Тюремная песнь королевы - Юлия Андреева

Его мысли неожиданно были прерваны шелестом юбки и слабым постукиванием каблучков по каменному полу. В келью вошла прелестница, одетая в старое скромное, но, по всей видимости, некогда красивое богатое платье. Лицо незнакомки было румяно от мороза, отчего она казалась еще прекраснее. Из-под тяжелого намокшего капюшона выбилась прядь темных волос. Глаза светились точно звезды.

Увидев даму, Тристан сразу же, встав на одно колено, протянул письмо от Его Величества. Поблагодарив посланца, дама вышла из кельи, попросив рыцаря подождать ее возвращения. Очаровательные манеры и то, каким взглядом она одарила юного Тристана, только усилили произведенное ею впечатление. То же, что красавица оставила его, не казалось сколько-нибудь подозрительным, так как прекрасная датчанка, насколько он это знал, прежде не понимала по-французски. Освоив за три года заточения устную речь, она не научилась читать и теперь желает, чтобы ей перевели волю короля.

Дама отсутствовала недолго. Тристан успел подготовить и даже прорепетировать свою речь.

В тот же вечер, сгорая от страсти, он пал к ногам прекрасной донны, умоляя ее проявить милость к рыцарю и дворянину, или он покончит с собой у нее на глазах. При этом Тристан был более чем убедителен, так что дама в конце концов была вынуждена уступить его домогательствам.

На следующий день Тристан договорился с матерью-настоятельницей о том, чтобы она помогла ему поскорее жениться на новоявленной возлюбленной. Однако та не пожелала венчаться в месте, где претерпела столько страхов и унижений, поэтому, закутавшись в плащ, она села на коня рядом со своим милым и велела ему гнать прочь из монастыря прямо в ближайший город Труа, где любой священник почтет за честь обвенчать их.

Энгебурга знала об этих проказах своей фрейлины, но решила не мешать ей устраивать личную жизнь. Нет, она не имела в мыслях обманывать посланца короля, прячась за спиной своей служанки, просто сразу же после посещения матери-настоятельницы монахини приготовили для нее и ее девушек хорошую баню.

Энгебурга еще нежилась в горячей воде, когда ей доложили о том, что в монастырь пожаловал посланец французского короля. Прекрасно понимая, что с какими бы важными и спешными сведениями не явились послы, они, прежде всего, вынуждены будут испросить согласия на встречу у настоятельницы и устроиться на ночлег, Энгебурга не спешила, продлевая удовольствие.

Наконец фрейлины, закончившие купание раньше Энгебурги, упросили королеву разрешить им посмотреть на приехавших рыцарей через окно. Энгебурга пожала плечами: мол, делайте что хотите. В то время как все фрейлины побежали в сторону монастырской гостиницы поглядеть на приехавших, одна из них, Анна де Берси, отправилась восвояси.

Увидев ее, монахини сообщили, что в келье королеву ждет прибывший от Его Величества рыцарь. Анна сочла невежливым заставлять посланца слишком долго ждать и зашла к нему, чтобы забрать послание и передать Энгебурге.

Быстро добежав до бани, она передала письмо через других девушек и вернулась сообщить об исполнении рыцарю. И тут случилось странное – молодой и красивый юноша вдруг ни с того ни с сего упал перед Анной на колени, умоляя ее ответить его чувствам. Не зная, что предпринять, но понимая, что ее принимают за королеву, Анна де Берси смотрела на рыцаря, не в силах объяснить ему его ошибку. Голова ее закружилась от сладостных признаний, в груди разгорелось давно забытое пламя, ноги подогнулись, и Анна упала в объятия прекрасного рыцаря.

Дама была поражена напором и силой ее неожиданного любовника. Совершив несколько блистательных подвигов в соломенном алькове, Тристан наклонил лицо к своей обворожительной подруге, целуя ее в ушко и уговаривая как можно скорее пожениться, так как он не вытерпит разлуки с ней.

Явившаяся через некоторое время к Энгебурге, которой уже доложили об избранном Анной де Берси способе ведения переговоров и которая кипела от негодования за поведение своей фрейлины, Анна упала к ногам королевы. Она призналась ей в своей любви и умоляла позволить ей уехать из монастыря с прекрасным рыцарем, имя которого в пылу амурных восторгов она забыла узнать.

На следующий день Энгебурга наблюдала за отъездом своей первой дамы из окна, не желая спускаться на крыльцо. Ее ответное письмо было передано через де Берси посланцу, так что она даже не поняла, что зябким ноябрьским утром лучший агент господина Мишле Тристан де Вернель был абсолютно уверен, что увозит из монастыря ее – королеву Франции, прекрасную, но отвергнутую всеми Энгебургу.

Узнав, что его лучший агент самым непростительным образом опростоволосился, господин Фернанд Мишле ринулся было за ним, но вовремя одумался. Реально ли догнать лучших королевских коней, да еще когда ими управляют сорвиголовы вроде Тристана де Вернеля?

Поэтому господин Мишле направился прямиком к своему имению, где давно ожидал его приказа к действию уже изрядно соскучившийся без дела Бертран ля Руж.

В это время во дворце крепости Компень король принимал у себя приехавшего к нему папского легата. Кардинал де Труа был доверенным лицом нынешнего папы, которым, как и предсказывала это мать-настоятельница, стал Иннокентий III. Передав письмо понтифика, Его Высокопреосвященство рассматривал Филиппа II.

Высокий, статный король, насколько сумел собрать о нем сведения кардинал, был с детских лет подлинным упрямцем. А как говорят мудрые: «Величайшее заблуждение юности – упрямство, нередко в зрелом возрасте оборачивается величайшей же добродетелью – стойкостью». Филиппу Августу было тридцать три года, это значило, что короля будет невыразимо сложно сломить, заставив признать ненавистную им Энгебургу.

Распечатав папское послание, Филипп II сначала побагровел, его руки затряслись, глаза заметали гневные молнии. Кардиналу потребовались все его душевные силы, чтобы хотя бы остаться на месте. В одно мгновение в памяти несчастного легата предстали лица датских послов, которых после аудиенции у покойного ныне понтифика подкараулил Филипп II и, обокрав, заточил в одну из своих крепостей. Кардинал почувствовал, как у него трясутся поджилки.

Медленно ползли секунды, по лицу умирающего от страха де Труа струился пот. «Этот человек изгнал из дворца первую жену, так что та была вынуждена идти через весь город в компании с прокаженными, – думал легат. – Этот человек без всякой вины заточил несчастную вторую жену в монастырь, создав ей невыносимые условия, а потом женился без благословения Церкви на меранской герцогини, и теперь у них уже двое детей. Этот человек сделает все что угодно и с кем угодно. Для него нет ничего святого, ничего, достойного жалости».

В своем послании Иннокентий III потребовал в жесткой форме немедленного вызволения из монастыря королевы Энгебурги и восстановления ее во всех правах. Кроме того, он приказал непокорному королю без промедления отвергнуть Агнесс фон Меран, в противном случае папа обещал не церемониться с французским королевством, исторгнув его из пределов Святой католической Церкви. Все это было настолько не схоже с мягкой и терпимой политикой папы Целестина, что король не мог не впасть в справедливый гнев.