Парящая для дракона - Марина Эльденберт

— Ферн Ландерстерг. Пострадали шесть гнезд. Под завалами три драконицы с детенышами, но самые серьезные опасения по поводу новой кладки… если не ошибаюсь…

Ошибается он или нет, правящий Ниргстенграффа так и не узнал, потому что Ландерстерг шагнул к завалам, и я последовала за ним. Рычание пытающихся разбросать камни и тонны снега драконов было бессильным, от пламени, которое они выдыхали, завалы превращались в жуткую непробиваемую толщу льда.

— Назад, Лаура.

Отрывистый приказ прозвучал, когда мы приблизились к оцеплению перед завалами, и я наткнулась на шлагбаум руки одного из сопровождающих. А Ландерстерг шагнул за кордон. Туда, где в Бессильном отчаянии бились пытающиеся спасти своих дракониц и детенышей звери.

Мне оставалось только смотреть.

Как разворачиваются драконы, встречая вторгшегося на их территорию чужака. Как шипованные хвосты вспарывают снег, как из ноздрей вырываются струйки пара. И как в следующее мгновение они отступают, подчиняясь короткому приказу:

— Назад.

Один за другим.

— Вверх.

Как звери один за другим взмывают в воздух.

В лицо ударил порыв холодного ветра, разбросанного крыльями, колючие снежинки обожгли щеки, и я прикрыла глаза рукой. Казалось, лишь на миг, потому что уже в следующую минуту, когда я ее отняла… я им не поверила. Окутавшее Ландерстерга пламя струилось над ним, вокруг, текло с его пальцев и впитывалось в землю. Монолиты льда, камней и снега шли трещинами, крошились, чтобы в одно мгновение взмыть ввысь и рассыпаться искрящейся крошкой.

Кольцо ледяного пламени полыхнуло над нами и разошлось ударной волной на высоте, над нашими головами. Когда оно рассеялось, я увидела кладки. И пикирующих к ним драконов.

— Целы! — выдохнул кто-то. — Невероятно! Они целы.

Несколько гнезд, устроенных в скалах, действительно не пострадали, и драконы буквально падали на снег, бросаясь к огромным, бережно уложенным в выемке из камня и льда яйцам. Еще двое дракониц, оставшихся в пещерах с детьми, сейчас выглядывали наружу, рыча от напряжения.

А последняя… последняя, у самой разрушенной скалы, не шевелилась. Возможно, именно поэтому я совсем не удивилась, когда Ландерстерг скомандовал:

— Сюда.

Мергахандары и правящий Бросились к нему, и я, почувствовав, что про меня все забыли, последовала их примеру. Как раз в тот момент, когда прямо на их пути в снег рухнул огромный дракон, иссиня-белый, с расправленными крыльями. Ландерстерг вскинул руку, и все остановились, словно перед ними и правда вылетела стена. Меня дернуло назад я даже не сразу поняла, что кто-то из военных просто перехватил меня за талию.

Дракон рычал, колотил хвостом, не подпуская к своей паре. Оглядывался на гнездо, срывался на крик и снова шипел, вспарывая когтями землю. Я сглотнула, когда Ландерстерг остановился в двух шагах от него, и второй раз, когда он протянул к нему руку.

Тишина над пустошью воцарилась такая, что кажется, я слышала, как бьется мое сердце. Или как бьется сердце того, кто меня держал. Дымка пламени, окутывающая Ландерстерга, почти растаяла, но сейчас снова набирала силу. Его мощь чувствовалась на физическом уровне: все волоски встали дыбом, и отнюдь не от холода.

Зверь зарычал, а потом тяжело, словно надломленный, опустился на землю.

Я смотрела, как Ландерстерг идет мимо, как обходит его: поклясться могу, он ни слова не сказал, но дракон позволил ему пройти.

— Здесь нужна помощь.

Меня отпустили, мергхандары бросились к неподвижно лежащей драконице. Даже не будучи ветеринаром, можно было сказать, что она уже не поднимется, и я подавила порыв отвернуться. Просто шла, отмечая неестественный излом ее хребта и расправленные крылья, которыми она прикрыла детеныша.

— Вы хотели помогать? Помогайте.

Пока снег, подчиняясь силе ледяной магии, приподнимался, мергхандары вытащили драконенка. Совсем крохотного, видимо, он недавно родился, потому что чешуйки у него были совсем мягкие, как пластиковые пластиночки. На Ландерстерга (хотя преимущественно на меня) смотрели странно, но ни слова не сказали. Особенно когда перепуганного детеныша подтолкнули ко мне, и я обхватила его руками. Насколько хватило рук он уже был с меня ростом и отчаянно пищал, пытаясь подобраться к матери. Коготки у него тоже были тоненькие и хрупкие, и я придержала его лапу, когда один сломался об лед.

Я взглянула на его отца: зверь смотрел равнодушно и холодно, как будто не узнавал. Несколько мгновений Ландерстерг еще отдавал короткие распоряжения, среди которых я уловила приказ оставить оцепление до того, как волнения улягутся, а я не могла отвести глаз от дракона В ледяных провалах под веками застыла страшная пустота и боль, и я словно загипнотизированная падала в нее.

Падала, падала, падала…

Пока Ландерстерг не вздернул меня на ноги.

— Мы здесь закончили. Возвращаемся. Его, — это уже относилось к мергхандарам из сопровождения, он кивнул на драконенка, — забираем с собой.

— Как с собой? — переспросила я. — У него же отец.

— Он не будет жить, Лаура. Его пара погибла. А детеныш не выживет сам.

— Но…

Я прикусила язык и молча поднялась. Пара для дракона — это дыхание, свет, жизнь и чувство бесконечного, безграничного единства. Это проходят в школе, равно как и то, что когда пара дракона умирает или погибает, второй зверь угасает в течение нескольких недель, в редких случаях месяцев. Он перестает заботиться о потомстве, уходит далеко в пустошь, где нет ни еды, ни других драконов. Другие драконы могут принять чужого детеныша, а могут и не принять.

Ландерстерг решил не рисковать. Наверное.

— У драконов же ментальная связь, — сказала я. — Они чувствуют боль друг друга на расстоянии. Тогда почему они не принимают оставшихся без родителей детей?

— Потому что они звери. Это животный мир.

Мы шагнули в кольцо телепорта и я, кажется, впервые за все это время, глубоко вздохнула. Впрочем, надолго мне вздоха не хватило: мы полетели в город на место разрушений, и большую часть времени я помогала волонтерам — вбивала данные в картотеку. носила кофе и горячие закуски пострадавшим, а о времени вспомнила только когда Ландерстерг заглянул и сказал, что мы возвращаемся.

Я обнялась с девушкой, которая возглавляла лагерь волонтеров, и на автопилоте направилась к флайсу. На телефоне обнаружились звонки от тренера, от Сильви, от Ингрид, от отца, от Даргела, и даже от Рин. В другое время я бы перезвонила всем (особенно тренеру, с которым договорилась об интенсивной индивидуальной тренировке по воздушной гимнастике), но сейчас только прижалась щекой к прохладному стеклу флайса и смотрела, как мы поднимаемся в воздух.

Я настолько устала, что даже не сразу почувствовала на себе пристальный взгляд Ландерстррга и не сразу поняла, что шорох за моей спиной — это шорох поднимающейся перегородки, отделившей нас от водителя и охраны.