупинь сообщил, что госпожа Фан из госавтоинспекции просила срочно связаться с ней.

Фан Шумин не стала долго распространяться по телефону:

— Мы можем встретиться? Надо переговорить с глазу на глаз.

Мэй поняла, что Шумин откопала для нее важную информацию. Подруги договорились встретиться после работы в парке на бульваре Десяти Тысяч Весен.

В парке бородатый мужчина пытался запустить змея. Он поднимал вверх смоченный слюной указательный палец, определяя направление ветра, и бросался бежать каждый раз в другую сторону. Мэй наблюдала за его стараниями, сидя на скамейке в высокой парковой беседке.

На проезжей части ревели машины. Пекинцы торопились с работы на ужин. Тяжело катились переполненные пассажирами автобусы.

Они напомнили Мэй о Чжан Хуне. Наверное, и ему поначалу доводилось ездить в таких же автобусах мимо городских парков. Возможно, именно через автобусное окно он приглядел однажды «Сплендор» и, получив деньги за свой товар, поселился в этой роскошной гостинице. А теперь его мертвое, окоченевшее тело лежит в морге. Кому понадобилось убивать Чжан Хуна? Может, это сделали бандиты из казино? Или он погиб в драке? Или его отравили? Но за что?

Мэй подумала о Лили, девушке с лицом ребенка, мышлением подростка и телом двадцатилетней женщины. Похоже, ей просто невдомек, куда она катится и до чего уже докатилась.

Влюбленная парочка, явно из приехавших на заработки, разместилась на каменной скамейке в сквере. Девушка опустила голову на колени своему парню. Видно было, что она очень устала. Наверное, оба пришли на свидание сразу после рабочей смены где-нибудь на кухне ресторана или гостиницы. Ее джемпер в обтяжку задрался к груди, обнажив живот. Они целовались, но не страстно, а как-то вымученно. На них с осуждением поглядывали двое пекинцев пенсионного возраста, привычно прогуливающиеся по парку.

В нескольких метрах от Мэй по каменной дорожке беспечно скакал воробей, подбирая одному ему заметные крошки. Ветер чуть стих, заметно похолодало. Непонятно откуда доносился аромат гвоздики, расплываясь в воздухе, как капля крови, упавшая в прозрачную воду.

Вдалеке послышался и стал приближаться беспорядочный грохот барабанов и тарелок. Наконец появилась целая процессия танцоров янгэ, мужчин и женщин в возрасте от пятидесяти до шестидесяти лет, с кричаще раскрашенными лицами. Все они красовались в широких шелковых штанах, рубахах с пышными рукавами, белых носках и черных парусиновых туфлях. Танцоры отплясывали на ходу, бешено топоча ногами, вскидывая головы и отчаянно размахивая красными шелковыми платками. Лица их светились от счастья.

Первоначально янгэ считался праздничным народным танцем и исполнялся главным образом в деревнях, в поле, вокруг костра. Танцоры своими движениями и нарядами подражали цветущей природе и хлопанью птичьих крыльев. Благодаря совместной службе китайцев в Народной освободительной армии янгэ переняли и жители больших городов. Позже, где-то на половине извилистого пути революции, янгэ возвели в ранг национального искусства, однако после смерти председателя Мао о нем снова забыли, и танец вернулся туда, где родился, — в китайскую глубинку, за тысячи ли от официальной культуры. В больших городах вошли в моду бальные танцы, такие элегантные и западные. Лин Бай вместе с соседями брала уроки в Центре товарищеского творчества. Мэй во время учебы в университете танцевала фокстрот в студенческой столовой, превращавшейся в танцевальный зал субботними вечерами. Лу и ее партнер стали чемпионами Университетской лиги бальных танцев. И вдруг в прошлом году, будто снег на голову, на города снова обрушился янгэ — а кто его возродил, никому не известно. Откуда ни возьмись вечерами по пекинским улицам шествовали тысячные стихийные парады танцоров, повергая в хаос дорожное движение.

Прохожие останавливались, наблюдая за танцующими. Кто-то показывал пальцем и смеялся. Мальчишки в спортивных костюмах — очевидно, наигрались в футбол и теперь возвращались домой — остановились, сбившись в кучку, и молча смотрели с выражением крайнего отвращения на лицах.

К беседке через толпу протискивалась полная женщина, толкая перед собой новенький велосипед «Летящий голубь». Она явно заботилась о своей внешности: голубенький шелковый шарфик гармонировал с шерстяным жакетом, легкие деловые туфли на высоких каблуках выглядели несколько вызывающе для ее возраста. Женщина прислонила велосипед к беседке и поднялась по каменным ступенькам. Ее завитые волосы были уложены с таким количеством лака, что почти не двигались.

— Я каждый день проезжаю мимо этого места, но еще ни разу здесь не бывала! — воскликнула Шумин, разглаживая жакет. — Силы небесные, отсюда все видно как на ладони, прямо театр, да и только! Смотри-ка, до чего здорово отплясывают!

— Рада нашей встрече, Шумин! Ты выглядишь великолепно! — Мэй встала навстречу подруге. В свое время она помогла Шумин развестись с мужем.

— Перестань! Откуда? Кроме работы, ничего не вижу. — Шумин села рядом с Мэй. — Тебе известно, что в Пекине каждый месяц подается десять тысяч заявок на номерные знаки для новых автомобилей? Скоро придется ставить желающих на лист ожидания. Мы уже не справляемся, и пекинские дороги тоже!

Она вытерла нос бумажным платком; ее щеки разгоряченно пылали.

— Но вообще-то я действительно чувствую себя хорошо, во всяком случае, гораздо лучше, чем замужем за тем несчастьем! Так что спасибо тебе за это! — Она с улыбкой посмотрела на Мэй. — Раньше я страшилась одиночества, а теперь, наоборот, наслаждаюсь свободой! Думаю, развод пошел мне на пользу. Я научилась уважать себя!