Умереть от любви, или Пианино для господина Ш. - Анна Дубчак

– Ты была у Фокина? Что там?

– Что-то я не поняла, кто кому задает вопросы. Была, конечно. Его нет. И секретарша ничего не знает. Его нет уже несколько дней. Сапрыкин следит за домом?

– Следит, но что толку-то?

– Понимаешь, если с ним что-нибудь случилось, то и меня могут в любую минуту убить. Я это чувствую… Чем ближе я к разгадке, тем больше риск.

– Ты только за этим мне и позвонила?

– Я хотела узнать, не нашли ли вы Фокина. Я перезвоню. – И она поспешно положила трубку. В это время со столика слетела фотография, та самая, из квартиры Жуковых, которая еще недавно висела на стене под стеклом в рамке… Теперь этот тройной портрет лежал на полу в осколках стекла. – Это ты уронил? – Она бросилась поднимать стекло. – Как же так получилось? – Она подняла голову и взглянула на Сергея. Он лежал на спине, подложив руки под голову и смотрел в потолок. Наталия пожала плечами и хотела было уже поднять сам снимок, как из щели между фотокарточкой и картонкой, которая крепилась к рамке, выпал белый листок. Это был тетрадный лист, сложенный вчетверо. Она развернула его и прочитала: «Оля! Мы выехали. Я постараюсь приехать как можно скорее. Думаю, что они уже никогда не вернутся. А вечером мы узнаем об этом вместе со всеми, со всем городом. Скоро все будет кончено. Пианино один человек должен отвезти на дачу. Поэтому если ты меня не застанешь, то поезжай к себе в Елочки и разыщи некоего Борисова, он покажет тебе пустую дачу, на которой никто не живет. Жди меня там. Целую, Андрей. 12 июня 1981 г.».

Наталия протянула записку Сергею:

– Взгляни… Что это значит?

Через полчаса они уже мчались на поиски Борисова.

– Только бы успеть. – Наталия с ужасом вспоминала строчки, касающиеся того, что «они уже никогда не вернутся». Они? Ведь это же Лена с девочкой. Неужели этот страшный человек по имени Андрей подложил в самолет бомбу? И что это за Оля, которой он так доверял, что даже оставил эту компрометирующую его записку? Любовница? Жена? Кто? – Послушай, – она резко затормозила, чувствуя, что для такой мокрой дороги развила слишком уж бешеную скорость, – а ведь в Елочках-то живет Оленина… И ее тоже зовут Ольга. И Борисов там же. Неужели это она!

– Ты думаешь, что они сообщники? И что она знала о том, что Андрей собирается взорвать самолет вместе с Леной и ребенком, не считая всех остальных пассажиров? Но зачем ему было это делать?

– Зачем? А ты не понимаешь? Да потому что Лена ему мешала. Подожди, мне снова надо позвонить Логинову. – Она остановила машину, вышла из нее и направилась к таксофону. – Игорь? Это снова я. У меня важные новости. Мы едем в Елочки. Если сможешь, подстрахуй. И еще, дай задание своим узнать, кто и когда принимал роды у Жуковой. И сколько детей она родила.

– Мы только что выяснили, что Жуковой не было ни в мае, ни в апреле ни в одном из родильных домов. А это значит…

– …что она родила дома? Но тогда кто же принимал у нее роды? Ведь тот, кто принимал, наверняка скрыл от Жуковой, что она родила двойню. Потому что если она об этом знала, то никогда бы не оставила в холодильнике своего ребенка.

– Ты хочешь сказать, что ее таким вот образом собирались подставить?

– Возможно. Я тут нашла записку. Словом, приезжай в Елочки, это в сорока километрах.

– Это ты мне объясняешь?! Но где ты и с кем?

– Потом, все потом. – Она вернулась в машину. – Жукова рожала дома.

– Ну да, а разве я тебе не сказал?

– Ты и об этом знал?

– Знал. И вообще, Наташа, мне надо с тобой поговорить…

После того что она услышала, машину вести было невозможно.

– Садись за руль… Я не могу. – В ее глазах стояли слезы. – Это же просто чудо какое-то, что ты обратился к Саре… Только непонятно, почему она сама не пришла ко мне и ничего не объяснила?

– Ты хочешь сказать, что она должна была официально представить меня тебе как клиента?

– Да. Мы с ней так и работали.

– Может, ты жалеешь, что все произошло более естественным образом?

– Я не люблю, когда меня используют. Мне было бы куда приятнее осознавать, что ты встретил меня в ресторане случайно. Ведь это так понятно…

– Я не хожу по ресторанам. И теперь ты знаешь, что я там делал. Сара рассказывала мне о тебе, «собиралась дать твой телефон, и мы бы встретились где-нибудь в другом месте. Но ты пришла в ресторан, и я узнал тебя, только значительно позже, а вначале обратил внимание просто как на женщину. Прошу тебя, не усложняй. И… не исчезай. – Он положил свою ладонь ей на руку и сжал ее.

Они въехали в лес.

– Подожди. Думаю, что не стоит рисоваться с моей, похожей на пирожное, машиной. Оставим ее в лесу. И еще, давай подумаем, при чем здесь пианино? Что они все помешались на этих старинных и совершенно бесполезных ящиках? Ведь и в квартире Жуковых, где жил этот Андрей, стояло пианино. Так, может, речь идет о нем? Они ждали, когда хозяева исчезнут с лица земли, чтобы вывезти пианино. Сейчас мы все узнаем у Борисова.

Калитка была распахнута. Входная дверь – тоже. Бывшего хозяина этой дачи они нашли в совершенно непотребном виде, лежащим поперек кровати, в одежде и грязных сапогах. Его еле удалось привести в чувство.

– Борисов! Слушай меня внимательно… Куда ты отвез пианино из квартиры Жуковых? Шестнадцать лет назад? – Борисов замотал головой. Он обхватил лицо руками и принялся раскачиваться из стороны в сторону. Потом замычал. – Говори, это очень важно!

– Я ничего не знал… Ничего… Отвез на дачу Куликова, он как раз сидел в тюрьме… Мы с ребятами погрузили на машину и привезли к нему на дачу… Но мне были нужны деньги, и я сказал: давайте лучше ко мне. А дачу Куликова мы подпалили… Вон, можете посмотреть, там до сих пор никто ничего не построил.

– А зачем Андрею нужно было это пианино? Скажи.

– Не знаю. Я ничего не знаю. У меня внутри все горит! Мне плохо.

– Смотри, он пил какую-то гадость. Понюхай только… – Сергей протянул Наталии пустую бутылку, от которой пахло чесноком и чем-то едким. – Может, его отравили?

– А где теперь этот инструмент?

– Я продал его дуре. – Борисов поджал к животу колени, и его лицо исказилось судорогой. Он жестоко страдал.

– А ты не знаешь фамилию Андрея?

– Сволочь ты, Наташка, мне же больно, а ты пытаешь… Андрей Константинович Оленин, собственной персоной. Два сапога пара… А ведь это она меня отравила, принесла утром эту бутылку… Горит, горит внутри… Отвезите меня в город…

Раздался оглушительный взрыв. Они бросились к окну и увидели взметнувшееся над верхушками сосен и елей пламя, затем повалил дым.

– Да это же моя машина! Оленина взорвала… Она сумасшедшая, я это начала подозревать еще вчера. И у нее в саду стоят покрытые плесенью пианино… Зачем? – Когда она посмотрела на Борисова, тот был уже мертв. Послышался какой-то сухой треск, и очень скоро запахло паленым. – Что-то горит…