Римский карнавал - Виктория Холт

— Только на какое-то время.

— Никогда не забуду, — выкрикнул Чезаре, ударив себя кулаком в грудь, — что мой отец отказался от меня.

Тем временем Александр созвал консисторий, на котором Чезаре должен быть объявлен законнорожденным.

Он выбрал именно это время, потому что многие покинули Рим. Погода стояла жаркая, город задыхался от зноя, поступали сообщения о случаях заболевания чумой в разных кварталах города. Когда Риму стала угрожать эпидемия, многие старались отыскать предлог, чтобы удалиться в свои поместья и виноградники. Такое время и выбрал папа.

Александр знал, что среди кардиналов много противников того, что он осыпает милостями членов своей семьи и друзей. Вопросы, которые им сейчас предстояло обсудить, касались не только его сына, но и брата возлюбленной папы — хотя Александр давно обещал Джулии сделать ее брата кардиналом, он еще не выполнил обещания.

На консистории присутствовало всего несколько человек, что очень понравилось папе. Лучше иметь дело с несколькими оппонентами, чем со многими. Но собравшиеся терзались сомнениями, поскольку понимали, что папа делает сейчас первый ход, и опасались того, что последует далее. Александр вел слишком широкую политику непотизма, говорили кардиналы между собой. Так недолго и до того, что он сделает кардиналом человека любого звания, если тот будет угоден папе.

Их подозрительность усилилась, когда Александр потер руки, улыбнулся самой милостивой улыбкой и заговорил:

— Господа кардиналы, приготовьтесь. Сегодня мы выбираем новых кардиналов.

Все сразу стало понятно. Чезаре объявили законнорожденным, чтобы он смог стать кардиналом.

Среди собравшихся раздался шепот, многие устремили взор на кардинала Карафа, который на предыдущих заседаниях проявил достаточную смелость, высказываясь против папы.

— Ваше высокопреосвященство, — начал Карафа, — ваше святейшество должным образом рассмотрело вопрос о необходимости сделать подобные назначения?

Снова добрая улыбка.

— Этот вопрос находится полностью в моей компетенции.

— Ваше святейшество, — раздался чей-то голос, — многие из нас придерживаются мнения, что сейчас не время выбирать новых кардиналов.

Улыбка сошла с лица Александра, и на мгновение собравшиеся в зале увидели Александра таким, каким он был на самом деле.

Карафа смело продолжал:

— Дело в том, что мы знаем имена некоторых из тех, кого вы хотите предложить, но не считаем их достойными кандидатурами и не хотим считать их своими коллегами.

Это уже был прямой намек на репутацию Чезаре и напоминание о том, что его видели в городе в компании с куртизанкой Фьяметтой. Чезаре умышленно показывался с ней на людях, ожидая подобной сцены.

Но для папы естественным было разгневаться не на сына, а на кардиналов.

Казалось, он стал выше ростом. Кардиналы трепетали перед ним, зная, что по Риму ходят легенды о его силе, необычайно крепком здоровье, которыми может обладать разве что сверхчеловек.

Собравшиеся кардиналы чувствовали, что это может оказаться правдой, поскольку сейчас папа стоял перед ними с искаженным от гнева лицом.

— Вы должны помнить, кто такой папа Александр VI, — услышали кардиналы гневный голос. — И если вы станете упираться, я огорчу всех вас, назначив столько новых кардиналов, сколько захочу. Вам никогда не удастся убрать меня из Рима, а если кто решит попробовать, то вскоре поймет, каким глупцом он был. Вы должны подумать о том, какую глупость можете совершить.

Наступило недолгое молчание. Александр сердито смотрел на кардиналов. Потом с достоинством сказал:

— А теперь мы назовем новых кардиналов. И когда они увидели, что список начинается с фамилии Чезаре Борджиа и Алессандро Фарнезе и что все тринадцать кандидатур вполне заслуживают доверия служить папе, они поняли, что ничего не отважатся сделать, а безропотно согласятся на избрание новых кардиналов.

Александр улыбнулся им, и на его лице снова появилось благожелательное выражение.

После окончания консистория они обсудили сложившуюся ситуацию.

Делла Ровере, всегда смотревший на остальных как лидер, выразил свое полное несогласие с папой, хотя в присутствии последнего он был таким же послушным, как и другие.

Асканио Сфорца, некогда враг делла Ровере, поддержал его. Сколько они еще будут терпеть выходящую за всякие рамки политику непотизма, которой придерживается папа? — спрашивали они друг друга. Сделал кардиналом собственного сына, так мало того — делает и брата своей любовницы. Все вновь выбранные — его люди, пешки. Скоро в его окружении едва ли останется хоть один человек, имеющий вес и способный возразить папе.

А какую политику проводит Александр? Обогатить свою семью и своих друзей? Похоже, что так.

В городе ходили слухи, что люди стали таинственно умирать. Репутация Чезаре Борджиа становилась все хуже; теперь говорили, что его заинтересовали яды и он принялся изучать искусство их создания; говорили, что у него много рецептов отравы, некогда полученных от испанских мавров. А от кого он мог почерпнуть все эти знания и сведения? Не от отца ли?

— Остерегайтесь Борджиа! — эти слова все чаще стали слышаться на улицах города.

Александр знал о том, что происходит и, опасаясь раскола, действовал с обычной решительностью. Он превратил Асканио Сфорца едва ли не в узника Ватикана; видя, что сталось со Сфорцей, делла Ровере поспешил покинуть Рим.

Муж Лукреции с тревогой наблюдал растущую смуту. Его родственник и покровитель Асканио Сфорца оказался совершенно бессилен. Более того, Джованни Сфорца знал, что Александр не слишком доволен браком своей дочери и что он уже подыскивает ей более выгодного жениха.

Он никогда не станет мужем Лукреции, он никогда не получит приданое. Что же это за женитьба?

Со всех сторон его осаждали страхи. Он был уверен, что в Ватикане за ним следят, и не мог спокойно спать. Он боялся Орсини, союзников Неаполя и врагов Милана. Не воспользуются ли они теперь возможностью избавиться от него, размышлял он, когда он впал в Ватикане в немилость? Если он пойдет прогуляться по мосту Святого Ангела, не окажутся ли они рядом с ним, чтобы всадить ему нож в спину? А если и так, кому какое до него дело?

Джованни Сфорца был человеком, который жалел сам себя, так он делал всегда. Его родственники мало заботились о нем — не больше, чем волновались за него его новые родственники, ставшие таковыми после его женитьбы на Лукреции.

Его юная жена — она оказалась нежным созданием, но ему не следовало забывать, что она одна из них — Борджиа, а кто же может доверять Борджиа?

Но в то время он хотел, несмотря ни на что, чтобы он и Лукреция в самом деле стали мужем и женой. У нее было милое невинное личико, и ему казалось, что он может довериться ей.

Теперь уже поздно об этом думать.