Малахитовый Лес - Влада Ольховская

кухню до того, как Градов сообразил, что вообще можно сказать в такой ситуации.

Настроение у Тори этим утром и правда было приподнятым. Она видела, что Градову лучше – намного лучше, чем было вчера и чем предполагали врачи. Ну а наблюдать за человеком, который всегда был сильным, а теперь временно вынужден принимать помощь, вполне забавно.

Впрочем, когда она осталась одна и исчезли все отвлекающие факторы, желание веселиться ослабло. Его спугнул заданный Градовым вопрос, вполне справедливый вопрос: а зачем ей это нужно?

Понятно, почему она помогла ему в лесу – тут и вариантов нет. Но ее участие в этой истории должно было закончиться в кабинете врача. Довела, сдала на руки профессионалам – все, свободна, других дел хватает. Она в Малахитовом Лесу не ради того, чтобы в добрую самаритянку играть, у нее есть вполне четкое задание.

И все же Тори почему-то не смогла вчера уйти. Может, потому что это отвлекало ее от собственных неудач. А может, потому что в Градове она видела свое отражение – хотя бы отчасти. Тори слишком хорошо понимала, что, окажись она в подобной ситуации, ей тоже не к кому было бы обратиться, и она не хотела бы, чтобы кто-то увидел ее в таком состоянии. Она не верила в карму, но надеялась, что, если нечто подобное все-таки существует, ей тоже однажды помогут.

Теперь ее участие точно завершилось, без вариантов. Врачи сегодня займутся Градовым, а скоро вернется его брат, он и будет выполнять семейный долг. Тори же заглянула в свой коттедж, чтобы привести себя в порядок. Готовить второй раз за утро не хотелось, и она направилась в кафе.

Здесь в такое время оказалось немноголюдно, но этому Тори даже радовалась. Она устроилась за дальним столиком у окна – там можно было не только спрятаться от людей, но и насладиться великолепным видом. Молодые деревья с настолько нежной листвой, что она кажется окрашенным в зеленый пухом. Яркие вспышки тюльпанов – как салют на ночном небе. Аккуратные заборчики, а дальше, совсем далеко, высокая стена леса, который, как выяснилось, бывает не только чарующим, но и опасным. И все же… Тори не покидало странное, совершенно не логичное впечатление: если бы лес хотел убить Градова, он бы сделал это. Или покалечил бы сильнее. А он так – напугал и отпустил…

Дурацкие мысли, конечно. Как будто лес способен на такое!

– Тори, привет! – прозвенел на весь зал мелодичный голос, отвлекая Тори от наблюдения за далеким лесом.

– Ксюша? – удивилась она. – А ты что здесь делаешь?

Ксения пока была единственной, кто называл новую знакомую так, как та попросила, а не Викой или Викторией.

Когда Виктория только познакомилась с Ксенией, ей казалось, что художница будет такой же отшельницей, как Илья Шведов. Однако Ксения настаивала лишь на том, чтобы никто и никогда не видел ее без маски. Других ограничений для нее не было, она свободно гуляла по поселку, общалась с людьми – и почти все здесь ее обожали.

Вот и теперь она без малейшего стеснения заглянула в кафе. Ксения часто сюда заходила – исключительно ради компании. Еду и напитки она уносила с собой.

Сегодня художница и вовсе сразу же поспешила за столик Тори.

– Вот и не верь после этого интуиции! – заявила Ксения. – Я ведь к тебе сейчас шла, а потом меня будто толкнули к кафе. Дай, думаю, загляну, проверю… Здорово, да? А то бы разминулись!

– Ты ко мне шла? – удивилась Тори. – Зачем?

– Так про Романа Андреевича узнать! Тут все о случившемся говорят. Ты большая молодец, что помогла ему!

Надо же… Вчера, наблюдая за медсестрами, Тори не сомневалась, что они разнесут сплетни по всему поселку. Но даже она не могла предположить, что это произойдет настолько быстро. Суток не прошло – а знает даже Ксения, которая сплетнями особо не интересуется! Эти медсестры что, ходили по улицам и орали новости?

– Не так уж я ему и помогла, – признала Тори. – Он бы и без меня справился. А ты чего так волнуешься? Я думала, вы с ним не знакомы.

– Мы действительно не знакомы. Но на этот раз новости дошли даже до Ильи, уж не знаю как, и вот он очень волнуется.

Теперь Тори не знала, чему удивляться больше: феноменальным способностям медсестер к распространению сплетен или тому, что диковатый отшельник Илья был этим задет.

– А что, они с Градовым знакомы? – уточнила Тори.

– Илья тут со всеми знаком, он живет в Малахитовом Лесу чуть ли не со дня открытия. Только со Львом Андреевичем почти не общается, им обоим это неинтересно. А вот с Романом Андреевичем они, кажется, друзья… Насколько это возможно в мире Ильи.

– Да ладно! Градов же, который постарше, тут год не был!

– И что? – искренне удивилась Ксения. – Ты ведь понимаешь, что Илья не только пространство, но и время воспринимает по-своему? Ему не важно, сколько он с человеком не виделся, если человек ему нравится.

– Неожиданно… Тогда скажи ему, что его друг – зануда, но с занудой этим все будет в порядке.

– Лучше ты скажи.

– Я? Почему это вдруг я? Я Илье даже не нравлюсь!

Тори ожидала, что Ксения сейчас начнет ее успокаивать и заверять, что она композитору очень даже понравилась. Однако девушка лишь спокойно кивнула:

– Не нравишься. То есть не активно не нравишься, а просто не входишь в список людей, которые ему симпатичны. Но это, опять же, особенность Ильи: он не воспринимает переданную через третьи руки информацию. Ему нужно услышать рассказ того, кто видел все своими глазами.

Если бы обстоятельства сложились немного по-другому, Тори уже детально объяснила бы, куда Илья может засунуть свои особенности и насколько глубоко протолкнуть. Понятно, что он гений и психика у него не совсем обычная. Но разве идет ему на пользу то, что все с ним вот так носятся?

Однако теперь носиться с гением предстояло и Тори. Она ведь сама искала способ снова пообщаться с ним – и вот пожалуйста. Может, есть все-таки карма?

– Тогда пойдем, – предложила Тори, поднимаясь из-за столика. – Я все равно уже закончила.

– Ой, было бы здорово! – восхитилась Ксения, в мире которой не было никаких заданий и тайных смыслов.

Илья действительно оказался взволнован, тут художница не переоценила его состояние. Настолько, что он не то что играть, на месте сидеть не мог. Когда девушки пришли к дому Шведова, композитор наматывал круги по саду. Сад, надо сказать, был прекрасен – распустились первые робкие цветки сирени, уже