Мышка для Тимура - Мария Зайцева

И, уплывая в очередном сладком безумии, ловлю себя на мысли, что, пожалуй, хочу, чтоб меня так почаще наказывали…

— Мыш-ш-ш-шь… Мышка моя… — голос, сладкий такой, бархатный, урчит в ухо, и я, сквозь сон, покорно перекатываюсь на спину и раздвигаю ноги.

За ночь и утро Тимур измотал меня настолько, что сил больше ни на что не остается… Откуда в нем так много энергии? Это же… С ума сойти можно…

Надо мной слышится тяжелый вдох, потом выдох уже мне в губы, дурманит… Приоткрываю рот… Целуй… А потом опять займись со мной сексом… Только в этот раз не-е-ежно… Плавно… Так хочется, хочется… Организм уже не может, а все хочется… Наркотик чертов…

— Мышь… — Тимур меня почему-то не целует… Странно. Разлепляю один глаз, потом второй.

Он склонился надо мной, опер руки по обе стороны от головы, смотрит жадно и сожалеюще.

А еще — он одет.

— Мышь, мне на работу надо…

— Угу… — сонно бормочу я, облизываю сухие после сна губы.

— Черт… — шепчет возбужденно Тимур, наклоняясь еще ниже, — черт… Мышка моя… Подожди меня, ладно? Я прямо очень скоро вернусь… Хорошо?

— Угу…

Потягиваюсь, с огромным удовольствием ощущая, как ноют сладко все мышцы. Это боль такая хорошая, томная…

— Бля, Мышь… Ну отпусти меня… — рычит Тимур умоляюще, отрывает руку от кровати, тянет ко мне, но на полпути пальцы замирают…

Такое ощущение, что прямо борется с собой.

Понимает, что, если коснется… То опоздает на работу. А у меня будет секс.

Хочу-у-у…

Потягиваюсь еще раз, специально медленно, уже с полным осознанием ситуации. Облизываю губы.

Ну да, эгоистичная зараза. И пусть. Сколько времени у меня не было такого? Да никогда не было! И не факт, что это продлится сколько-нибудь долго. А значит, что?

Значит, надо пользоваться моментом.

Тем более, что Тимур — руководитель, а они не опаздывают, а задерживаются…

Пусть задержится… На сладких полчасика…

— Бля-а-а-а… — стонет он тихо, а затем тяжелая ладонь не выдерживает напряга и все же падает на мою грудь. И та сразу отзывается, активизируя рассыпанные по коже чувствительные точки, которые Тимур за ночь и утро столько раз находил и использовал… И приучил к удовольствию… По телу звенит искрами возбуждение. Это так прикольно ощущать. Так необычно и правильно…

Выгибаюсь, позволяя победителю занять еще больший плацдарм… Хотя… Кто еще тут победитель…

— Охереть… — через мгновение острого, собравшегося в предвкушении кайфа соска касается горячий язык, и я громко стону, соглашаясь, что да, охереть…

— Похуй… — губы, жадные, опытные, скользят ниже, по животу, прямо по разгоряченной и дико чувствительной коже, и я поспешно еще сильнее распахиваю ноги, тоже полностью поддерживая: да, похуй… На все. И на всех…

— Иди сюда… — меня тянут ниже, скольжу спиной по кровати, руки тянутся безвольными ладонями вверх… Это так сладко… Быть полностью в его власти. Полностью… Подчиняться… Я и не предполагала, что так можно… Что так правильно…

Резкая вибрация телефона мешает, раздражает… Забирает эту нежную истому, возвращая нас обоих в реальность, где у Тимура — работа, и похоже, что-то срочное. А у меня… У меня своя жизнь.

Тимур замирает, тоже, судя по всему, вспоминая о том, что в мире есть что-то еще, кроме этой комнатки и кровати.

Выдыхает, упираясь горячим лбом в мой живот.

Ругается глухо и крайне нецензурно.

И, резко отжавшись, встает, сразу же отходя от кровати, разрывая наши сладкие путы, наш один на двоих морок удовольствия.

— Мышка, мне надо идти… Черт… Жди меня сегодня вечером, хорошо?

Присаживаюсь на кровати, ерошу растерянно косматую гриву волос, прикрываюсь простыней. Тимур рассматривает меня всего одно мгновение, окидывает жадным взглядом, поджимает губы.

— Не ходи никуда, поняла?

Киваю. Куда я пойду? Тут вопрос, смогу ли вообще сегодня ходить… Ноги-то разъезжаются…

— Я скоро. Поняла? Скоро.

Ой, какой строгий руководитель… Просто властный самец…

Улыбаюсь, опять киваю.

Тимур делает ко мне неясное движение, словно хочет поцеловать, но тормозит, сжимает ладонь в кулак и, резко развернувшись, выходит из квартиры.

А я просто валюсь обратно на кровать и засыпаю, отказываясь даже пытаться анализировать произошедшее.

Эту безумную ночь и дикое утро.

Это было, и это было круто.

Чего тут анализировать?

Он обещал вечером приехать… Хочу ли я, чтоб приехал? Хочу. Ну и что? Ну и все.

Сны мне не снятся.

И, наверно, это хорошо.

Просыпаюсь, уже когда за окном сумерки, а значит, часов семь-восемь примерно.

От Тимура пять сообщений и два звонка.

Из сообщений узнаю, что он задерживается, но требует его ждать.

Да жду я, жду, куда денусь…

Пока ползаю по квартире, пытаясь устоять на подрагивающих ногах, пока думаю, набрать Тимуру или написать, пока варю кофе, пишу все-таки, не решаясь беспокоить звонком, а то мало ли, совещание, там, или еще что, получаю ответ, что на совещании (хорошо, что не звонила, есть чуйка все же), но что скоро все закончится, слоняюсь по квартире, лениво прислушиваясь к себе и прикидывая, смотреть сегодня сайт по поиску работы или уже плюнуть и на завтра отложить?

И Тимур придет, надо что-то приготовить поесть…

Наверно…

В холодильнике не то, чтоб богато, но салат и рыба есть. Рыба, правда, замороженная треска… Не пойдет, размораживать долго, вонять будет… Но зато можно сделать сытный салат… Яйца, авокадо, зелень… Видела бы меня мама… Она авокадо в жизни не ела…

Мысли о маме немного портят настрой, но я мужественно пресекаю это дело.

Мама сама выбрала свою судьбу. Ничего не мешало ей уехать из нашего поселка, или, хотя бы, найти себе нормального мужа… Но она ничего никогда не делала, а только жаловалась на жизнь и таскала без конца новых папочек нам с братом.

Наверно, это плохо, так думать о маме, но черт… Мне всего двадцать, но, когда смотрю на свою мать и ее подруг, почему-то ощущаю себя даже не ровесницей их, а человеком более взрослым. Они остались где-то там, в своем веселом восемнадцатилетии, когда гоняли на дискотеку в коротких юбках с целью подцепить самого плохого парня из поселковых… И цепляли. И залетали. И рожали. А потом удивлялись, почему это тот самый крутой парень неожиданно оказывался крут только в момент восседания на мотоцикле? А с ребенком связываться не захотел? Вот странность-то…

Пью кофе, немного приходя в себя и думая уже о том, что я, наверно, ничего не жду от Тимура, в отличие от своей мамы, которая явно чего-то ждала от моего отца…