Analyste - Андрей М. Мелехов

С этими словами симпатичный старик Галилео допил беспохмельное вино и почмокал губами. Ему явно не очень хотелось расставаться с необычным собеседником и удовольствием, получаемым от полного и нераздельного внимания к своим лекциям.

— Да, вот еще что. Вы — очень редкая птица. Ведь вы по-прежнему живы и у нас, что называется, в гостях. Такое случалось, но редко. Я припоминаю Моисея и Мохаммада. Им тоже посчастливилось побывать с, так сказать, туристическими целями и в Раю, и в Аду, когда они еще были живы. Так вот: поскольку вы живы, то, по определению, не мертвы. А если вы не мертвы, то вас можно убить. В отличие, скажем, от меня. Поэтому будьте осторожны! Не стесняйтесь звать охрану. Они, конечно, лентяи, хамы и людей не очень празднуют, но дисциплина у них крепкая и падших предателей среди них нет. Скорее всего.

Оставшись один, Аналитик почувствовал бесконечную усталость. В окне светились огромные чужие звезды. Мрамор комнаты медленно отдавал тепло прошедшего дня. В парке за окном было темно и тихо. Не хватало привычных звуков земного леса: встревоженных криков ночных птиц и рычания хищников. Скорее всего, по заведенным в Эдеме порядкам, тигр и лань мирно спали где-нибудь в кустах, не мешая друг другу. Воздух был чист, приятно прохладен и абсолютно свободен от комаров. В общем, полная тоска. По счастью, у Аналитика просто не хватило сил на то, чтобы мучить себя бессонным осмыслением того, что в принципе осмыслить невозможно, а можно лишь просто принять как данное. Выпитое вино окутало мозг спасительным теплым туманом, и он уснул.

В эту ночь ему снились добрые сны. Он опять был ребенком, которого солнечным летним утром наряжали в короткие штанишки и смешную белую панаму, чтобы вести в зоопарк и кормить восхитительным жирным пломбиром. Его родители были молоды, красивы и счастливы. Он опять испытывал восторг первой влюбленности и первого поцелуя. Он вновь переживал гордость успешного поступления в институт и глупую мальчишескую радость от ношения формы с погонами младшего лейтенанта. И, наконец, ему снилась Лена. Она, нагая и прекрасная, спала на его застиранных простынях с по-детски приоткрытыми пухлыми губами и рассыпавшимися по подушке волосами цвета спелой пшеницы. Он тихо гладил ее по гладкой загорелой руке, освещенной зеленым солнцем, и она улыбалась во сне.

Сеньор Альфред и его жена Сюзанна, контрабандой попавшие в Рай, тоже провели насыщенный впечатлениями день. Когда они, по своему крысячьему обыкновению, двадцать раз позанимались любовью и восемьдесят восемь раз описали вентиляционные отверстия нового убежища, день этот закончился. Двум вредителям стало так же тоскливо, как и принесшему их в этот неизведанный мир человеку. Пыхтя и попискивая, принюхиваясь к своим собственным следам, они вернулись в комнату, где спал Аналитик. Найдя на мраморном полу уже знакомую им куртку, они, покопошившись, свернулись в пушистые клубки и наконец уснули.

Глубоко за полночь до того мирно сопевший в бок своей подруги крыс Альфред вдруг встрепенулся, открыл свои водянисто-красные глаза альбиноса и нервно зашевелил розовым носом с длинными белыми усами. Что-то было не так! Недаром ему не нравилось это место — без огрызков и корок. Его движение разбудило и Сюзанну, которая мгновенно присоединилась к анализу непонятных запаха и шума, доносившихся из того самого вентиляционного отверстия, которое они использовали накануне. Обладающие ночным зрением грызуны вскоре с ужасом увидели, как из отверстия показалась отвратительная морда здоровенной рептилии, напоминающей земную гремучую змею. На ее черном лбу слабо светилось белое пятно странной формы, похожее на иероглиф или букву древнего алфавита. После того как ее мускулистое тело полностью оказалось в темной комнате, змея повернулась в сторону кровати, на которой мирно сопел Аналитик. Два вредителя, парализованные пришедшим из генетической памяти страхом, смотрели на то, как рептилия, извиваясь толстыми кольцами и издавая характерный погремушечный звук, направилась к уже один раз спасшему их человеку. По уверенным движениям кошмарной гадины было понятно, что она не просто змея и что в этой комнате она отнюдь не собиралась прятаться от ночного холода.

В этот момент открытое окно комнаты вдруг резко скрипнуло от неведомо откуда взявшегося порыва ветра — первого и последнего в эту ночь в Эдеме. Этого скрипа хватило, чтобы обе и без того испуганные крысы оставили свое убежище под курткой и, громко перебирая когтистыми лапами, с писком метнулись в сторону, противоположную движению змеи.

Рептилия, не в силах преодолеть охотничий инстинкт, пробужденный видом близкой и лакомой добычи, сделала резкий бросок в сторону Альфреда. По дороге она задела столик с уже пустым кувшином из-под вина и промахнулась, щелкнув ядовитыми зубами в сантиметре от стремительно удаляющегося голого крысиного хвоста. Кувшин с грохотом разбился о мраморный пол. Проснувшийся Аналитик обалдело сел на кровати и уставился на мечущихся по комнате в свете самих по себе загоревшихся свечей огромную змею и пищащих от ужаса грызунов.

Когда его пробудившийся мозг оценил ситуацию, то первым и единственным инстинктивным желанием грамотного военного было оказаться как можно дальше от этого места в как можно более короткий промежуток времени. Однако позорно промахнувшаяся тварь к тому времени уже опомнилась и, повернувшись к Аналитику, издала гнусный шипящий звук и угрожающе подобрала для атаки кольца мускулистого тела. Стало понятно, что при попытке ретироваться Аналитик лишь успел бы повернуться к окну передом, а к ядовитым зубам задом, но никак не достигнуть безопасной зоны. Недолго думая, он кинул в гадину подушкой и, свалившись с кровати, схватил лежащий под стенкой пулемет. Пока та выбиралась из облака легчайшего пуха, он взвел затвор и нажал на спуск «шпандау». Пулемет послушно изрыгнул длинную очередь, чуть; не вылетев из дрожащих рук Аналитика. Комната наполнилась оглушительным грохотом, вспышками выстрелов, пороховым дымом и мраморной крошкой. Страшный серпент на время пропал в образовавшемся облаке. Аналитик попробовал прислониться к стене и перевести дух, когда из тучи дыма, пыли и перьев вновь как ни в чем не бывало появилась все та же мерзкая голова с торжествующе раззявленной пастью и светящимися глазами.

— Ну что, грешник, может, сам застрелишься? — изрекла противным голосом змея, нехорошо ухмыляясь.

— Не дождешься! — в панике крикнул Аналитик и запустил бесполезный пулемет в недоступную пулям тварь.

Вращающийся, как бита при игре в городки, пулемет прочертил пространство комнаты и с неожиданной силой тяжело залепил гадине поперек жирного туловища. Блестящие кольца, влекомые железным «МГ», полетели в угол. Когда тугое туловище рептилии соприкоснулось с мраморной стеной, та задрожала, как будто в нее с разгона ударилось резиновое колесо от многотонного грузовика. Издавая злобное шипение, рептилия вылезла из угла и вознамерилась продолжить агрессию, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался ангел-охранник. Увидев змею, он, не раздумывая, взмахнул огненным мечом. Змея тоже недолго раздумывала и метнулась к окну. Меч, со свистом прочертив огненную дугу, рассек ее пополам. Перерубленное на две части покрытое блестящей чешуей тело еще на лету вспыхнуло ярким пламенем, и на мраморный пол упали лишь жирные хлопья липкого пепла. Ангел с лязгом задвинул в ножны огненный меч и спросил всклокоченного и мокрого от пота Аналитика, покрытого пылью, сажей и пороховой гарью: