Крупская - Леонид Млечин

Профессиональные контрразведчики ему не поверили. Ермоленко был контужен еще в Русско-японскую войну и производил впечатление психически нездорового человека. Начальник контрразведки Петроградского военного округа Никитин писал: «Я увидел до смерти перепуганного человека, который умолял его спрятать и отпустить. Я его отпустил. Пробыв в Петрограде не больше суток, он уехал в Сибирь».

Тем не менее именно на основании показаний прапорщика Ленину и другим вождям большевиков намеревались предъявить обвинение в том, что они совместно с агентами враждебных государств, которые дали им денег, дезорганизовали армию и тыл и подняли в Петрограде 3–5 июля вооруженное восстание.

В качестве свидетеля привлекли Георгия Валентиновича Плеханова. Один из основателей российской социал-демократии не любил Ленина. С его точки зрения, «неразборчивость» Ленина могла толкнуть его на то, что он «для интересов своей партии» воспользовался средствами, «идущими из Германии». Плеханов обратил внимание на то, что немецкая печать «с нежностью» говорит о Ленине как об «истинном воплощении русского духа».

Но и Георгий Валентинович счел своим долгом отметить, что сам он говорит «только в пределах психологической возможности» и не знает ни одного факта, который бы свидетельствовал о том, что эта возможность «перешла в преступное действие».

Троцкий написал открытое письмо Временному правительству: если Ленина осмеливаются называть немецким шпионом, тогда и он просит считать его шпионом. Троцкий сам требовал ареста и гласного суда.

«Ленина нет, — вспоминал большевик Николай Иванович Муралов, будущий командующий Московским военным округом, — а из остальных один Троцкий не растерялся».

Двадцать третьего июля Троцкого арестовали. Он утверждал, что ни он сам, ни ЦК большевиков не призывали солдат к вооруженному восстанию. Наотрез отвергал возможность сговора большевиков с немцами. Временное правительство не решилось оставить популярного Троцкого за решеткой. Его продержали в «Крестах» два месяца и освободили под залог в три тысячи рублей. Деньги выделил совет профсоюзов Петрограда.

А российские газеты только и писали, что о работе Ленина на врага. Немецкий посланник в Копенгагене Ульрих Брокдорф-Ранцау (будущий министр иностранных дел Германии) отправил в Берлин шифротелеграмму: служат ли в Генеральном штабе офицеры, которые рассказали прапорщику Ермоленко, что Ленин — немецкий шпион? МИД секретно информировал своего посланника, что всё это выдумка.

Но тут Временное правительство сообщило, что большевики получают деньги из Германии через экспортно-импортную компанию Парвуса в Стокгольме, доверенными лицами германского Генштаба в Стокгольме являлся большевик Яков Фюрстенберг, известный под фамилией Ганецкий, в Петрограде — большевик Мечислав Козловский.

Яков Станиславович Ганецкий (Фюрстенберг) входил в состав Заграничного представительства партии большевиков в Стокгольме. Представительство образовали 31 марта 1917 года по предложению Ленина в таком составе: Вацлав Воровский, Яков Ганецкий, Карл Радек. Они издавали бюллетень «Корреспонденция “Правды”» и «Вестник Русской революции». Ганецкого на V съезде партии избрали кандидатом в члены ЦК.

Мечислав Юльевич Козловский — председатель Выборгской районной думы в Петрограде, член исполкома Петроградского совета и ЦИК первого созыва (после революции — член коллегии Наркомата юстиции).

Противники большевиков торжествовали: наконец-то стало ясно, как немецкие деньги попадают к Ленину! Но анализ телеграмм, проведенный современными историками, неопровержимо доказывает, что они не зашифрованы. Это чисто коммерческая переписка.

В революционных делах Парвус не преуспел, зато основал в Стокгольме экспортно-импортную фирму.

«Русских граждан в Копенгагене этой осенью было очень много, — вспоминал видный большевик Александр Шляпников, будущий член ЦК и нарком. — Сюда съехались все спекулянты, все мародеры и богачи военного времени. Спекулировали главным образом предметами питания и немецкими фабрикатами (краски, лекарства, канцелярские принадлежности и т. п.). Социалисты также не отставали от военных доходов. Так немецкий социалист, известный в свое время в России, Парвус уже нажил не один миллион».

Компания Парвуса ввозила в Россию медикаменты, термометры, шприцы, дамское белье и даже карандаши. В войну всё стало дефицитом. В Стокгольме Парвус нанял сидевшего без денег большевика Ганецкого. А юрист Козловский — в свободное от революции время — представлял интересы компании в Петрограде. Они обменивались телеграммами, в которых шла речь о денежных переводах и товарных поставках.

Скандал спровоцировали французские контрразведчики, встревоженные ситуацией в России. Они заинтересовались телеграфной перепиской стокгольмской компании Парвуса с Петроградом. Французские контрразведчики решили, что они написаны шифром — слишком много цифр. Поделились с русскими коллегами своими подозрениями: речь идет о тайном финансировании немцами партии большевиков.

Анализ телеграмм и банковских счетов подтверждает: деньги шли. Но не из Берлина большевикам, а исключительно в обратном направлении! Финансовый агент компании в России Евгения Маврикиевна Суменсон занималась переводом денег из Петрограда в Стокгольм! Это была плата за товары, которые Парвус и Ганецкий поставляли в Россию.

Вот эти телеграммы.

Четвертого мая 1917 года Ганецкий телеграфировал в Петроград Суменсон: «Больше месяца нет сведений. Деньги крайне нужны». Фирма требовала отчета о продажах и перевода вырученных средств.

Седьмого мая 1917 года Ганецкий телеграфировал Суменсон: «Телеграфируйте немедленно какое количество получили карандашей какое продали. Точную отчетность пришлите письменно». Карандаши — это не шифр. Карандаши в Россию поставлялись немецкие. После начала войны они продавались через Швецию.

Пятого июля 1917 года Суменсон телеграфировала в Стокгольм Ганецкому: «Нестле не присылает муки. Хлопочите». Фирма Парвуса поставляла в Россию продукцию существующей и по сей день швейцарской компании «Нестле» — и в том числе мучные смеси для детей…

Петроградская судебная палата обвинила Ганецкого и Козловского в том, что они передавали полученные Парвусом от немецких властей деньги Ленину и большевикам. Большевикам пришлось оправдываться.

Пятого октября 1917 года на заседании ЦК было: «решено избрать комиссию для рассмотрения вопроса о Козловском и Ганецком. В комиссию избраны Троцкий и Коллонтай; третьим предполагается послать кого-либо из поляков».

Двадцать первого ноября 1917 года Ганецкий дал письменные показания. Рассказал, что, находясь за границей, бедствовал. Парвус взял его управляющим в экспортную фирму «Handels og Exportkompan’iet», которая поставляла в Россию товары, главным образом медикаменты, термометры и шприцы. Ганецкий получал 400 крон в месяц и процент с прибыли.

«Г-жа Суменсон является поверенной фирмы, — рассказал Ганецкий. — Фирма эта занялась продажей медикаментов нашей фирмы в России. Я Суменсон раньше не знал. Она типичная буржуйка, абсолютно никакого отношения ни к какой политической партии никогда не имела. Как поверенная своей фирмы, она честно исполняла свои обязанности и стала невинной жертвой во всей этой клевете».