Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение - Алексей Юрчак

Рис. 3. Агитационный плакат с лозунгом «Народ и партия едины!» на фасаде жилого дома. Москва, 1984 г.

Какие именно портреты, лозунги и агитационные щиты размещались в том или ином пространстве города, определялось решением идеологического отдела при горкоме партии. Из ЦК КПСС в местные горкомы поступали списки с одобренными лозунгами и изображениями, среди которых выбирались необходимые. Большую часть района, вокруг особых идеологических пространств типа магистралей, художники-пропагандисты оформляли самостоятельно, руководствуясь районной картой наглядной агитации и перечнем одобренных лозунгов ЦК. По словам Марты Потифоровой, она и инструкторы других райкомов должны были следовать этому перечню, но при этом согласовывать друг с другом, какие лозунги висели в соседних районах. Это делалось для того, чтобы избежать прямых повторений текста в местах, где районы граничили друг с другом, и не нарушать общей поступательности идеологических высказываний. Если на границе одного района висел лозунг «Слава Советской науке!», вспоминает Потифорова, районный художник соседнего района выбирал для приграничного места другой лозунг из перечня, например «Слава труду!».

Итак, визуальные и текстовые формы авторитетного дискурса в этот период претерпели процесс нарастающей нормализации и стандартизации. Этот процесс проявился и в других видах визуальной составляющей авторитетного дискурса — особенно в кино- и фотопропаганде. Примером пропаганды была «кинохроника событий» в стране и регионе, которую подготавливали местные киностудии документальных фильмов и которая показывалась по телевидению или в кинотеатрах, перед показом основного фильма. С середины 1960-х годов стилистика этих кинохроник начала меняться в сторону возрастающей стандартизации и упрощения визуальных форм. При редактировании визуальные образы, которые казались необычными и выпадающими из предсказуемого видеоряда, вырезались или заменялись на более стандартные. Подчас небольшие эпизоды из киноматериалов, отснятых ранее в других контекстах, использовались в новых сюжетах. В языке кинохроник появились легко цитируемые «киноблоки», состоящие из стандартных сцен, снятых со стандартной перспективы, — аплодирующие слушатели, сидящие в актовом зале, толпы счастливых людей во время демонстрации, сельскохозяйственная техника, рядами двигающаяся по колхозному полю, и так далее. Режиссер Юрий Занин, работавший в те годы на Ленинградской киностудии документальных фильмов, рассказывает, что в течение всего десятилетия 1970-х в ленинградских зимних кинохрониках использовались одни и те же кадры новогоднего города, отснятые в декабре 1970 года.

Стандартизации и нормализации подверглись не только визуальный и языковой регистры авторитетного дискурса, но и общественные мероприятия и ритуалы. Как справедливо отмечает Кристал Лейн, до конца 1950-х годов советские общественные ритуалы, устраиваемые по самым разным поводам, не являлись частью единой централизованной системы, и поэтому организационная структура и сценарии этих событий не были связаны между собой. Однако в 1960-х годах Советское государство начало кампанию по стандартизации, упорядочению и упрощению общественных и политических ритуалов по всей стране. Причем эта кампания затрагивала не только явно политические мероприятия и ритуалы (партийные и комсомольские собрания, коммунистические субботники, приемы в партию, комсомол или пионеры, ленинские зачеты и так далее), но и огромное количество чисто гражданских ритуалов (свадеб во дворцах бракосочетания, юбилеев на предприятиях, празднований исторических и культурных дат). Эти мероприятия, которые ранее подготавливались и проводились местными общественными, культурными или образовательными учреждениями по различным сценариям, теперь были объединены в централизованную систему ритуалов, сценарии которых следовали общей форме, методическим разработкам ЦК партии. Ритуалы и мероприятия, проводившиеся по самым разным поводам, начали следовать общей форме. Сформировались повторяющиеся «блоки» ритуальных практик, которые воспроизводились в различных контекстах и по различным поводам, часто никак между собой не связанным.

Рис. 4. Головные колонны демонстрантов разных районов Ленинграда вступают на Дворцовую площадь (конец 1970-х гг.)

Стандартизация ритуалов затронула и такие крупные мероприятия, как демонстрации по случаю 1 Мая и 7 Ноября. В городах подготовка к этим демонстрациям, которая всегда была долгой и тщательной, теперь включала разработку детального плана по стандартной схеме. Этот план проходил несколько проверок со стороны местных партийных органов, утверждался в горкоме, а затем на высшем уровне в ЦК. Главный художник одного из районов Ленинграда, который принимал участие в подготовке праздничных демонстраций, рассказывает, что с особой тщательностью, до мельчайших деталей разрабатывалось оформление центральной части города и организация прохода по ним толп демонстрантов. Для каждой майской и ноябрьской демонстрации готовился подробный макет Дворцовой площади, включавший миниатюрные модели шагающих колонн трудящихся и двигающихся платформ и грузовиков, с флагами, транспарантами и агитационными щитами. Проводилось акустическое макетирование звукового оформления площади, с расположением на ней громкоговорителей, усилительной аппаратуры, электропитания и так далее. «Все это готовилось тщательно и принималось комиссией Ленинградского горкома партии задолго до демонстрации. Затем весь макет утверждался идеологическим отделом ЦК в Москве».

Более стандартной и однотипной стала и организационная структура партийных, комсомольских и иных собраний, особенно отчетно-перевыборных собраний в крупных коллективах и собраний, приуроченных к различным государственным годовщинам. Такие собрания планировались детально и задолго до их проведения, что сводило к минимуму вероятность незапланированного и стихийного развития событий. Заранее обговаривались порядок выступавших на собраниях, текст их выступлений, «спонтанные» реплики и предложения из зала. Четкое следование стандартной и предсказуемой форме было важнее, чем буквальный смысл обсуждений.

Как уже говорилось, в результате стандартизации и нормализации формы авторитетного дискурса повысилась роль его перформативной составляющей. В большинстве случаев стало важнее принимать участие в точном воспроизведении стандартной формы текстов и ритуалов, чем заботиться о том, что они «должны» означать согласно данному ритуалу. То есть важнее стало то, как авторитетный дискурс описывает реальность, а не то, что именно он описывает. Повторимся, что причин тому было две. С одной стороны, участие в подобных собраниях и выступлениях для большинства граждан было неизбежной необходимостью (если кто-то часто избегал подобных мероприятий, это почти всегда могло повлечь за собой проблемы на работе, в университете и так далее). С другой стороны, в большинстве случаев было вполне достаточно участвовать в этих мероприятиях на формальном уровне, не особенно вникая в их смысл.