"Вставайте, братья русские!" Быть или не быть - Виктор Карпенко

Но сколько ни думай, а дела с места не стронешь. И Александр решил: надо ехать на Дон к Сартаку. Хан молод, и он не Бату, с ним полюбовно можно решить вопрос и о денежном налоге, и о власти.

Сборы были недолги.

В начале июля 1252 года князь Александр в сопровождении многочисленной свиты, состоящей из бояр, священников, слуг и малой княжеской дружины, прибыл в ставку хана Сартака.

Сартак являлся соуправителем своего отца хана Батыя и его преемником. Хан Бату, будучи очень больным — у него отнялись ноги, все больше и больше передоверял управление улусом Джучи своему старшему сыну.

Обилие подарков, а одного серебра было привезено пять больших мешков, сократило процесс ожидания, его практически не было, но и сблизило новгородского князя с ханом Сартаком. Мало того, во время одного из пиров в честь новгородского князя Сартак предложил стать побратимами. Князь согласился. Видимо, это предложение было обдумано заранее, потому что тут же по зову хана появился старейший волхв с подносом в руках, на котором стояла золотая чаша, наполненная кумысом, и золотой нож.

Хан Сартак, оголив руку по локоть, медленно провел лезвием ножа по внутренней ее части, кровь змейкой заструилась в чашу. Стоявший рядом с ханом лекарь тут же обернул кровоточащую руку полоской материи. Волхв подошел с подносом к Александру. Тот так же чиркнул ножом по руке, и капли крови упали в чашу. Волхв ножом перемешал содержимое и с поклоном протянул чашу хану Сартаку. Тот отпил половину и протянул чашу князю. Выпив до капли, князь перевернул чашу вверх дном.

— Теперь мы с тобой, князь Александр, кунаки — кровные братья. Наши души слились, и теперь какая бы опасность ни возникла пред тобой, я приду на помощь. Но и ты придешь по моему зову.

Побратимы в знак закрепления обряда обменялись подарками: хан подарил князю изогнутый дугой меч отменной работы, рукоять которого сияла драгоценными камнями, а князь одарил хана кольчужной рубахой и шеломом с бармицей[9]и яловцем[10].

Пир продолжился, но теперь Сартак и Александр сидели не напротив друг друга, как это было раньше, а рядом. Еду брали с одного столика, а напитки наливались из одного кувшина.

Памятуя о цели своего приезда, князь Александр поведал о делах владимирских.

— Ты прости меня, брат, может, и не ко времени скажу, но душа болит за Русь. Неспокойно мне. Князь Андрей, поставленный великим ханом Мункэ на Владимирское княжество, справляет обязанности свои плохо. Сел на великокняжеский стол и взял под себя города многие князь Андрей не по праву. Я старший в роду, и не пристало мне ходить под молодшим.

— Брат мой князь Александр. Мне ведомо, что делается на Руси, и о деяниях братьев твоих Ярослава и Андрея тоже ведомо. Хан Батый сердит на князей, приказал наказать их за измену, и я накажу. Ты же, князь, побудь со мной, отдохни душой… и телом. У тебя умерла жена. Я печалюсь вместе с тобой, но я дам тебе молодых, красивых наложниц, и они утешат тебя. Здесь много зайцев и лис. Я знаю, ты любишь соколиную охоту. Посмотришь, какие у меня соколы. Не спеши на Русь. Поедешь, как я скажу.

Александр не знал, что уже стоят тумены наготове к походу, уже намечен путь движения войска и татарские дозоры ушли по пути набега. Хан Батый, а следовательно, и хан Сартак решили одним ударом покончить с вольнодумством и непослушанием на Руси. Шесть туменов, ведомые ханом Хуррумшой, устремились в галицкие земли. А десять туменов хан Алекса Неврюй повел в Русь Северную, Русь Белую, Владимиро-Суздальское княжество. Сартак приказал не трогать Владимир, остальные же города взять на копье.

23 июля, переправившись через Клязьму, татары подошли к Переяславлю-Залесскому, где в то время находился князь Андрей. Как ни таились татары, но случайного взгляда не минули, а молва людская — она подобно ветру. Так что князь смог подготовиться и привести под город тридцать пять тысяч воинов. 24 июля, в Борисов день, князь Андрей вывел свое войско против татар. Было видно, что силы неравны, но неоткуда было ждать помощи.

— Как же мы супротив татар стоять-то будем? Ни кольев, ни ям не приготовили, и конницы совсем мало… — сетовал князь Ярослав, обозревая вышедшее на поле брани войско. — Может, не давая сражения, уйдем во Владимир и отсидимся за его стенами? — предложил он.

— Можно бы было, да не прокормит Володимир такое войско. А татары смогут стоять в осаде столько, сколько захотят, — рассудил князь Андрей. — Да и поздно уже. Как татарвя из леса выползет, так и пойдет лавой. Тогда только держись!

— Простимся, брат. Господь, чай, не оставит своих детей, укрепит силы, придаст веры…

Князья обнялись, троекратно расцеловались.

— Прощай, брат, и береги себя. На рожон не лезь, — как старший, предостерег Ярослава князь Андрей. — Ежели что со мной содеется, не дай Бог, не оставь мою жену. На сносях она.

— Да и ты, коли чего, жену мою и сыновей возьми в семью. Будь им вместо отца. Ну да ладно, — отчаянно махнул рукой князь Ярослав. — Мы еще живы и постоим за Русь. Я — к переяславцам, заждались, поди, меня. Ну а мы, коли до ночи простоим, то ночью уйдем в Новугород или во Владимир.

Но хан Неврюй не дал им выстоять и часа. Двумя колоннами, ведомыми темниками Котыем и Алабугой, обрушились татары на полки владимирцев, суздальцев, переяславцев. Они словно мечом рассекли ряды русских воинов и принялись неистово избивать по частям, тысяча за тысячей.

Сражение было проиграно, едва начавшись. Князья бежали с поля боя, оставив остатки своего войска на волю победителя. Пленных было столько много, что они задержали Неврюя до глубокой ночи.

После полудня следующего за сражением дня князь Андрей в сопровождении двух десятков гридей прискакал в Переяславль. Жены — и его, и князя Яро-слава — с тревогой ожидали известий и были напуганы случившимся.

Князь Андрей, забрав жену, ближних бояр, оставил Переяславль на воеводу Гостомысла, сам ночью бежал в Новгород. Звал с собой жену Ярослава, но та отказалась, сказав, что будет ждать мужа. Не дала она забрать князю сыновей князя Ярослава. «Будут со мной. Моя судьба и их тоже», — заявила она решительно.

Утром тумены татар стояли под стенами Переяславля-Залесского. Руководство обороной города взял на себя оказавшийся в Переяславле тверской князь Жидислав. Несмотря на предпринимаемые усилия, переяславцы продержались недолго. Ворота под ударами порока упали, и татары ворвались в город. Началась резня. Убивали и старого, и малого. Молодых женщин, мужчин-ремесленников брали в полон, другим же рубили головы. Дворы ограбили, дома сожгли. Пал с мечом в руке тверской князь, жена князя Ярослава и двое его сыновей были убиты.

Захватив родовое гнездо Ярославичей и разорив его, татары расползлись по Северной Руси. Один за другим падали под татарами города. Защитники, посмевшие поднять оружие, убивались на месте, уводились в полон тысячи: молодые, красивые, сильные… Были сожжены Москва, Коломна, Волок Ламский, Суздаль, Новград земли Низовской, Городец-Радилов и еще немало городов и селений. Даже во время нашествия хана Батыя так не пострадала Северная Русь, как во время похода Неврюевой рати.