Звезда пилота - Юлия Аметова

Девчонка покраснела до ушей. Ее мысли вяло сопротивлялись. «Но я хотела настоящее исследование, с замерами… А он меня ругает при Фери, да так, будто… Будто ему жалко меня будет, если я заражусь! Значит, ему не все равно!» – весело закончила она.

Первый только махнул рукой. Полный бамп-тест в науке! И сам он потерял голову – сначала полез спасать без всякой защиты, а теперь орет на нее, как Гарайд. Будто выдержке его никогда не учили.

– Бено, слушай! Я все понимаю, больше внутрь не пойду! – воодушевленно заговорила Мади. – Но если так получилось, и шлем записал все биоволны самки, давай сохраним запись! А вдруг скаты все-таки разумны? Тогда можно попробовать перевести эту речь!

Додумалась! Но с другой стороны, звучит не так уж глупо. Если они научатся разговаривать со скатами, сколько всего можно будет узнать! Летучие аборигены Стики знают о ней куда больше, чем люди, могут знать и о Данилевском, и о таинственном страхе.

– Ну, перепиши из памяти шлема куда-нибудь. Можешь в пульт грузовика, там и языковая программа есть.

– У меня есть хорошая программа перевода с моделированием языков, но старая, еще до закрытия Стики, могу вам переписать, – воодушевленно заговорил Фери. – Я после университета переводчиком работал, знаю язык хинди, каутильский неосанскрит и язык регдондских долонанов! Правда, моя программа работает только со звуком, а соответствия биоволн звукам она не определяет.

Бентоль промолчал. Все такие программы, что старые, что новые, работают только со звуками. Для перевода биоволн в звуки нужен преобразователь вроде тех, которые стоят на станциях внушения. Любой внушатель станции внушения преобразует запись звука в биоволну, запись биоволны – в электромагнитные колебания, а они передаются на жук-приемник, стоящий под кожей мутанта или преступника. С преобразователем вся работа по соответствиям биоволн человеческих звуков биоволнам скатов была бы закончена за час-полтора. Но преобразователя у них нет, и не будет.

Так что выход один – самому Первому определять эти самые соответствия, он сам себе и преобразователь, и приемник. Получится дольше, но в несколько часов он уложится. Однако при такой работе достаточно сделать малейшую ошибку – и его необычные способности будут обсуждаться во всех лесных деревнях, а потом и в Сомервиле, и в Службе Безопасности. Финал давно известен, и состояться не должен. Впрочем, деревенских сплетников можно ввести в заблуждение старым, как мир, способом – дезинформацией.

– У меня есть специальное оборудование, позволяющее быстро получить соответствия звуков биоволнам скатов и предварительной обработки данных. Секретная военная разработка, понятно? – вполголоса проговорил Бентоль, поднимая свой микрокомп перед заросшим шерстью лицом Фери. Оборудование, разумеется, было у Первого врожденным и неизвестно как работающим, но этого поэту знать было незачем. – Соответствия получишь к вечеру и пропустишь через свою программу. А пока забери себе запись биоволн со шлема.

Запись была переписана, а потом мысленное внушение прогнало поэта на крыльцо вместе с его микрокомпом и древней программой. Дополнительный биоволновой нажим сделал желание рассказать о секретном оборудовании невыносимым. Посидев минут пять, Фери, покашливая, отправился к Трагату. Философ сидел, подобно Сократу, сжимая в руке чашу вина, то есть розовую аморфитовую миску с брагой.

– Трагат, ты разбираешься в древних языках, на древнегреческом читаешь, так помоги понять, есть ли что толковое в структуре сигналов скатов! – начал поэт громко, но сразу перешел на шепот. – У Бено оборудование новое с программой, военное, мне он, конечно, не дал, но соответствия звукам через два часа будут. Это, конечно, засекречено, но представляешь, какие возможности?

– Подобно Сократу, я знаю только то, что ничего не знаю, но остальные не знают и этого. Как историк я склонен сначала описать происходящее на Стике и осмыслить его в своем историческом труде. Однако, как философ я понимаю, что деятельное участие в происходящих событиях принесет мне неоценимый опыт и недоступные для обычных историков сведения. Совершенная секретность упомянутой тобой программы препятствует полному осмыслению информации, но даже в отсутствие необходимых данных о соответствии звуков и волн, я могу предположить, что закономерности языка надо начинать со структурирования данных. Графики, которые дает твой микрокомп на основе записей, даже без использования секретного программного обеспечения, могут подсказать структуру фраз, а также дать указания …

Сократовская чаша была забыта, графиками заинтересовался Валентин, за ним подошел Мики, и совершенно секретная дезинформация начала расползаться. Продолжения Бентоль не стал дожидаться. Мади пыталась втолковать ему что-то о добавлении пировиратов в капсулу с вирусом, но он и ее отослал в лабораторию делать с культурами все, что ей вздумается. Она поняла это буквально, и принялась вместе с роботом что-то наливать, смешивать и устанавливать в новых капсулах, не советуясь с Реной.

Бентоль взялся за совершенно секретную деятельность. Записанные биоволны самки ската бились в шлеме, как крики о помощи. Самые отчаянные напоминали человеческие колебания на звуке «и» или биоволны паникующего человека. Более спокойные, те, что были скорее злыми, чем напуганными, ощущались как звук «а». Определились и те, что напоминали согласные. Первыми оказались «в» и «л», а потом что-то, напоминающее выдох или звук «х».

Работа, как он и думал, затянулась на полдня, зато к вечеру, когда грозовые тучи начали собираться над лесом, Бентоль уже смог вписать в микрокомп Фери и пульт грузовика найденные соответствия. Поэт спрятался от дождя в своем аморфите, и до ночи в его открытой двери сквозь дождевые струи мерцал голубоватый свет миража.

Наутро начался перевод с предполагаемого языка. Вернувшись с тренировки, Бентоль увидел, как Мади, Трагат и Фери, забыв про культуры вируса, вино и Лорелею, сидят возле вольера и пытаются понять крылатую мамашу. Над микрокомпом, лежащим на мелких аморфитах у вольера, стоял большой мираж. По нему бежали столбики букв с переводом волн ската в слышимые человеческим ухом звуки. Фери держал в руках биоволновой шлем, направляя его на голову мамаши, а шлем передавал сигналы в микрокомп с программой и соответствиями. Девчонка пыталась начать разговор с пленницей, и в мираже над микрокомпом уже что-то мелькало.

– Мади, Мади, – раз за разом тыкала в себя пальцем девчонка и тут же нацеливала палец на самку. Черные крылья хлопали, хвост бил по сетке, крылатая собеседница не могла взять в толк, чего от нее хотят. Биоволны при этом были не злые, как вчера, а немного возбужденные – как будто самка была заинтересована редким в неволе развлечением и была не против поговорить, но не знала, как.

– Фери, – указывала Мади на поэта. Снова хлопки крыльев. Бентоль подошел к вольеру. Для вида вытащив микрокомп и повесив на ухо биоволновую дугу, он вслушался в биополя, попутно глядя в мираж.

– Бено, – представился он вслух, ткнув пальцем себе в грудь и дублируя свое имя отчетливой биоволной. Взволнованная самка только слегка пошевелила крыльями, в ее волнах промелькнуло что-то вопросительное. Похоже, его четкие биоволны произвели на нее впечатление.