Спонсор на дороге не валяется - Влада Ольховская

Боль догнала его, когда он забрался на окно. Она пожаром вспыхнула в правом боку и стала расползаться по всему телу, пульсируя и переливаясь. И все-таки он не остановился, заставил себя толкнуть окно и буквально провалиться в ночную темноту.

Он упал на землю. Было больно, но он просто констатировал это. Он не готов был остановиться! Игорь лишь отметил, сколько рядом с ним металлических штырей, он мог напороться на любой – а не напоролся. Может, это знак, что ему еще рано умирать, только не сегодня?

Он оказался ближе к забору, чем если бы выходил через дверь. Ему нужно было это преимущество. Он знал, что двигается медленно и оставляет за собой кровавый след. Он даже не оборачивался, чтобы проверить, как далеко его преследователи. Будь что будет, а останавливаться нельзя!

Игорь добрался до машины, мотор завелся привычно быстро, без драматических пауз. Нападавших мужчина не видел, да и не хотел видеть. В голове все плыло, зрение темнело. Нужно что-то сделать, скорее…

Его память работала выборочно, сознание периодически угасало. Он выехал из пустынного района. Разозлил других водителей тем, как медленно и нервно двигался. Нашел ярко освещенный супермаркет, вывеска которого обещала работу двадцать четыре часа в сутки. К этому моменту его свитер, куртка и джинсы были горячими и мокрыми от крови. Ее вылилось столько, что Игорь вообще сомневался – осталось ли в нем что-то? Зато хоть боль исчезла, сменившись онемением.

Последнее, что он запомнил, были шокированные лица людей в торговом зале, куда он каким-то чудом добрался. Ну а дальше… темнота все-таки победила.

«Ты не бойся лошадей. Даже если ты упадешь у них на дороге, а они будут бежать, они на тебя не наступят. Это такой инстинкт. Даже когда была война и всадник с лошади падал, лошадь на него никогда не наступала. Инстинкты – очень сильная вещь, против них ни людям нельзя идти, ни животным, никому».

Теперь эти слова матери снова и снова всплывали в памяти. Девочка держалась за них, как за спасение. Потому что больше ничего рядом не осталось.

На самом деле, чем защититься, кроме как воспоминаниями? Ничем, только не в ее положении! Прочная цепь, побитая ржавчиной, надежно притягивала ее руки к деревянной стенке между вольерами. Можно было сидеть или лежать прямо на грязной земле, а встать уже не получалось.

Жаль. Девочка подозревала, что если встать, воздух будет почище. А тут, у самой земли, скапливалась вонь. Ее источник определить было несложно – конский навоз убирали очень редко, он накапливался. Девочка уже не чувствовала запаха, но дышать по-прежнему было тяжело, головокружение и тошнота стали привычными спутниками. В бесформенных кучах неподалеку от нее кишели насекомые. Раньше она очень боялась их, не могла заснуть из страха, что белесые черви заползут ей в нос или уши. Потом пришло безразличие – а какая уже разница?

Лошади в этом аду были так же несчастны, как и она сама. Вряд ли они хотели намеренно пугать ее. Просто это были нервные, неухоженные, забитые животные. Тощие настолько, что ребра выпирали из-под потерявших блеск шкур. Если их что-то пугало, они начинали дико ржать, вставали на дыбы и били по земле передними копытами. А напугать их могло что угодно: сигнал автомобиля, крик снаружи, хлопок двери, поддавшейся сквозняку.

В такие моменты девочке оставалось лишь поближе прижаться к перегородке, закрыть глаза и молиться, чтобы ее не задели это огромные, такие тяжелые и страшные копыта…

Время здесь тянулось невыносимо медленно. Оно будто вообще не двигалось! Минута за минутой, все заканчивалось – и умом она понимала это. Но у нее не было ориентиров, ничего, что могло бы показать, что время не застыло. Она видела только смену закатов и восходов в маленьком круглом окошке над воротами.

Потом ворота открывались, в мгновенно пробивавшемся в помещение свете появлялась знакомая фигура – здоровенная, одутловатая, в вечно грязном комбинезоне и сальной рубашке. С шапкой на голове или просто немытыми волосами. Такой странный человек… Чистая одежда появлялась у него регулярно. Но никто никогда не видел его чистым.

Он подходил ближе и останавливался в шаге от девочки. В его глазах никогда не было ни жалости, ни сочувствия. Только странное чувство самолюбования – ему льстила такая власть над чужой судьбой.

– Все усвоила? – строго интересовался он.

Она энергично кивала. Он не любил промедлений.

– Будешь еще так себя вести? Отвечай!

Для убедительности он пнул ее сапогом в живот. Зачем? Он даже секунды ей не дал, чтобы ответить! Но она уже привыкла. Такое случалось постоянно.

– Я никогда не буду себя так вести…

– Как ко мне нужно обращаться, малолетка? – новый удар. – Теперь повтори правильно и всегда говори правильно!

– Я никогда больше не буду так себя вести, папа.

– Уже лучше.

Может, для него и лучше… А вообще – вранье это. Никакой он ей не папа. Не факт, что ее настоящий отец был бы лучше, его девочка никогда не знала. Но все же ей нравилось верить, что он был бы не таким. И если бы он был жив, он пришел бы и защитил ее от этого урода!

Пустые мечты только тем и хороши, что они просто существуют. А больше от них толку нет никакого.

– На сегодня, пожалуй, хватит с тебя. Но есть работа.

Он хранил ключ от цепи в кармане комбинезона. Всегда наклонялся вперед, делал паузу, чтобы заглянуть ей в глаза – и она чувствовала его тяжелое дыхание у себя на лице. Но он никогда не прикасался к ней. Просто отпирал замок, выпрямлялся и шел к воротам, а она потирала затекшие руки.

– Убери тут, – он указал на вилы, стоящие возле стены. – Лопата еще есть, ну и тележка… Где ты там ее оставила? Здесь грязно. Не мешало бы и лошадей помыть, но что с тебя толку… закончишь с уборкой – и домой иди.

Кому-то могло показаться, что он по-своему жалеет ее. Вот, позволил лошадей не мыть! Но она знала его слишком хорошо. Он всегда давал ей ровно столько работы, сколько она могла выполнить и дойти до предела. После этого она могла только еле-еле двигаться от усталости. Если бы он поручил ей еще и лошадей мыть, она бы не выдержала – упала на пол и умерла!

Он знал это. Он не хотел видеть ее мертвой. Она была слишком забавным развлечением живой!

– И помыться не забудь! Смердишь, прямо как эта помойка, – добавил мужчина. – Поняла меня, Хильда?

– Да, папа, – по привычке отозвалась она. – Я все поняла.

* * *

Вике хотелось понять, имеется ли хоть какая-то логика у некоторых архитекторов. Хотя логика есть, а вот мыслей о будущих жильцах – никаких. Построили дом, продумали планировку и… обеспечили такую акустику, что, находясь в одной квартире, она идеально слышала каждое слово соседей сверху.

– Лови его! – визжала какая-то дама, перекрикивая агента. – Держи Ваську! Если он опять в эту дыру забьется, я его оттуда не вытащу! Паршивец! Извращенец!