Три минуты до судного дня - Джо Наварро

Я не понял, среагировала ли Муди на имя Дэвида Мэйджора, представителя ФБР в Совете национальной безопасности, но привлечь ее внимание мне явно удалось.

— Так что, хоть ты и не хочешь изображать мать, а я — отца человека, который не разделяет моих ценностей, именно эти роли мы и сыграем. И мне до лампочки, чему тебя учили. Нам нужно проникнуть в голову к этому парню и установить там свой контроль. Для этого ты должна слушаться меня и не подвергать сомнению мои методы, когда у нас осталась двадцать одна минута до встречи.

Возможно, Муди молчала потому, что обдумывала мои слова, а может, она просто ненавидела меня все сильнее. Я надеялся на первый вариант.

— И последнее: нам с тобой подсунули дерьмо. Конрад никогда не заговорит, братьям Керцик нельзя доверять, а использовать их показания мы не можем. Кроме того, штаб-квартира отчаянно вставляет палки в колеса этого расследования. Получается, что мы с тобой — ты и я, Муди-Она и Наварро — единственный и оптимальный вариант.

Следующие десять минут прошли в тишине — если не считать оглушительной пульсации вен на наших висках.

Когда Муди наконец заговорила, я как раз думал о монахах-траппистах[22].

— Можно спросить, что дальше?

— Нам нужно отрепетировать, как мы будем входить в номер.

— Входить в номер? Это ведь допрос, Наварро. Не свадьба.

Она все еще сопротивлялась, но уже не так сильно.

— И то и другое — ритуалы. Их можно исполнить правильно и неправильно. Мы должны установить психологическое доминирование и четкую иерархию, и начать надо в тот момент, когда мы войдем в номер.

Муди закатила глаза. Должно быть, когда-то это сводило с ума всех ее одноклассников с бескрайних равнин Среднего Запада, но для меня это был очередной повод насторожиться.

— У тебя ведь нет собаки? — спросил я.

— Нет.

— Я спрашиваю не просто так. Нельзя позволять собаке первой входить и выходить из двери. Пес должен сидеть, пока ты не решишь, что допустимо. Иначе он сочтет, что он главный. С людьми все более запутанно, но в целом так же.

— Наварро, мне говорили, что ты любишь играть в психологические игры, но — богом клянусь! — я понятия не имела, насколько это серьезно.

— Хотел бы я, чтобы это было игрой. Из-за игры не теряешь покой и сон.

Следующие семь минут я посвящал Муди в методику Наварро по входу в комнату — она первая, я второй, Рамси последний — и рассадки внутри: Рамси садится первым, но только когда мы предложим ему сесть и именно там, где мы скажем. Затем Муди садится в кресло; затем я усаживаюсь на вращающийся стул. Четырнадцать месяцев назад я уже обговаривал все это с Линн Тремейн, но Линн контрразведка была не в новинку. Муди же была наивна и в любой момент могла оступиться.

Двенадцать минут спустя, в 18.09, мы с Терри Муди стояли в фойе отеля «Эмбасси Сьютс», слева от главного входа, и изучали углы наблюдения. Когда я в очередной раз напомнил ей, что мы проведем Рода прямо наверх и она должна во всем ориентироваться на меня, Рамси вошел и посмотрел на площадку, где я ждал его два дня назад.

— Это он? — спросила Муди.

— Да. Но пусть найдет нас сам.

Однако Муди уже направилась к нему.

— Вы, должно быть, Род Рамси, — она протянула руку, крепко пожала руку Рамси, заглянула ему в глаза. — Я агент Муди, новая напарница агента Наварро.

Род был искренне поражен, но в хорошем смысле.

— Можете называть меня Терри. «Агент» звучит слишком…

— …официально?

— Точно, официально.

Изумление на лице Рода сменилось широкой улыбкой.

— Род, — сказал я, вставая между ними, — спасибо, что…

— Агент Наварро, — прервала меня Муди, отодвигая меня в сторону на удивление сильным толчком в бедро, — мне бы еще секунду.

Глядя Роду прямо в глаза, она спросила:

— Род, вы уж простите мой материнский инстинкт, но вы сегодня ели?

Я и сам заметил, что лицо Рода осунулось сильнее, чем два дня назад.

— Только «Кит-Кат», — ответил Род и вдруг уставился себе под ноги.

— «Кит-Кат»? — Муди коснулась пальцем подбородка Рода и подняла его голову, чтобы снова установить зрительный контакт.

— Даже два, — сказал он, — и «Пепси».

— И все? — спросила Муди.

Род смущенно кивнул, а Муди развернулась и посмотрела на меня.

— Что ж, агент Наварро, — сказала она, — решено!

— Что именно?

— Прежде чем говорить о чем-то, мы должны угостить этого молодого человека ужином. Род…

Самодовольная улыбка вернулась на его лицо.

— Да, Терри?

— Ты съешь все овощи, даже если мне придется порезать их для тебя на кусочки.

Описать состояние Рода Рамси можно было одним словом: «блаженство» — и это из-за овощей!

Когда мы наконец поднялись в номер, я готов был придушить Муди: каким-то образом слова «во всем ориентируйся на меня» пролетели у нее мимо ушей. Если бы она запорола процесс входа в номер, я бы точно потребовал снять ее с этого дела. Но она все сделала как по нотам, а внутри помедлила, притворившись, что ищет сумочку (которая висела у нее на плече), пока Род не занял свое место. Затем она опустилась в кресло. Я заметил, что ее глаза оказались на добрые пять сантиметров выше, чем у Рамси, что было правильно, и она сидела прямо. Род же сбросил ботинки и уселся в углу дивана. (Если бы мы не передвинули журнальный столик, он бы уже забросил на него ноги.)

Кроме того, мне пришлось признать, что начать с ужина было довольно разумно. Я планировал заказать бургеры и картошку фри прямо в номер, если Род вообще пойдет на контакт. Но ужин внизу дал ему возможность в расслабленной атмосфере пообщаться с Муди, которая времени зря не теряла. Она даже убедила его заказать салат, причем с полезной заправкой — «Нет, Род, масло и уксус; это гораздо полезнее французской тянучки», — а затем каким-то чудом заставила его съесть все до конца. Когда мы поднялись в номер 316 и Род прикурил первую за вечер сигарету, он уже казался полностью уверенным в себе. Я заметил, что Муди собирается пожурить его за курение, и решил ей помешать. Не стоило в один присест искоренять все его дурные привычки.

— Род, — сказал я, — знаю, мы с тобой уже обсуждали все немецкие дела.

— Мы с тобой и с Линн, — поправил он меня, всем видом говоря Муди: «Ну что мне с ним делать?»

— Да, конечно, и с Линн. Но агент Муди…

— Терри?

— Верно, Терри, в этом деле новенькая…