Дом - Матс Страндберг

Виборг лежит в постели. Прижимает к уху телефонную трубку. Никак не возьмет в толк, почему женщина на том конце провода не может ей помочь. Мама, всхлипывает Виборг. Папа. Ответьте же. Почему никто не отвечает, когда я звоню? Я хочу домой.

В конце утреннего собрания Элисабет сообщает, что нашла замену Юханне. На этот раз опытную женщину, которая всю взрослую жизнь проработала санитаркой. Это просто Божественное провидение, что она нам ответила. Она сможет приступить сразу после Мидсоммара. Рита смеется и допивает кофе. Божественное провидение, ворчит она, вставая. Ну, поживем – увидим. Будь это Божественное провидение, она начала бы прямо на Мидсоммар, чтобы не пришлось работать кому-то другому. Элисабет захлопывает папку и с ненавистью смотрит на слишком прямую спину Риты. Думаю, на Мидсоммар здесь будет очень мило, говорит Сукди. Рита язвительно ей улыбается. Тебе легко говорить. Вы же не празднуете Мидсоммар? Сукди смотрит на нее. Не хочет ввязываться в эту дискуссию, но и смолчать не может. Слушай, я живу здесь всю жизнь, говорит она. И Мидсоммар ведь никогда не имел к религии никакого отношения. Рита поджимает губы. Вот ведь дрянь, думает Сукди, выходя в коридор. Смотрит на дверь в квартиру Г6 и… принимает решение.

Анна смотрит в потолок. Там расползлось жирное пятно. Оно небольшое, но блестит, когда на него попадают лучи солнца. Она слышит, как открывается, а потом закрывается дверь в квартиру Моники. Я хотела с ней о чем-то поговорить. Что-то о письме в Париже. Что-то о Привидении. Она не помнит.

Сукди подходит к кровати в квартире Г6, где Моника только что открыла глаза. Простите, если разбудила вас, извиняется Сукди, садясь на стул. Скоро время обеда. Моника причмокивает сухими губами. Сукди наливает стакан воды из стоящего на столе графина. Наблюдает, как Моника пьет. Царапины на щеке побледнели. По сравнению с другими жильцами «Сосен» Моника еще довольно молода. Раны все еще сравнительно быстро заживают. Мне только надо у вас кое-что спросить, говорит Сукди. Вы знакомы с моим папой? Моника растерянно моргает, глядя на нее. Вы говорили, что «Сосны» его не устраивают, продолжает Сукди. Помните?

В квартире Г1 Виборг звонит домой. Щурится, пытаясь разглядеть цифры на кнопках. Но отвечает все та же женщина. И издевается над ней.

Моника снова моргает. Ее взгляд проясняется. Твой папа не хочет здесь умирать, говорит она, и Сукди спрашивает, откуда ей это известно. Он возвращается в Сомали, чтобы не оказаться в подобном месте, продолжает Моника. У Сукди сосет под ложечкой, и Моника кивает. Он никогда не спрашивал тебя и твою сестру, что вы об этом думаете. Разве не надо было спросить вас, если бы ему было не наплевать? Это похоже на удар под дых. Откуда вы знаете? – спрашивает Сукди, но Моника не отвечает, только облизывает губы. Сукди быстрым шагом выходит из квартиры. Кажется, тяжелое дыхание Моники следует за ней по пятам.

Юэль

Дождь барабанит по стеклам в его комнате. За вечер ветер усилился. Он кружится вокруг дома, заставляя его вздыхать и скрипеть, словно это попавший в ураган дом Дороти из Страны Оз. Когда Юэль закрывает глаза, все вокруг вертится. Желудок полон белого вина, оно давит, кажется холодным. Юэль хочет покинуть собственное тело, сбежать в сон, но мысли все еще бодрствуют.

Мне бы только уснуть. Хватило бы пары ночей, чтобы я снова пришел в себя. От нескольких раз зависимость не разовьется. Опаснее не спать, чем принять пару таблеток.

Мозг зависимого очень быстро находит нужные аргументы.

В стереосистеме крутится кассета, которую Юэль нашел в своем старом плеере. «Depeche Mode». «The Cure». Шинейд О’Коннор поет о Трое, и кажется, что текст написан о нем и Нине.

Юэль встает с кровати, его тошнит в туалете на втором этаже, потом он, шатаясь, идет обратно. На простыне влажное пятно, почти точно повторяющее контуры его тела. Юэль ложится вплотную к стене, где еще сухо. Переворачивает одеяло. Осторожно закрывает глаза. Мир перестает вертеться. Тело кажется чистым и полым. Юэль проваливается сквозь матрас в кромешную темноту. Где-то далеко щелкает кассетная дека, и кассета переворачивается на вторую сторону. Ветер воет с внешней стороны той стены, к которой прижался Юэль, дождь все громче стучит в окна. Юэль концентрируется на музыке. Пи Джей Харви. «Siouxsie and The Banshees». «The Clash», которых одноклассники знали только по рекламе «Levi’s». Он засыпает под песню «Нирваны» «All apologies» из альбома «Unplugged».

Проснувшись, Юэль не может понять, сколько времени прошло, но сердце колотится так сильно, что кажется, будто кровать сотрясается от каждого удара. Он садится. Дождь закончился. Вокруг тишина, если не считать статического шума, доносящегося из колонок.

Голос мамы. Юэль уверен, что слышал мамин голос.

Он выбирается из постели. Пол под ногами прохладный. В колонках скрежет, потом снова только шум, гипнотически монотонный. Звук, который для него ассоциируется с войной муравьев на старых телевизорах.

Юэль открывает дверь:

– Ау?

Бабочки на обоях на лестнице то увеличиваются, то уменьшаются у него на глазах. Он смотрит в окно. Деревья на холме раскачиваются. Они похожи на огромные тела, движущиеся в такт. В сумбурном сознании Юэля шум из колонок превращается в шелест ветра, пробирающегося сквозь тяжелые хвойные ветки.

– Ау? – снова кричит он.

Ответ приходит сразу же.

– Ау? – шепчет мама. – Ты там?

Юэль крутится в дверном проеме. Пошатывается, и ему приходится схватиться за дверную коробку. Но комната пуста.

– Ау? – снова шепчет мама. – Можешь мне ответить?

Ее голос умоляющий и очень испуганный.

Он идет из колонок.

Юэль сглатывает.

А что, если она мертва? И вот так пытается связаться со мной.

Мысль безумная, но она заставляет Юэля содрогнуться.

– Ау? – говорит мамин голос на кассете, теперь чуть громче. – Ты здесь? Нильс, скажи что-нибудь, если ты здесь.

В колонках раздается всхлипывание, потом царапанье, и мама что-то бормочет. Кажется, она не уверена, что нажала на нужные кнопки.

Шум изменился. Он все такой же монотонный, но стал более интенсивным. Настоящая война муравьев, в которой одна сторона выигрывает. Звуковое соответствие белым сливающимся точкам.

Сердце Юэля бешено стучит.

– Нильс? – запыхавшись, говорит мама. – Скажи что-нибудь. Иначе они мне не поверят.

Юэль садится на корточки перед одной из колонок. Слушает шум и мамино дыханье.

Это не шепот там?

Очень слабое «к», которое произносит тот, кто отвечает: Моника?

Юэль протягивает руку к