Шарлатанка в Академии драконов - Виктория Миш

И я знала, к кому обращусь…

Первый учебный день в Академии прошел на удивление буднично. Началось все с обращения ректора в центральном холле. Мы, преподаватели, стояли шеренгой позади трибуны, с которой вещал ректор, и делали внушительный вид.

Во всяком случае — я. Быть преподавателем — почетно и престижно у меня на Родине, так что я всеми силами старалась соответствовать привычному имиджу. Надела красивое бордовое платье в пол и держала спину ровно.

К счастью, определенной формы для педперсонала в Академии не было предусмотрено. Когда я утром обратилась к мужу с вопросом, что надеть, он посоветовал только закрывать руки и колени, чтобы не провоцировать лишний интерес со стороны студентов, а в остальном — могу ходить в чем угодно, хоть в парандже.

И вот теперь я стояла между коллегами, преподавателями таких же

дополнительных наук, как и я: симпатичным драконом по ведению летописей — Марио Лейзаном и весьма бодрым старичком Терентом Брай.

Марио Лейзан еще до начала торжественной речи привлек мое

внимание. Высокий стройный блондин с первыми морщинами на лице, одет он был также безукоризненно и франтово, как и мой муж. Рассыпавшись в комплиментах, он выразил надежду, что я предскажу ему суженую. А если не смогу, то с меня — найти ее собственноручно. Причем, сказано все это было в шутку и так ловко, что мне не удалось ответить «нет».

Ректор сегодня был в своем любимом зеленом костюме. В его петлице я заметила букетик нежных фиалок, что свидетельствовало о своеобразном вкусе профессора Дроуна.

И вот, началась торжественная часть. Ректор сделал замысловатое движение рукой и за его спиной появилась полупрозрачная доска с цифрами и графиками. Я подивилась такому странному началу, но постаралась не показывать вида. Тем более, что время от времени из шеренги выглядывал обеспокоенный муж, и мне не хотелось ударить в грязь лицом.

Вместе с Вилберном они стояли позади ректора.

Ректор же распинался о престиже учебного заведения, о выдающихся учениках и преподавателях. Даже какие-то научные работы приводил в пример.

Но обычные патетические фразы, произносимые по торжественному случаю, казалось, не тронули ни одного драконьего сердца — настолько скучно и кисло смотрели студенты на профессора Дроуна.

То ли в его словах закралась ошибка, то ли нынешняя молодежь не собиралась прославлять Академию.

— Наконец-то закончилось! — выдохнул в ухо стоявший справа Марио Лейзан и предложил руку, — Я проведу до твоей аудитории.

Отвертеться от сомнительной чести мне помог муж. Рауль, сдвинув брови, очень недобро поздоровался с коллегой и буквально силой утянул меня в учебное крыло.

— Старайся не любезничать с ним. Известный бабник! — фыркнул он.

А я едва удержалась, чтобы не фыркнуть в ответ. Поразительно, какими бывают самоуверенными мужчины. В чужом глазу соринку заметят, в своем — бревно проглядят.

Мы прошли мимо Вилберна, беседовавшего с неизвестным мне преподавателем, и тот даже не посмотрел в нашу сторону. Стало неприятно и отчего-то грустно. Рауль на такую неучтивость никак не среагировал, и я тоже отмахнулась. Пусть выпендривается и задирает нос, я уж придумаю, как перетянуть его на свою сторону…

Первый мой урок прошел без сучка и задоринки. Группа оказалась небольшой, из десяти человек. Единственным смущающим моментом оказалось присутствие Юнора на занятии. Почему-то я думала, что парень уже второкурсник…

Пепельный блондин смотрел на меня доброжелательно и слушал

вступительную речь очень внимательно, отчего стало приятно. Остальные, глядя на его реакцию, тоже сидели тихо, только что не сложив руки. Как я поняла, парень пользовался уважением и авторитетом среди своих однокурсников. И все-таки крайне странно было услышать после лекции его слова:

— Кто будет обижать мисс Лизу, будет иметь дело с семейством Гладовски. Два раза не повторяю.

Я замерла у доски с конспектом лекции в руках и удивленно осмотрела ребят. Лица у всех были насупленными и серьезными.

— Прости, что ты сказал?

— Это я не вам, — почтительно ответил Юнор и вышел из аудитории.

Вторая группа показалась мне дружелюбнее первой — она относилась к моему факультету дополнительных наук, и ребята в ней были, как я их мысленно окрестила, все сплошь «гуманитарии». Милые, вежливые и воспитанные.

Обедала я в компании мужа, который сиял как начищенный чайник. Рауль гордился своим назначением так явно, что мне стало даже противно. Захотелось сделать ему какую-нибудь гадость или спустить с небес на землю. Однако наш обед в гостиной был прерван визитом Бонифация.

— Прошу прощения, что отрываю вас, — он мельком взглянул на поднос с едой и гулко сглотнул, — Хотел узнать, рассказал ли ты о коридоре ректору? Какова его реакция?

Рауль откровенно поморщился. Очевидно, ничего такого обсуждать с ректором он не планировал. В который раз я почувствовала стыд за поступок мужа — и хотя вел себя недостойно он, в итоге покраснела я. Рауль только подцепил вилкой кусок мяса и невозмутимо отправил его в рот.

Железные нервы. Драконьи!

— Не желаете ли отобедать с нами? — я встала и пригласила лекаря сесть на свое место, — Я как раз собиралась пойти подышать воздухом. Очень полезно для здоровья.

— Кстати, как ваше самочувствие? — окинул меня профессиональным взглядом Бонифаций, — Вижу, что поправляетесь…

Вашими молитвами!… Вы присаживайтесь-присаживайтесь… Не стесняйтесь… Поговорите, обсудите все… Попробуйте вот эти пирожные с апельсином. Они восхитительные!… А я вернусь через часик.

Потаенная радость в глазах лекаря и удивленное выражение мужа доставило мне изрядное удовольствие. Вряд ли простого лекаря кормят деликатесами каждый день. А ведь он спас меня! Пусть моя благодарность и будет завуалированной, но отплатить добром я просто таки обязана!

И еще позлить Рауля…

Оказавшись в коридоре, я и вправду пошла на улицу. Нужно было проветриться и поговорить с колечком. Нетерпеливый писк, доносящийся с моего пальца, показывал, что желание — обоюдное.

Парк перед Академией выглядел нарядно и обычно, словно и не было вчера нападения неведомых охотников. Студенты прогуливались кучками, приглушенно разговаривая. То и дело доносился запах дыма сладковатого табака — по-видимому, курить в этом мире не запрещалось.

Уединившись на одной из аллеек, я вытянула перед собой руку. Черные глазки и ротик проявились на розовом камне мгновенно.

— Ну! Что ты думаешь обо всем этом? — требовательно спросила я.

— С чего ты взяла, что я думаю?

— Чувствую.

Камешек моргнул и расплылся в широкой улыбке.

— Твой муж и мой хозяин не хочет сориться с ректором.