Дальний поход - Василий Сахаров

Мне хотелось поверить в добрые намерения решившегося на благородный поступок патриарха, но я не повёлся. И хотя говорят: что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, это неправда. Завтра Сурик протрезвеет и скажет, что пошутил. Ведь как тут ни смотри и ни думай, а если бы он хотел отправить бумаги Шульгина к людям, то давно нашёл бы способ это сделать. За примером далеко ходить не надо: уже месяц в стойбище обретается пленный егерь Родион Никитин, которому он мог бы самую малость помочь, и тот добежал бы до московских войск за двое суток. Впрочем, искренен патриарх или нет, непонятно, а я ничего не теряю и могу продолжать ему подыгрывать.

– Неужели мне побег устроишь? – поинтересовался я у Сурика.

– Да-а-а! – на одном дыхании протянул старик.

– А что взамен?

– Мне ничего не надо, только поклянись, что дневники профессора будут переданы куда надо.

– Клянусь!

– Хорошо, верю тебе. Завтра Ки тебя ко мне приведёт. Ты его шкуру наденешь, выйдешь в лес – и беги во все ноги. Где патрулей не будет, это я тебе точно скажу, так что фору часов в пять-шесть получишь.

– А собаки лагерные?

– Завтра все на московскую дорогу выйдут, будут готовиться к встрече нашего славного боевого вождя, угробившего половину войска ради того, чтобы один несчастный линейный батальон под Каширой разгромить. Не уничтожить даже, а только разгромить. В общем, уйдёшь чисто.

Сказав это, Сурик вернулся на свою шкуру, сделал из фляги несколько глотков своего алкогольного напитка, попытался затянуть какую-то песню, но вскоре замолчал и вырубился.

Патриарх лежит на шкуре, а я, пока не появился Ки, прошёлся по помещению. Ничего интересного не нашёл. Моих вещей здесь нет, оружия тоже. Зато наелся от пуза и обнаружил флягу с чистой водой. Так бы я и сидел здесь себе спокойно до наступления ночи, но появился мой сопровождающий, который проверил Сурика, удостоверился, что он жив, и потянул меня на выход.

Снова я в темнице. После сытного обеда клонит в сон, но только я закрыл глаза, как почуял какие-то изменения внутри себя. Что это такое, я сразу и не понял, а когда осознал, то от радости, несмотря на своё не самое здоровое состояние, чуть до потолка не подпрыгнул. Где-то совсем рядом находился Лихой, присутствие которого на близких расстояниях я мог чувствовать. Разумный пёс был недалеко, максимум метров за сто от меня. По волосам пробежали мурашки, Лихой послал свой зов, его эмоции излучали спокойствие и удовлетворение тем, что я жив, и сам посыл говорил о том, что меня не бросили, про меня не забыли.

Выжил, значит, четвероногий друг, ушёл от погони и благодаря своей повышенной регенеративной способности смог быстро восстановиться. Возможно, он привёл бойцов отряда, а может, и один пришёл, но и это немало. Теперь-то поборемся за жизнь, и шанс на спасение из эфемерного стал вполне реальным.

Лихой попытался мне что-то передать, но у него ничего не вышло, а вскоре заворчали боевые псы стойбища, которые, наверное, почуяли чужака. Ощущение присутствия разумного пса у меня исчезло, и вскоре мои глаза закрылись и я провалился в крепкий спокойный сон. Завтра будет новый день, и если не случится чего-то неожиданного, то я смогу попробовать осуществить побег, но для этого мне понадобятся все мои силы, а значит, необходимо выспаться.

Тульская область.

23.05.2065

Тёплый весенний вечер. Огромная лесная поляна, на ней превеликое множество «зверьков». Помимо всего дикарского племени, в котором я оказался пленником, здесь собрались вернувшиеся из похода на Каширу воины военного вождя Намбы. В общей численности в этом месте сейчас как минимум три тысячи двуногих животных. Ярко и высоко пылают костры, в рваном ритме гремят большие барабаны, и над поляной разносятся крики доведённой до экстаза и обдолбанной наркотиками толпы:

– Хей-я! Хей-я-я! Хей-я! Хей-я-я!

В самом центре поляны на расчищенной рабами площадке – четыре длинные шеренги. В двух из них сплошь молодые мужчины, имеющие из одежды только грязные набедренные повязки. Напротив них, в других двух шеренгах, молоденькие дикарки, подобно воинам в этот праздничный вечер одетые по самому минимуму: голый торс, раскрашенные красной краской грудки, только бёдра прикрыты цветными полосками, сшитыми из разноцветного тряпья, какой-то травы и кусочков шкур.

Подчиняясь ритму барабанов, мужчины и девушки одновременно притопывают ногами по земле, что-то напевают, раскачиваются влево-вправо, медленно сближаются, хватают друг друга за интимные места, возбуждаются и расходятся. И так происходит много раз подряд. Кажется, вот-вот начнётся всеобщая вакханалия, групповуха со многими участниками. Однако это произойдёт позже, в самом конце праздничного мероприятия, а пока это всего лишь прелюдия перед основным действием.

После того как неподалеку от стойбища появился Лихой, а случилось это позавчера вечером, я воспрянул духом и уже на следующий день был готов к побегу. Но не сложилось, и виной тому послужил мой нечаянный знакомец и собрат по несчастью Родион Никитин. Этот храбрый парень воспользовался моментом, когда на реке ему сняли колодку, голыми руками убил одного из своих охранников, бросился в воду и вплавь перебрался на другой берег. Затем, видимо почувствовав себя в относительной безопасности, он помахал всполошившимся дикарям из охраны рукой и бросился бежать. Это была его третья попытка, и, к сожалению, как и предыдущие две, она закончилась неудачей. Его догнали через несколько часов. В руки «зверьков» он не дался. Егерь дрался до последнего, и, потехи ради, его затравили собаками, так что, когда утром меня вывели из темницы, первое, что я увидел, – это голову Никитина, которая торчала посреди стойбища на длинном осиновом шесте.

Кажется, при чём здесь я? Как оказалось, при всём. Дикари решили усилить меры безопасности, заметили, что я оклемался после жестоких побоев, и на всякий случай надели на меня такую же колодку, которая ранее висела на плечах пленного московского егеря. И теперь снять её мне должны были только во время праздника, на котором я в данный момент и нахожусь. Положение незавидное, тем более что, как я и предполагал, протрезвевший патриарх Сурик от своих слов, что он поможет мне бежать, отказался в самой категорической форме. Так мало того, ещё и посмеялся надо мной. Скотина!

Впрочем, это было ожидаемо. Я не расстроился и решил ждать благоприятного момента. Вчерашний день прошёл как в тумане. Дикари таскали меня подобно игрушке с места на место, то вновь кидали в подвал, то выдёргивали на поверхность, водили по стойбищу, и здесь я «познакомился» с шаманом Косей, очень худым человеком с тонкими чертами лица, лет около тридцати. По виду – натуральный сельский учитель, вроде Антона Павловича Чехова, только очков не хватает. Однако это по виду, а на деле Кося зверюга, каких ещё поискать надо, хитрый, умный и чрезвычайно коварный тип с полутораметровым резным посохом в руках. Шаман подошёл ко мне вплотную, посмотрел мне в глаза и прошипел: