Игра Саида. Единственная - Ая Кучер

пожалуй, тоже не в восторге.

Оборачиваюсь к двери, а потом шумно сглатываю. Подскакиваю, включая больше света. Я пытаюсь убедиться, что мне не привиделось от усталости и в темноте.

Но нет.

Через щель между дверью и полом тянутся белые завитки дыма. Медленными струйками заполняют комнату, глаза начинают слезиться от едкого дыма.

Не что-то сгорело, а мы говорим!

Бросаюсь к двери, но торможу. Не рискую касаться ручки, вдруг она уже раскалилась? Задираю платье, наматывая ткань на ладонь. Стараюсь скорее убраться подальше, но дверь не поддаётся.

Лютый ведь закрыл меня!

А теперь я не могу выбраться.

Глава 19. Ника

Я заперта.

Заперта в здании, которое горит.

Ноги становятся ватными, не могу идти, но упрямо двигаюсь к окну. Пытаюсь распахнуть его, впустить свежий воздух. От этого ведь не будет хуже? Огня не видно, не страшно, что полыхнет сильнее.

Но окно не поддается, намертво закрыто. Идеальная клетка, в которой я могу сгореть заживо. И удары по стеклу не помогают, крепкое, продуманное. Чтобы я не смогла выбраться.

У меня перехватывает дыхание, когда я прячусь в ванной. Как можно дальше от источника дыма. И подкладываю полотенце под щель, чтобы не задохнуться.

Но если все сбежали?

Увидели пожар и ушли, а я осталась?

Вдруг Саид не поймёт в суматохе, что меня нет среди выживших?

И никто не придёт спасать.

Не вспомнит.

Я останусь…

Я…

Давлю ладонями на грудь, понимая, что не получается дышать. Лёгкие словно перекрыло, внутри всё начинает жечь. Падаю на пол, ноги дрожат и не выдерживают.

Не понимаю, что со мной происходит. Бьет ознобом и пальцы немеют. А ещё вся кожа горит, словно пожар уже подобрался слишком близко. Его нет, но по ощущениям я в огне.

Пытаюсь отползти к стене, не понимаю, какая ближе ко мне. Полная потеря в пространстве, комната кажется такой огромной. И перед глазами плывёт, застилает слезами.

Саида не будет.

Не будет!

Я здесь останусь.

Одна.

Он запер меня, как зверушку, пазл своей игры.

И никто не будет рисковать.

Я отчаянно пытаюсь вдохнуть хоть каплю воздуха, но не получается. Задыхаюсь. Так лучше, пожалуй. Умереть от удушья, не чувствовать языки пламени на теле.

И…

В ушах начинает звенеть, оглушает. Тело будто не принадлежит мне, полностью подчиняется панике. Со мной никогда ничего подобного не происходило. Все чувства сходят с ума, не подчиняются мне.

Я не хочу умирать.

Не хочу.

Лучше уж с Хаджиевым.

Лучше…

– Твою мать, Ника.

Отшатываюсь от чужих прикосновений, слова складываются в неразборчивый писк. Не могу понять, что происходит. Кто здесь? Или это лишь галлюцинации?

Видение перед…

– Смотри на меня. Блядь.

Хочу сказать, чтобы Саид не ругался. Он никогда так не делал. И миражу тоже не стоит, недостоверно получается. Но вырывается только хрип, и в груди сильнее давит.

– Всё хорошо, пташка, я тебя держу.

– В сторону, Хаджиев, - прикосновения сменяются. Кожа грубее, холоднее. – Чувствуешь мои прикосновения?

– Я… Да.

– Хорошо. Сможешь посчитать, сколько ударов будет?

– Нет! Я дышать не могу. Не могу… Мне нужно…

– Всё нормально, это ничего страшного. Просто считай.

Кто-то постукивает пальцами по моему подбородку. Сбиваюсь, не могу. Это всё не кажется реальным. Глупость. Два или три? Дёргаюсь от холода, больно бьюсь затылком о стену.

Значит, я возле стены.

Хорошо.

– Сколько, Ника?

– Не знаю. Три раза?

– Да. А теперь посмотри на нас, давай. Не так сложно, правда? Ты сможешь.

Не смогу. Всё мельтешит, кружится. Только две фигуры, которые склонились надо мной. Черты лица медленно вырисовываются, и я узнаю мужчину.

– Лютый.

– Уже хорошо. Забирай своё сокровище, Саид, надо валить.

– Я не могу идти. Всё…

– Дышать ты тоже не могла.

И не могу! Только понимаю, что втягиваю кислород. И получается, лёгкие больше не горят. Я дышу, получается. И дрожь в теле постепенно успокаивается, оставляя после себя отпечаток истерики.

Не спорю, когда Хаджиев рывком поднимает меня на руки, прижимает к себе. Всё же не галлюцинация. Он пришел! Я не осталась здесь запертой. Я не умру в одиночестве.

Облегчение бьет волной по телу, сметает сознание. Не обращаю внимание на то, что происходит. Прижимаю лицо к плечу Саида, прикрываю глаза. Сил совсем не осталось.

Меня утягивает в темноту, а затем мороз щиплет кожу. Отрезвляет, приводит в чувство. Вскидываюсь, кажется, что сейчас полечу вниз, но Хаджиев держит крепко. Опускает на сидение машины и протягивает бутылку воды.

– Какого хрена с тобой было, пташка?

– Паническая атака, - вместо меня отвечает Лютый, закуривая. – Видел такое у сестры пару раз. Испугалась, Ника?

– Т-ты… - и пусть легкие работают с перебоем, но я набираю побольше воздуха, чтобы выдавить обвинения: – Ты меня запер!

– Не запирал, мне делать нечего? Мы говорили, и я ушел к Саиду.

– О чём это вы говорили?

Хаджиев моментом реагирует, переключает всё внимание на Лютого. А я забираюсь подальше в салон машины, двигаю ладони к работающей печке. Мне все ещё холодно и согреться не получится.

Мужчины отходят подальше, о чём-то переговариваются. А я оборачиваюсь, рассматриваю клуб. Мне казалось, что всё здание должно быть в дыму, охваченное огнем. Или вовсе разваливаться на части.

Но ничего подобного не происходит. Есть немного дыма, и заинтересованные зеваки собрались. Но если бы не пожарная машина, то никто бы и не понял, что что-то происходит.

Тру лоб, понемногу успокаиваясь. Как там Лютый сказал? Паническая атака? Удивительно, что меня не накрыло ещё раньше. Нервы и так были натянутой струной, которую постоянно задевали.

У меня никогда не случалось подобного. Может, лёгкое волнение или паника, от которой сердце уходило в пятки. Но даже сегодняшнее представление Саида не довело до такого.

Откидываюсь на спинку кресла, старая выровнять дыхание. Перебираю пальцами мягкую ткань платья, и это помогает. Необоснованный страх умереть улетучивается, оставляя после себя горький привкус.

Что-то загорелось случайно?

Или кто-то намеренно поджог здание?

Мне хотелось бы верить в первый вариант, но зная Хаджиева и происходящее… Если его машину расстреляли, то почему не могли сжечь его клуб?

А он стоит спокойно на улице, что-то втолковывает Лютому. И даже не оглядывается, словно не переживает, что может получить выстрел в спину. Сплошная невозмутимость.

Для меня же эти минуты тянуться вечностью. Морозный воздух заполняет салон, приносит с собой запах гари. И лишь спустя долгое время, Саид