Родная душа - Виктория Ом

— Невозможно, — подтвердила я. — Натуральные выглядят гладкими и гармоничными. Лабораторные всегда имеют шероховатости и даже нежелательные вкрапления.

— Вот видишь, что знающие люди говорят! — всплеснул руками Леруа, чуть не опрокинув свой стакан с выпиской.

— Прогресс на месте не стоит, — возражал ему собеседник, который не был мне хорошо знаком.

— Ника, — Вэн приблизился, будучи трезвым и обеспокоенным. — Нужно поговорить.

— И для этого ты заставил меня пережить испытания Эльвирой и её салона красоты? — спросила, последовав за ним в гардеробную.

— Что? — он удивился. — Она тебя в салон возила? — и уставился на моё размалеванное лицо.

Нет, выглядело всё прилично, но непривычно, что читалось в ауре Вена и на его кислой физиономии.

— Тебе идет, — из вежливости произнёс он и перешел к сути: — Как всё прошло вчера?

— Ты про экзамен или про мужчину из Кала… кала… не помню, как там дальше. Было много «а», — по побледневшему Вэну было видно, что я топчусь где-то рядом, и название той организации ему знакомо, а угрызение совести очень странно переплелись в его ауре с раскаянием и огорчением.

— Прости, меня сильно задержали на работе. Рад, что с тобой всё в порядке.

— Они послали безобидного мужчину. Я от него разделалась и без особой помощи.

— Что ты сделала? — он насторожился, медленно вырисовывая в своей ауре ломаный рисунок из недоверия и страха.

— Просто показала это, — и продемонстрировала свой домашний коктейль, который так и лежал в сумке, ожидая своего звездного часа.

— Что за ядреная смесь? Ты собираешься кого-то убить? — он вновь забеспокоился, но уже похоже не совсем обо мне.

— Нет. Глупо убивать, когда поблизости ходит следователь со своим эмпатом.

— Исар?

Попыталась выудить из своей памяти нужное имя, и, кажется, Вэн назвал его правильно:

— Да.

— Он был на вчерашнем занятии?

— Да, вероятно, ожидал, что Айзинг вдруг надумает прийти на сдачу экзамена, который ему не нужен.

Вэн нахмурился, размышляя о чем-то. Я молча ожидала, что же в итоге он скажет, а может, поделиться своими умозаключениями.

— Следующие три дня будут спокойными, — сообщил Вэн. — Но ты всё равно сиди дома. По городу не шатайся.

— Да, да. Я на больничном за твой счет.

Вэн зашарил по карманам пиджака, пытаясь что-то найти, в итоге он достал небольшой яркий шнурок и продемонстрировал его мне.

— У меня тут подарок, с Оливией выбирали вместе, — сказал он, заметно нервничая.

Вэн потянул руки со шнурком в мою сторону, ожидая, что я подам ему свою ладонь. То, как это преподносилось, на обычный подарок не походило. Спрашивать самой нет смысла, надо будет, сам расскажет: что это за шнурок и для чего.

— А Оливия не против того, что ты по корпоративам ходишь, — протянула к нему левую руку, — а она дома с ребенком сидит?

— Я на полчасика заскочил, чтобы тебе подарок отдать, — оправдывался он, завязывая шнурок замысловатым способом, а в конце дернул в разные стороны, убеждаясь, что узел затянулся. — Это оберег.

— Два подарка за раз? Не слишком ли?

Вэн непонимающе уставился на меня.

— Ты сказал, что это оберег — и это уже подарок. А-то ты не любишь объяснять свои действия и поступки, да и посвящать в тонкости происходящего.

Моё замечание заставило его потупить взор и подогрело сожаление, а также добавило стыда.

— Мог бы сам ко мне заехать для такого нехитрого дела.

— Не мог. Не хочу тебя пугать объяснениями, но лучше не снимай его.

— О, это… — Я задумалась, какое слово лучше подходит к ситуации, ведь мне неведом страх. — …мило.

Вэн взглянул на меня будто понял, какую глупость он сморозил.

— Я собираюсь домой, давай отвезу тебя по дороге.

— Во-первых, это будет не «по дороге». Во-вторых, соглашусь, если расскажешь всё, что знаешь.

Недовольство — что-то новенькое в его исполнении, и в мой адрес. Понятно, это не то, на что он рассчитывал.

— Ясно, — не стала ждать от него словесного протеста, — меня уже ждет такси. Передай Оливии мою благодарность и поздравления с праздником.

Я сняла своё пальто с вешалки и направилась на выход. Вэн все же предпринял попытку объясниться, нагнав меня уже на улице:

— Я бы с удовольствием рассказал тебе всё, но это не просто по многим причинам, — выпалил он, выпуская клубы пара в морозный воздух.

Я остановилась, не собираясь мешать его душевному порыву, параллельно застегиваясь на все пуговицы, а то и замерзнуть можно.

— Я сделал ошибку. И не одну. И если мне рассказывать всё, то это будет долгий рассказ, к которому я сам не готов.

— Я вижу.

Его окутала легкая дымка благодарности. Мне было всё равно. Расскажет — хорошо, нет — не очень-то и хотелось. Видела, что ему нужно высказаться, да храбрости не хватает.

— Сначала потренируйся тогда, — посоветовала Вэну и спровоцировала недоумение. — Расскажи всё Оливии, для начала, — пояснила ему, — если она, конечно, не единственная, кто в курсе всех твоих секретов.

Он задумался над этим, а к обочине подрулила уже знакомая мне машина.

— С наступающим, — бросила тихим голосом заблудившемуся в своих мыслях боссу и села в автомобиль.

— Домой? — уточнил Маркус.

— Домой.

Машина тронулась с места, а Вэн не спешил возвращаться ни в этот мир, ни в теплое помещение.

______________

*Дарсонвализа́ция — устаревшая методика физиотерапевтического воздействия на поверхностные ткани и слизистые оболочки организма человека импульсными токами высокой частоты, относится к устаревшему разделу "электротерапии". Назван по фамилии автора, французского физиолога и физика Арсена Д’Арсонваля.

Приближался Новый год, а следом за ним и абсолютная тишина. Улицы будут пустыми, а люди уставшими после длительных застолий и возлияний. Нет, пьяные тоже испытывают эмоции, но такие мутные ингредиенты никому не нужны. Да и купить бутылку виски выйдет дешевле, чем коктейль из пьяных чувств.

— Ты собираешься и сегодня изображать из себя кирпич? — возмутился кот, усевшись прямо перед моим лицом.

— Почему кирпич? — промямлила, лежа на животе с головой повернутой на бок.

— Лежишь и не шевелишься, — ответил Арчи и секунду поразмыслив добавил, — и лицо, словно надгробием приложили неудачно.

— Кто-то решил испытать судьбу? — А он именно это и делал, и теперь выжидал мою реакцию на его оскорбления. А она была. Как обычно. Никакой.