Исповедь социопата - М. Томас

Мне стоит объяснить, почему это было первое столкновение с правосудием. Конечно, меня наказывали за проступки и раньше, но эти наказания были формой морального осуждения и поэтому не имели в моих глазах особого значения, и я игнорировала их как непредсказуемую цену за возможность нормально жить. Ситуация с библиотечными книгами оказалась совершенно иной. Родители не рассердились. Никакого морального осуждения я не чувствовала. Уплатить штраф – разумное и объяснимое следствие отказа возвратить книги в положенный срок. Необходимость для всех, включая меня, платить штраф побуждала вовремя сдавать книги, а это способствовало их быстрому обращению и означало, что я смогу скорее получить нужную мне книгу. Такая справедливость имела смысл, в отличие от моральных суждений, которые для меня ничего не значили.

Мне понравилось такое правосудие, ибо всякая медаль имеет и обратную сторону: значит, за особо добрые дела я могу получить и особое вознаграждение. Писание церкви мормонов гласит: «Существует закон, незыблемо утвержденный на небесах до Сотворения этого мира, и закон этот утверждает всякое благословение. Коль скоро мы получаем благословение от Бога, то, следовательно, благословение получают те, кто исполняет закон». Скептик может, конечно, оспорить объективную истинность этого закона, но если родители и окружающие веруют в его истинность, то очень легко разыграть карту правосудия, чтобы получить справедливое воздаяние за добрые дела.

Влияние этой веры на мою жизнь дома трудно переоценить. По большей части позитивное правосудие работало в нашей семье так же надежно, как автомат по продаже жевательной резинки. Если я бросаю в автомат монету, то получаю резинку. Надо просто найти оптимальное соотношение между доходом и затраченным трудом (чтобы по возможности приблизить его к эффективности и доходности воровства) и, невзирая на скуку, держаться этой стратегии. В отличие от сестер и братьев, которые по своим естественным склонностям предпочитали одни занятия и вещи другим, я в своих действиях всегда руководствовалась холодным расчетом цены и результата. Например, мой брат Джим ненавидел уроки музыки, хотя среди нас был самым одаренным. Чтобы как-то его стимулировать, мама сказала, что мы будем получать по пять центов за каждое повторение песни, которую в тот момент разучивали. У меня нет природной склонности, а тем более любви к музыке, но я могла часами напролет механически проигрывать одну и ту же мелодию, подсчитывая в уме, куда потрачу полученные деньги.

Мормоны склонны к великому милосердию. Каждую весну и осень мы собирались у телевизора и смотрели по спутнику полугодовую общую конференцию Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, на которой выступали вновь избранные старшие священники. Одним из моих любимых выступающих был нынешний президент Церкви Томас Монсон. Он всегда рассказывал увлекательные истории о вдовах и сиротах и о безграничной милости Божьей. Смысл выступлений был ясен: Бог любит вдов и сирот и также пламенно любит и меня.

Но как быть с грешниками? В сообществе мормонов с грехом нет проблем. Все люди грешники. На самом деле все и все время говорят только об этом, маскируя грех рассуждениями об испытаниях и искушениях, выпадающих в течение жизни. Каждый раз, слыша в церкви подобные рассуждения, я принималась осматриваться по сторонам, разглядывая прихожан и воображая себе их двойную жизнь с грязными делишками и страстью к насилию. Я никогда не чувствовала себя вне греха. Я и сейчас этого не чувствую.

Все оступаются, потому что нет совершенных людей; именно поэтому необходимо милосердие, для того оно и предназначено. Проблема возникает, когда ошибки начинают регулярно повторяться, но это меня не касается. Можно, конечно, сказать, что постоянным стремлением к манипуляциям, уничижая и сокрушая людей, я все время нарушаю идею, что надо делать другим то, что ты хочешь, чтобы делали тебе. Дело в том, что у меня нет проблем с людьми, старающимися в ответ сокрушить меня. По моему мнению, в этом нет ничего личного – только бизнес. Мы все боремся друг с другом за влияние и власть. Если я, допустим, владелица закусочной, то расстроюсь ли я, если кто-то откроет такую же закусочную через дорогу от моей? Возможно, почувствую раздражение, но в нем не будет ничего личного. Я не стану ненавидеть владельца новой закусочной. Я пожелаю ему всяческих неприятностей, но не потому, что испытываю к нему личную неприязнь. Просто он вмешается в мою игру, и мне это не понравится, потому что я привыкла играть на своем поле только по своим правилам, не допуская чужаков. Я буду стремиться лишить соперника власти, достоинства и независимости. При этом я не вижу в таком подходе ничего безнравственного или аморального. Человек волен выбирать сам: либо подчиниться моему контролю, либо нести ответственность за все последствия отказа. Наверное, Бог мыслит такими же категориями. Наверное, поэтому Он подчас убивает детей – для вразумления непокорных. Для меня самым большим камнем преткновения в мормонской вере была «божественная скорбь». Библия различает божественную и мирскую скорбь. В детстве меня учили, что мирская скорбь – печаль в связи с тем, что тебя поймали, а божественная – печаль оттого, что ты заблудился и сбился с пути. Божественная скорбь меняет будущее поведение: «Чтобы ты печалился на божественный манер, чтобы печаль твоя сделала тебя осмотрительным». Божественная скорбь – предтеча раскаяния, а раскаяние – ключ к божественному милосердию. Моя проблема в том, что я, как мне думается, никогда не испытывала божественной печали. Совершая дурной поступок, я волнуюсь за его духовные последствия и за возможность кармического возмездия, как беспокоюсь о последствиях, например, неправильной парковки, которая повлечет за собой либо штраф, либо эвакуацию. Достаточно ли такого переживания, я не знаю.

Религия в некоторых отношениях – удобный инструмент оправдания моей эксцентричности, прикрытие, за которым можно спрятать мои социопатические черты. Я привыкла прятаться от прямых взглядов. Я могу говорить безнравственные вещи, потому что это не вредит имиджу доброго человека. Я могу нарушать одобряемые обществом правила поведения, потому что религиозное воспитание сделало меня непривычной к условиям остального мира, не исповедующего мою религию. Я могу воспользоваться невинностью и терпимостью мормонов, обусловленными убеждением, что «все мы Божьи дети»:

Мы считаем представителей рода человеческого – бывших, настоящих и грядущих – бессмертными существами, чье спасение – наше призвание, ради которого явились мы в этот мир. Мы посвятим себя этому подвигу, широкому, как вечность, и глубокому, как божественная любовь, не жалея сил, отныне и до века.

Недаром Солт-Лейк-Сити привлекает всех жуликов мира: мормоны хотят видеть в человеке самое лучшее, невзирая на очевидные доказательства противоположного.

После окончания школы я посещала Университет Бригама Янга. Тамошние студенты еще более доверчивы, чем средние мормоны, и поэтому мне открылось море возможностей для всяческого мошенничества. Я начала мошенничать с мнимыми потерями. Например, говорила, что потеряла учебник биологии для первого курса, а потом шла в букинистический магазин и продавала его. Или обнаруживала на стоянке не пристегнутый цепью велосипед. Если он стоял без движения несколько дней, то я приходила к выводу, что он никому не нужен, и забирала себе. Кто нашел, того и вещь, правда?