Поддавки с убийцей - Марина Серова

— Вот они, вот они! — послышалось довольное бормотание старого упыря. — Далеко прошли, но застряли все-таки!

Послышался всплеск воды, я приподняла веки и тут же ощутила приступ тошноты от увиденного. Все оказалось в точности как в моих воспоминаниях. А Семиродов, нагнувшись над ведром, ополаскивал в нем руки, нож и что-то еще. Смотрел на это что-то, положив на ладонь, и вновь опускал в воду, пыхтя от удовольствия.

Теперь я знала все досконально, включая причину убийства Аладушкина.

— Вот они, «капли Христовы» — так их покойный Лозовой называл. Хочешь посмотреть?

Через минуту он поднес к моему лицу то, что достал из собачьих кишок. На его ладони с растопыренными, но в любой момент готовыми сжаться пальцами лежала большая брошь. Центральное место в ней занимали два крупных темно-красных камня, действительно напоминавшие кровь.

Я не стала ее подробно рассматривать, мне было не до нее, поскольку в другой руке Керя держал нож.

Итак, с собачкой он управился. Что дальше?

— Эх ты! — огорчился он на мое равнодушие. — А еще баба!

Зажав брошь в кулаке, он нагнулся и, подцепив ножом веревку вокруг моего живота, рывком перерезал ее.

— Развязывайся, а я соберусь пока.

Возиться с веревками мне пришлось долго.

Кирилл вылил воду и закинул ведро за ближайшую кучу. Что он сделал с тряпьем, халатом и всем остальным — не знаю, я не присматривалась. Видела лишь, как он завернул брошь в комок ваты и, бережно затолкав в жестянку из-под чая, опустил ее в сумку. Управился он намного раньше меня, и к тому времени, когда я оказалась на ногах, он уже стоял у стены, сжимая в одной руке лямку сумки, накинутую на плечо, а в другой — направленный на меня пистолет.

— Я все поняла.

— Хорошо. Иди вперед. Впереди все время будешь. А «волыну» я в карман положу. И запомни, шмальну не задумываясь.

Я в этом не сомневалась.

— Куда идти-то? — спросила я, вспомнив о собственном приказе прикидываться овцой.

— Как куда? К машине! — удивился он моей бестолковости. — К Катьке с тобой сейчас поедем, за Иваном.

Я шла впереди. Он, держа руку с оружием в кармане, — сзади, на расстоянии, исключающем возможность внезапного нападения с моей стороны.

— Как приедем туда, — инструктировал меня на ходу Керя, — ты не рыпайся. Во-от. Позовем Ивана. А как придет он, сразу уедем. Чтоб без разговоров, ясно? А пока дожидаться его будем, я тебя, извини уж, под «волыной» держать буду.

Я оглянулась. Ах ты, скотина!

— Ничего не бойся, — понял он по-своему мое телодвижение. — Я добрый, ничего плохого тебе не сделаю. Увезешь нас оттуда, вылезай из машины и чеши куда захочешь. А до города мы сами доберемся.

Хрен тебе в глотку, старый хрыч! Тут-то ты меня и пристукнешь, если все будет так, как ты задумал. Я брошь видела и, значит, по твоим представлениям, жить дальше права не имею. Для тебя каждый видевший камни — охотник за твоим сокровищем, следовательно, твой потенциальный убийца.

От удара меня подташнивало, к тому же в области затылка болела голова. Всего раз я подняла руку, чтобы дотронуться до больного места, и тут же услышала предостерегающее: «Но, но!» Значит, бдит Кирилл, не расслабляется.

Таким образом мы дошли до бассейна с жидкой грязью, не встретив по пути ничего такого, что могло бы сыграть роль отвлекающего элемента для моего конвоира. А люди вообще как будто вымерли. Выходной у них не по воскресеньям, что ли? Тропинка, по которой мы шли, оканчивалась у бетонной перегородки и начиналась вновь на той стороне. Извиваясь между кустов, вела к производственным корпусам и дальше — к проходной с блестящим турникетом. Я не стала обходить бассейн по берегу, а двинулась проторенным путем — по узкой бетонной полосе с жиденьким односторонним ограждением над бурлящей зловонной жижей. После всего, что я увидела, это зрелище не вызвало у меня никаких эмоций. Только раз, когда я споткнулась о какую-то стальную проволоку, проходящую поперек дорожки и слегка выступающую над поверхностью, в легком испуге трепыхнулось сердце. «Какой хам, мог бы поддержать женщину! — подумала я. — Случись с ним такое, я ему тоже не помогу».

Все-таки есть на свете провидение! Фатальность, рок, судьба — как хотите называйте. Бросая гадальные кости, я каждый день убеждаюсь в этом. Сегодня госпожа Удача была на моей стороне и не иначе шествовала сейчас рядом, потому, как только я восстановила равновесие, эта самая проволока подвернулась под ноги Кириллу. Он вскрикнул и крепко выругался. Я обернулась и похолодела. Если бы он не держал руку в кармане на рукоятке пистолета, то, без сомнения, успел бы ухватиться за ограждение. Уже падая, он извернулся и попытался сделать это другой рукой, но в этот момент с плеча сорвалась сумка. Она упала вниз, а сам Семиродов, коротко вскрикнув, полетел по другую сторону грязевого бассейна.

Кирилл погрузился в грязь с головой, но сумел вынырнуть, весь черный, как бес, которым так любил себя называть. Я, встав на колени и уцепившись за арматуру перил, тянула к нему руку. В этот момент я не соображала, что делаю. Сработал инстинкт — тонет человек!

— Сумка! — прохрипел он, с трудом шевеля слипшимися губами. — Сумку спасай!

Легкая, полупустая сумка болталась на поверхности жижи с другой стороны перегородки. Она была совсем рядом, и, подцепив лямку, я выдернула ее на бетон рядом с собой. Я обернулась к Кириллу… Все было кончено. Грязевая трясина затянула его вглубь. Возня с сумкой отняла у меня всего несколько секунд, но их оказалось достаточно, чтобы вурдалака поглотила зловонная бездна. От увиденного меня прошиб холодный пот.

Старый Семиродов умер молча, без крика, и смерть его была такой же отвратительной, как и жизнь.

Когда я выходила из дверей проходной, из-за стеклянной перегородки меня окликнула вахтерша:

— Девушка! — Ее веселый голос гулким эхом отозвался в пустом помещении. — У вас вся спина в грязи, вы знаете?

— Это всего лишь футболка, — ответила я обернувшись. — А спина у меня чистая.

Направляясь к машине, я услышала, как она захихикала.

Спасенную сумку я забросила в багажник. Не хватало еще везти такую грязь в салоне!..

Опутанный веревками, в наручниках и с носком во рту, Иван ждал меня на том же месте, где я его и оставила. Штаны его ниже пояса были мокры насквозь, аж блестели. Не выдержал, бедолага, недотерпел.

Я стояла в проеме, на месте отсутствующей двери, и с отвращением смотрела на валяющегося у моих ног семиродовского племянника. Глаза закрыты, то ли спит, то ли сомлел от усталости. Может, помер с перепугу? Присев рядом, я вгляделась в его лицо. Нет, вроде дышит. Выдохнув в сторону сигаретный дым, я осторожно дотронулась до его шеи и ощутила ровное биение пульса.

— Ива-ан! — окликнула я и, не дождавшись ответной реакции, слегка ущипнула его за мочку уха — самую чистую в данный момент часть тела.