Восход Черной звезды - Елена Звездная

Становясь проблемой.

Он поднял ладонь, разместив ее над лицом принцессы Оитлона, и воздух заискрился радужным сиянием. Император поглотил этот выброс силы, затем, склонившись над Кари Онеиро, прикоснулся к ее губам и, нежно целуя, безжалостно выпил все оставшееся. Внезапно понял, что поцелуй по необходимости неуклонно перерастает в нечто большее. Остановился, замер, тяжело дыша и напряженно глядя на ту, что давно стала его самым болезненным из желаний. Самым сильным. Самым неистовым…

Резко поднявшись, император вернулся за стол, взяв стакан, сделал медленный глоток, попытался сосредоточиться на карте, но мысли вновь вернулись к его Черной звезде. К той, что превосходно усвоила его главный урок «Нет ничего невозможного». К той, что не умеет сдаваться. И сколько бы он ни давил, ни угрожал и ни ставил на место, отчетливо понимал – она выждет время, соберется с силами, на сей раз приготовит не два, а семь вариантов плана развития событий и нанесет удар. По той простой причине, что ей есть за что сражаться. И она будет сражаться до последнего. Она будет сражаться, даже если он отнимет это последнее.

Одна проблема – он тоже.

* * *

Я проснулась, как от толчка, села, распахнула ресницы, увидела все ту же спальню. Повернув голову, обнаружила все так же сидящего за столом кесаря. На миг промелькнула мысль, что еще безумно хочется спать, но…

– Мм-м, как позвать рабынь? – спросила я.

– И тебе доброго утра, нежная моя, – задумчиво ответил император, глядя на карту.

Я так поняла, спать ему сегодня не довелось.

А потом совершенно не поняла как, но дверь открылась и вошли сразу пять рабынь. Девушки остановились у входа, не поднимая на меня глаз и ожидая приказаний.

Отбросив все размышления по поводу способа их вызова, я распорядилась:

– Ледяную ванну, горячий чай, платье.

Так же бесшумно и безмолвно рабыни, пятясь, нас покинули.

– Ледяная ванна? – переспросил Великий император.

– Да, жизнь сурова, – подтвердила я, резко поднимаясь с постели и направляясь в купальню.

Ванна для меня была приготовлена в соответствии с озвученными требованиями – ледяная. В смысле, на ее поверхности радостно плавал лед. Содрогнувшись от предстоящей экзекуции, я сорвала с себя ночную рубашку и погрузилась в воду. После утренних купаний у шенге закалка у меня была отличная, вот только в воде горного ручья лед не плавал.

Выскочила я уже через секунду, обтерлась полотенцем, подсушила волосы и, надев очередной халат, вышла в спальню. Вытирая волосы третьим по счету полотенцем, осведомилась:

– Мой кесарь, не уделите ли вы несколько минут вашего драгоценного внимания ценнейшему кадру, насильственно вывезенному из Рассветного мира?

Ответом мне стал вопросительный взгляд.

– Сочту это полным и абсолютным согласием, – язвительно сообщила я.

По тонким губам пресветлого скользнула ироничная усмешка. Главное, что не ласковая улыбка.

– Итак, – начала я, – как мне стало известно, в Эрадарасе ценят магию, и только магию. Обладающие сильной магией устанавливают законы, обязательные к исполнению для всех, кроме собственно их установивших. Таким образом, на данный момент мы имеем семь родов и возглавляющих их более чем влиятельных лордов, которые не горят желанием обременять себя какими-либо государственными рамками. Что будем делать?

Кесарь пристально посмотрел на меня, недвусмысленно требуя продолжения моей мысли.

Я продолжила:

– Сильное государство – это единое государство. Сейчас же ситуация такова, что мы фактически имеем шесть государств в государстве, ну и седьмое, активно стремящееся к тому, чтобы стать государством в государстве, я про Гранитный дворец, если вы не поняли. Для единой империи это неприемлемо. Власть Великих родов следует для начала ослабить, в дальнейшем устранить. Без вариантов. Невозможно превратить в верного союзника того, кто привык сам устанавливать правила, он просто не подчинится нашим. Более того, всегда остается шанс объединения могущественных лордов. И да, я уже в курсе, что ваше имя начинается на «А» и вы сильнее всех остальных элларов, но выстоите ли против объединенных противников?

– Без сомнений, – последовал спокойный ответ.

Я могла бы язвительно усомниться, но… тут кое-кто вчера в одиночку вернул себе государство, так что мне пришлось просто принять как факт, что кесарь способен на все. На все в принципе. В одиночку. Вот только какой урон после подобного столкновения понесет народ и государство?!

– В любом случае, – сказала я.

И получила ироничное:

– Они твои, нежная моя.

Это радовало. Кивнув, я сходила в купальню за расческой, вернувшись и принявшись разбирать влажные пряди, озвучила главное для меня:

– Рабство.

– Нет, – безапелляционно ответил кесарь.

А я не была готова принять его «нет». Прекратив разбираться с волосами, посмотрела на Великого императора. И решительно произнесла:

– Да.

– Нет, нежная моя, – насмешливо ответил он.

– А я говорю – да! – настойчиво повторила.

Улыбнувшись, кесарь с нескрываемым сарказмом проговорил:

– Настойчивая моя, отменить рабство – это признать, что люди равны светлым. Это нонсенс, и это неприемлемо.

Я многое могла бы высказать по данному поводу, как минимум сообщить, насколько меня лично оскорбляют подобные заявления, но, принимая во внимание действительно имеющиеся различия между элларами и людьми, сказала иное:

– Рабство – тормоз для развития экономики. Мне нужен средний класс. Мне требуются мастеровые сообщества, ремесленники, торговцы и прочее. Будут ли заниматься этим эллары?! Сильно сомневаюсь.

– Всегда можно приказать.

– К гоблинам рабство! – сорвалась я.

И тут же осеклась, вспомнив, на кого соизволила повысить голос.

– Приятно видеть, что разумность все еще не чужда тебе, нежная моя, – улыбнулся кесарь. Затем издевательски поинтересовался: – И как же ты собираешься претворять в жизнь совершенно излишнюю идею об отмене рабства? Издашь указ о повсеместной свободе? Закон о равенстве и братстве?

Издевку в вопросе я, несомненно, уловила, но, наступив на горло собственной гордости, холодно ответила:

– Шенге научил меня одной несомненной мудрости: полученное без усилий – выброшенное. Никаких законов о «равенстве и братстве» не будет. Свобода станет привилегией, и получат ее достойные. Как уже было сказано, мне нужны мастеровые, ремесленники, торговцы. Те, кто сумеет заплатить за свою свободу служением империи.

Взгляд кесаря несколько изменился, а затем он произнес то, чего я не ожидала услышать без боя:

– Что ж, не имею ничего против.