Следы богов - Наталья Солнцева

Багиров понимал, что она хочет его о чем-то спросить, но не решается. Оробела.

– Как давно Пилин ушел от вас?

– Месяца четыре…

– И ни разу с тех пор не наведался, не дал о себе знать?

– Ни разу, – всхлипнула Маруська. – Совсем, значит, забыл. Он что… убил кого?

«Адвокат» помолчал, пристально глядя на нее. Дура-баба, плачет за своим Жоркой крокодильими слезами, а сама небось и кормила его, и поила, и обстирывала, и денег на водку и сигареты давала.

– Вы мне скажите-е-е… – завыла в голос Маруська. – Может, он в тюрьме? Я хоть передачку отнесу-у. Ведь он один, как перст. Мать померла-а, а сеструха на север умотала-а.

– Как вы думаете, Пилин способен на убийство? – спросил Багиров. – Может он вот так… взять и убить человека?

Маруськины коровьи глаза едва не выскочили из орбит. Она оглянулась и наклонилась поближе к «адвокату».

– Если его сильно разозлить… то может. Жорка бешеный, особенно когда выпимши. Прямо зверь делается.

– А оружие у него было?

– Нож! – прошептала Маруська. – Огромный такой, охотничий. Я потом глянула в шкаф-то, а ножа нету. С собой забрал!

Грохот от работающих станков стоял такой, что Багиров скорее читал по ее губам, нежели слышал. И как все эти женщины до сих пор тут не оглохли?

– У вас есть фотографии Пилина?

– Есть! – радостно закивала Маруська. – Мы по грибы ездили, от фабрики, на автобусе. Там и фотографировались. Правда, фотка групповая. Ничего?

– Ничего.

– Только она у меня дома.

По наивности она даже не спросила, зачем Багирову фотография Жорика. «Адвокату» виднее, ведь он защищает интересы ее дружка.

Начальник службы безопасности дал задание Глобову срочно перелопатить все личные дела уволенных сотрудников. Если Пилин работал на широковской заправке, его фотография есть в личном деле. Таков порядок, заведенный Багировым. Архив должен храниться бессрочно.

– А как мы его узнаем? – недоумевал менеджер. – Он ведь по другому паспорту оформлялся.

– Узнаем, – уверил его Багиров. – Повезет – найдем фото Пилина у кого-нибудь из его приятелей или у сожительницы.

– Ну да, – уныло соглашался. – А по адресу искали? Может, у него альбом какой-нибудь завалялся со снимками на память?

– Не было там ничего. Сам всю его комнату осмотрел. Никаких пожитков, кроме трухлявой мебели. Пусто… Чего Жорик не пропил, соседи растащили.

– Труба!

– В крайнем случае пробью по полицейским каналам, – добавил Багиров. – Пилин сидел, значит, его фото есть по-любому. Пока будем стараться управиться своими силами. Чует мое сердце – здесь сугубо личные мотивы.

И вот – неожиданное везение. Маруська не подвела, оказала неоценимую услугу.

– Вы можете дать мне эту фотографию? – стараясь перекричать грохот станков, спросил «адвокат». – Я ее подошью к характеристике Пилина.

Маруська показала на часы. До конца смены еще далеко, ее не отпустят.

– Отпустят, – улыбнулся Багиров. – Собирайтесь.

Он подошел к бригадирше, о чем-то пошептался с ней и вернулся к сожительнице Пилина.

– Вы готовы?

– Меня отпускают? – обрадовалась та, сбрасывая прорезиненный халат, под которым оказалось мятое ситцевое платье.

Они вышли из проходной, и женщина показала на унылое здание из красного кирпича.

– Это наше общежитие. Идемте.

В ее комнатке оказалось чисто и уютно, – раскладной диван, сервант, шкаф, трюмо и журнальный столик. Мебель старая, но ухоженная, на окне – белоснежные занавески.

– Вот! – сказала Маруська, доставая из серванта коробку с фотографиями.

Их было не много и все групповые: пикники, дни рождения, свадьбы… На снимке Пилин выглядел подпившим забулдыгой, небрежно одетым, в резиновых сапогах.

– Мы тогда чуть-чуть выпили, – оправдывалась Маруська. – Осень, дождь зарядил. Пока грибы собирали, замерзли и промокли.

– Спасибо, – искренне поблагодарил ее Багиров. – Фото я возьму с собой, если вы позволите.

– А Жорику это поможет?

– Будем надеяться… – солгал «адвокат».

– Тогда берите.

Она смотрела на Багирова, как на ангела-хранителя, спустившегося с небес, чтобы защитить ее непутевого Жорку.

– Возьмите мою визитку. – «Адвокат» протянул ей тисненную золотом липовую визитку с номером телефона. Номер был настоящий, Багирова. – Позвоните, если вдруг Пилин появится.

– Так он в бегах? – ахнула Маруська. – Вот паразит! Пропадет теперя…

– За тебя, мамуля!

Пожилая дама обратила умиленный взор на портрет Агриппины Стрельниковой, подняла бокал с шампанским и выпила до дна. Красавица-цыганка едва заметно дрогнула ресницами и уголками губ…

Леночка поморгала, холодея от предчувствия, которому она не могла найти определения. Раз портреты начали казаться ей живыми, добра не жди. Должно быть, она слишком много выпила на пустой желудок. Визит к предводителю «плохишей» стоил ей огромных усилий.

Роза Абрамовна между тем снова наполнила бокалы. Она наслаждалась тихими городскими сумерками, общением с гостьей, розовым шампанским и миндальными пирожными. Такса лежала у ее ног, дремала, изредка вздрагивая.

– За нас с вами, моя дорогая! – проворковала госпожа Шамис, чокаясь с Леной. – За осуществление наших желаний!

Розовое шампанское принесла Слуцкая, чтобы распить его с новой приятельницей. Она не чувствовала разницы в возрасте и взглядах, найдя в Розе Абрамовне то, чего тщетно искала в своих ровесницах.

– Ну, рассказывайте же, детка, не томите! Как вас встретил кавалер? Надеюсь, он не ударил лицом в грязь?

– Какой он кавалер? Просто сосед.

Оказалось, «главного плохиша» величают Павлом Ивановичем Широковым, он из «крутых», ворочает большими деньгами и слывет нелюдимом. Живет в квартире один, не считая охраны, – значит, не женат. Хотя… кто этих богатеев разберет? Может, у него еще пять квартир и в каждой проживает по жене. Для таких, как Широков, законов не существует.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы он приезжал с женщиной? – спросила госпожа Шамис.

Лена подумала и вынуждена была признать, что ничего подобного ей видеть не приходилось. С женщинами Широков встречался либо в других местах, либо… приводил их к себе как-то незаметно.

– Чудесно! – потирала руки Роза Абрамовна. – Все складывается просто великолепно!

Елена так не думала, но спорить не стала. Зачем? Жизнь покажет.

Они решили, что Леночка пойдет к Широкову поздно вечером, после одиннадцати.