Осколки времени - Райса Уолкер

Ну почему он не обратился к сенатору Элликотт? Я же просто сидела, а она копалась в телефоне, пока он говорил.

Я обиженно улыбаюсь Тилсону:

– Не могли бы вы повторить вопрос, пожалуйста?

– Конечно. Я спрашивал, соответствует ли ваш опыт в большей степени гипотезе о множественных мирах, с бесконечными параллельными вселенными, или теории струн, которая предполагает, что они ограничены. Приводят ли малые изменения к сдвигу во времени?

– Хм… – Я останавливаюсь и делаю глоток содовой. – Нет. Каждый раз, когда я перемещалась, каждый раз, когда кто-то из первоначальных историков совершал перемещение, происходили небольшие изменения. Я выхожу на тротуар перед кем-то, и этот человек упускает такси и, следовательно, пропустит встречу или что-то еще – это изменение, верно? И даже те перемены, которые привели к созданию Пятой Колонны, казались… не знаю… наверное, локализованными? Я что-то почувствовала, но это было не то же самое ощущение, которое мы, люди с геном ХРОНОСа, испытывали в трех случаях, когда происходили масштабные изменения.

Хотя произошло уже четыре крупных изменения, последнее из которых стерло в пух и прах предыдущие. Но я почти уверена, что из всех остальных в комнате только Макс почувствовал это, и я не знаю, захочет ли Джулия, чтобы я рассказывала что-либо остальным.

– Думаю, небольшие изменения не порождают новую реальность, – говорю я, – а если и порождают, то эта реальность снова сливается с другой. Но вот часть о теории струн… понятия не имею.

– Так, – говорит Бенсен, – ты говоришь о временной инерции? Время как бы латает само себя, если трещина не очень большая? – Вопрос адресован мне, но все, что он получает в ответ, это взгляд, полный недопонимания. – Как в «Докторе Кто» или «Звездном пути»? Время сопротивляется изменению.

Селена Элликотт хихикает:

– На случай, если вы не знаете, это научно-фантастические сериалы. О вымышленном. Искусственном. Не реальном.

Правая бровь Бенсена приподнимается на несколько миллиметров. На самом деле это довольно яркая реакция с его стороны. Клянусь, такое чувство, будто кто-то напичкал ботоксом его лицо.

– Оборудование ХРОНОСа создали люди из будущего, которое наступит лет через двести, – говорит Бенсен. – Вернитесь на каких-нибудь сто или пятьдесят лет назад, и кто-нибудь, особенно люди с ограниченным воображением, скажут вам то же самое о самолетах, вертолетах, ракетах, ядерном оружии, не говоря уже об устройстве, которое вы только что использовали для проверки своей электронной почты.

Элликотт закатывает глаза, но ничего не отвечает.

Тилсон смотрит на Бена и медленно кивает. Должно быть, его мысли все еще сконцентрированы на вопросе Бена, который он задал до того, как вмешалась Элликотт.

– Вполне возможно. Очень может быть, что только масштабное изменение вызывает полный сдвиг временной шкалы или запускает новую реальность, как бы вы это ни называли. Ключ ХРОНОСа создает что-то вроде пузыря вокруг владельца ключа, если у этого человека есть ген.

– Это поле действует и на других, – говорю я. – Они не могут использовать оборудование, но если кто-то без гена находится внутри поля, когда происходит изменение, они будут помнить обе временные линии. Это неприятное ощущение, и для них оно болезненнее, чем для тех, у кого есть ген. Но если вернуться к тому, о чем спрашивал Бенсен, то я не знаю, исправляется ли время само по себе. Скорее, новые изменения переписывают второстепенную историю. Пейзаж немного меняется, но поезд остается на прежнем пути. Но, возможно, это лишь наше восприятие.

Элликотт откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди, явно не веря ни единому нашему слову. Не знаю, то ли дело в отвратном цвете ее пиджака, то ли в густо покрытых лаком платиново-светлых волосах, то ли в татуировке на руке или во всем вышеперечисленном, но Элликотт вызывает у меня плохое предчувствие. Я не могу не думать о том, что Джулия или кто-то еще, проверяющий членов Пятой Колонны, допустил ошибку, включив ее.

Должно быть, Тилсон думает о чем-то подобном.

– Полагаю, мы должны обратиться к тем, кто скептически относится к путешествиям во времени, прежде чем двигаться дальше.

Он пододвигает к середине стола сложенную газету «Вашингтон пост»:

– 17 сентября. Передайте ее по кругу, чтобы все трое могли найти объявления, которые вы подали. Один из вас решил немного пошутить, поэтому я сразу заметил ваши – обведены синим кружком. Пропала собака. Доберман. Отзывается на кличку Пинчер. Награда за возвращение в храм на Шестнадцатой улице.

Парень рядом с Тилсоном берет газету и некоторое время изучает ее, затем бормочет проклятие, прежде чем передать ее человеку с галстуком-бабочкой.

– Ты, случайно, не захватил с собой биржевые страницы? Или, может быть, спортивную газету?

– Нет. На самом деле я пропустил бо́льшую часть этой газеты через измельчитель, даже не читая. Но те из вас, кто являются нынешними или бывшими членами храма, теперь должны иметь хорошее представление о том, почему у киристов такие толстые инвестиционные портфели.

– Это может многое объяснить, – говорит галстук-бабочка. Он бросает косой взгляд на сенатора Элликотт и протягивает ей газету. – Например, почему им так повезло на последних выборах. И с принятием Конгрессом их законопроектов.

– Дельное замечание. – Элликотт поворачивается ко мне: – «Кирист Интернэшнл» сейчас неплохо устроилась. Зачем им устраивать глобальную катастрофу, когда они могут безнаказанно делать почти все, что им заблагорассудится? Почти все члены Конгресса у них в кармане.

– Не говоря уже о президентстве, – добавляет Макс.

Элликотт, кажется, на мгновение растерялась, хотя я и не знаю почему.

– Да. Верно. Верховный суд уже много лет не выносил против них никаких решений по каким-либо важным делам. И дело обстоит так не только в США. Большинство мировых правительств за последнее десятилетие стали исключительно дружелюбны к киристам. Зачем же отказываться от этого?

Она явно ждет от меня ответа, но у меня его нет, по крайней мере, такого, который мог бы воззвать к ее здравому смыслу. Все, что я вижу, – это лицо Сола в часовне в Шести Мостах. Или взгляд женщины в конюшне в Истеро, когда она перерезала себе горло. Их лица были очень похожи – радостные, почти умиротворенные.

– Вы просите меня дать вам логическое объяснение геноциду? – спрашиваю я. – Разве какое-нибудь разумное общество когда-нибудь шло на геноцид? Я уверена, что лидеры и члены церкви думают, что они действуют рационально, но никто другой не видит этого.

Элликотт, очевидно, нашла объявление, которое искала, потому что теперь она протягивает газету Тилсону.

– Ну и что? Это ничего не доказывает. Вы могли прослушивать наши телефоны или следить за нашими компьютерами. Возможно, вы вступили в сговор с кем-то из «Вашингтон пост». Мне нужны первичные доказательства того, что она может путешествовать во времени.