В стране бескрылых - Анна Соло

через прореху. Убедившись, что в наволочке остался один пух, прореху зашивают, и подушка готова. Она может служить долгие годы. Раньше в некоторых местах пухом рогоза набивали даже перины.

** То, что Лисьих Нор не видно, совершенно нормально: занорские тормалы живут в полуземлянках с дёрном на крышах, так что если не знать, где находится дом, заметить его издалека почти невозможно.

*** Тормалы справедливо предпочитают не ломать себе головы запоминанием сложных иноземных имён и либо переводят их на тормальский, либо дают человеку понятное прозвище. Венселя называют Горностаем потому, что именно этот зверь изображён на гербе Нортвудов.

За решёткой

Пожалуй, князь Радогост оказался единственным человеком в крепости, кого выходка невесты не застала врасплох. Едва заметно кивнув Гардемиру, возникшему за плечом Адалета, он спокойно объявил гостям:— Замена откупа испытанием — прекрасный древний обычай народа тормалов. Он позволяет даже небогатому юноше добиться руки возлюбленной, доказав свою любовь делом. Я полагаю правильным напомнить людям о нём. Пусть княжич Благослав поможет жениху собраться в путь, а мы проследим за тем, чтобы испытание было пройдено с честью. Пока же вернёмся в залу.

И гости потянулись следом за князем к красному крыльцу, а Благослав с насмешливым полупоклоном предложил Идрису следовать за ним в сторону конюшен. Гардемир же, легко опустив на плечо Адалету свою сухую, узкую ладонь, похожую на воронью лапку, промолвил едва слышно:— Уважаемый. Мне кажется, у нас есть причина побеседовать с глазу на глаз. Пройдёмте в мой кабинет. Не нужно сопротивляться, на помощь к вам никто не придёт: ваши люди сей миг не видят и не слышат нас, они уверены, что вы находитесь вместе с ними, в пиршественной зале.

Очень скоро садик опустел. Перед клеткой ухокрыла остались лишь смотритель Ельмень да Стина.— То-то же, змеишща подколодная, — зло сказала нянька, грозя Красе пальцем, — в клетке тебе самое место. Сиди теперь, покудова господин Идрис мою ясочку домой не привезёт. Глядишь, и после там же оставят, шоб не шкодничала!— Догадалась, значит? — нахально улыбнулась в ответ Краса.— Про тебя лишь слепой бы не догадался: обрядилась в соколино перо, да повадка осталась воронья! Тьфу!И, сурово поджав губы, старуха двинулась прочь. А Ельмень, вздохнув, промолвил:— Ишь, вздурилась… И чего это она? Ты, госпожа Услада, не тревожься: сенцо в ухокрыльей будке свежее, да и покормить я тебя всегда сумею. А ежели плащик тёплый занадобится — только скажи.

— Вот видишь, — сказала Краса на языке крылатых, едва они с ухом остались одни. — С кем приходится дело иметь… Крылатые гораздо лучше людей. Иди сюда, я попробую снять с тебя цепь.

Как справедливо подозревала Краса, ключ, отпиравший ухокрылий вольер, подошёл и к замку на хомуте. Высвободив своего невольного соседа, она зашвырнула деревянный ошейник далеко в угол и с довольным видом отряхнула руки.— Спасибо, бескрылая, — сказал ухокрыл, с удовольствием разминая шею.— Вообще-то, меня зовут Краса.— Спасибо тебе, Крайса. Моё имя — Зирран. Я даже представить себе не мог, что кто-то из бескрылых понимает речь моего народа.— Ну, не все же бескрылые — непроходимые тупицы, — усмехнулась Краса.— Тогда придётся признать, что почти все они бессердечны. Как можно лишить живое существо свободы, а после ходить любоваться его несчастьем?— Да ладно. Так ли уж тебе тут плохо? Корма вдоволь, крыша над головой и никаких опасностей. Песни вон сочиняешь.Зирран отгородился крылом и печально произнёс:— Одни только песни и не дают мне сойти с ума. Разве можно променять волю и радость полёта на сытный корм? Вот уж верно: у бескрылых и души бескрылые…— Эй, дурень! — шутливо прикрикнула на него Краса. — Если что, это я сняла с тебя ошейник. А будешь вести себя как следует, ещё и вольер отопру.Зирран выглянул из-под крыла и уставился на свою соседку с живым интересом.— Ты в самом деле это можешь?— Я много чего могу, так что советую не грубить.

Незадолго до заката к вольеру подошёл Идрис. Одет он был уже по-походному, и Краса отметила для себя, что строгий горский чекмень* сидит на нём куда лучше тормальской рубахи.

Остановившись на расстоянии пары шагов от решётки, он некоторое время молча смотрел на девушку в клетке, а потом тихо позвал:— Услада?— Зачем пришёл? — спросила его Краса строго.— Скажи правду: ты в самом деле желаешь испытать меня или пытаешься таким образом отсрочить немилое замужество?Краса подошла к решётке.— Послушай, Идри… Ты мне нравишься. Ну, настолько, насколько вообще может нравиться почти незнакомый парень. Не стану врать, я не влюблена в тебя, но со временем мы вполне могли бы поладить. Если это тебя устраивает, то больше не спрашивай меня ни о чём, просто выполни мою просьбу, привези госпожу Нортвуд в Ольховец. Это важно. А зачем — она позже расскажет тебе сама.— Хорошо, — сказал Идрис грустно, опустив глаза. — Надеюсь, ты хоть сей миг была честна со мной.

Идрис ушёл, а Краса в глубокой задумчивости ещё долго стояла у решётки. Глядя в след чужому жениху, она в мыслях отпускала его, возвращала законной владелице ворованное счастье. Идрис вернёт Усладу домой и та займёт по праву причитающееся ей место. Они поладят, и возможно, со временем даже сумеют полюбить друг друга. А она сама… Вернув себе возможность управлять потоками силы, она сразится с ракшасьей магией и защитит людей, даже если ей придётся погибнуть в этом бою. Да, пускай придётся! Может, тогда отец наконец поймёт, как ошибался на её счёт и пожалеет о том, как был несправедлив, но будет уже поздно…

Наконец, Зирран нарушил молчание:— Чего хотел этот бескрылый? Он тебе враг?Краса встрепенулась, отрываясь от возвышенных мыслей о собственной геройской гибели.— Вовсе нет. С чего ты взял?— Сперва ты убежала от него, а теперь его слова чем-то огорчили тебя.— Видишь ли, этот парень думает, что он должен на мне жениться.— Но ты не хочешь с ним жить? Не бойся, он не войдёт сюда.— Ах, Зирран… Я бы как раз не отказалась стать его женой.— Тогда в чём же дело?— Боюсь, что не сумею тебе этого объяснить. На самом деле ему обещали в жёны не меня, а мою подругу.— Действительно, не понимаю. Кто обещал?— Отец подруги.— А он здесь при чём? У нас