Пасынок судьбы - Сергей Кусков

В огромном кабинете Главного, спиной к гигантской панели, имитирующей не существующий в подземелье института вид из окна небоскрёба, за большим длинным директорским столом… сидела молодая женщина, читающая что-то с ручного виртуального планшета. Слишком молодая, чтобы производить грозное впечатление на таких важных и серьёзных людей, как их директор. Но, кроме неё, внутри не было никого.

– Сеньор Красуцкий? – не глядя, спросила она.

– Так точно! – ответил он по-военному. Несмотря на молодость, было в её голосе нечто сродни тону его армейских командиров, и память услужливо, на рефлексе, привычно выдала ответ.

Непростая девочка!

– Присаживайтесь, – отстранённо кивнула она на мягкие стулья перед собой, так и не оторвав от планшета взгляда.

Ему не оставалось ничего иного, кроме как последовать приглашению. В голове один за другим неслись вопросы относительно её персоны. Ответа не имелось.

Начать с внешности. Молодая, лет двадцати трёх – двадцати пяти. Волосы длинные, тёмно-русые, волнистые. Лоб высокий, губы тонкие. Черты лица несколько аристократичные, но вот манера держаться выдавала в ней девушку «из низов» – подлинно аристократичные манеры, прививаемые с детства, не приобрести и ни с чем не спутать. Кожа относительно светлая – не чистокровная латинос, помесь с кем-то из европеоидов. То есть к аристократии она точно отношения не имеет.

Но директор оставил собственный кабинет, ютясь в приемной, для того, чтобы эта фифа могла поговорить с его подчинёнными. Какой же пост должна занимать девка-полукровка в двадцать пять лет, чтобы выгонять из кабинетов директоров важных военных НИИ? И, пользуясь чем, если не родственными связями, этот пост можно занять?

Любовник? Сразу нет. Да, она красивая, но одной постелью так не взлететь. Потолок подобных карьерных индивидок – Анхелика. В серьёзных конторах к кадрам не относятся настолько наплевательски, а что она из серьёзной конторы – сомнений не возникало ни минуты.

Дальше, коммуникативность. Если обычно, наблюдая за невербальными проявлениями людей, он щёлкал их как орешки, то сейчас видел человека, полностью закрытого «броней». Ни форма бровей, ни прищур глаз, ни форма губ не свидетельствовали об эмоциях и внутреннем состоянии ровным счётом ничего. Это было странно, и объяснение складывалось только одно – эта особа прошла специальную подготовку, профессиональную, именно с целью, чтобы любители, вроде него, не смогли её прочитать.

Следовательно, «серьёзная контора» – это однозначно спецслужба.

Плохо.

…Но и это не объясняет, как столь молодая особа могла взлететь на ТАКОЙ верх.

– Войцех Красуцкий? Правильно? – Сидящая за столом наконец подняла глаза. Голос ровный, интонация холодная – профессиональный тон работников спецслужб. Но больше всего поразил взгляд: колючий, ледяной, она прожигала им насквозь, вытаскивая наружу все нехорошие помыслы. Даже те, которых нет. А ещё в нем читалась неприкрытая угроза: «Только дернись, Войцех, только скажи полслова неправды! И тебе конец!..» Убийца. Взгляд холодного и жестокого убийцы, видящего, где и когда его могут наколоть. Мужчине стало не по себе.

Он не боялся спецслужб. Сталкивался, его проверяли при устройстве в институт. Но за ним и его семьёй не водилось ничего противозаконного, в работе он почти не касался секретных разработок и не был интересен иностранным «конторам». Паниковать из-за теперешней беседы не стоило, а взгляд этот – всего лишь профессиональный приём, стандартный, используемый в разговорах с любым «клиентом» службы…

…Но отчего-то душа всё равно уходила в пятки.

– Сирена Морган, императорская гвардия[5], очень приятно, – с намёком на кивок произнесла она.

– Мне тоже, – кивнул в ответ Войцех, пытаясь взять себя в руки. Не получалось. Потому следующая фраза вырвалась помимо его воли, как часть бравады, за которую прячется человек, когда ему страшно. – Гринго?

– Гринго? Хмм… – На лице собеседницы промелькнуло удивление. Затем глаза её опасно сузились. – Кто бы говорил, дон Войцех, кто бы говорил!..

Её тон не предвещал ничего хорошего, но, несмотря на показную грозность, мужчина разглядел за ним всего лишь удивление. Кажется, он эту особу заинтересовал.

– Вы не похожи на латинос, и ваша фамилия… – начал он оправдываться, но его перебили:

– Её величеству всё равно, какой национальности люди, которые верно ей служат. И она, кстати, ничего не имеет против поляков, несмотря на то что те считают иначе.

Сказано было резко, с намёком. Камень в его огород, и он понял, что конкретно она имела в виду.

Скорее всего, это его досье сия молодая сеньора листала только что. А в его биографии достаточно историй, которые, если копнуть глубже, дадут плачевные для его карьеры результаты. И, судя по всему, кто-то их уже копнул.

– Ваш национализм – проблема сугубо вашего внутреннего менталитета и в государственной политике большой роли не играет.

– Я не сторонник польского национализма… – Войцех запел старую стандартную песню, но вновь был грубо прерван:

– Странно, у меня другие данные!

Глаза сеньоры смеялись. Но теперь это был не интерес, а насмешка. Насмешка многоопытного удава над кроликом-неудачником, из последних сил безуспешно пытающимся его обмануть.

– Оч-чень другие и оч-чень красноречивые! И стопроцентно проверенные.

М-да, обмануть такую сложно. И это плохо. С печатью неблагонадёжности в личном деле его в момент выпрут отсюда, и найти другую хорошую работу вряд ли получится. Но с другой стороны, если бы хотели поставить крест, с ним бы не разговаривали. Значит, что-то эта фифа от него хочет.

– Но, сеньор Красуцкий, я здесь не за этим…

Тон сеньоры резко потеплел. Он прав. Видимо, она решила играть роль «хорошего гвардейца», а перед этим была демонстрация возможностей. Чтобы знал свою планку и не дёргался.

– Давайте оставим ошибки прошлому, все мы люди. Я готова нигде не регистрировать ваши… убеждения… Но вы в обмен будете говорить мне правду, не пытаясь врать и юлить.

Она приторно улыбнулась.

Мужчина про себя выругался. Хорошо проявлять «благородство», зная, что собеседник в твоих руках и осознаёт это. Хорошо быть добренькой, приперев к стенке.

Но трусом Войцех себя не считал и полез напролом.

– Где гарантии? Что не станете регистрировать, сеньора Морган? – зло усмехнулся он.

– Никаких гарантий, – с той же слащавой улыбкой парировала она. – Лишь тезис о том, что, если бы мне надо было вас утопить, вы бы уже оказались за воротами, а не сидели передо мной. За воротами и института, и нормальной жизни. Такой аргумент устроит?