Ледяной клинок - Дмитрий Казаков

Навстречу из ворот с воплем выскочил краснорожий детина. Промчался мимо, держась за задницу, и скрылся за поворотом. Олен покачал головой, а, вступив во двор, обнаружил прижавшегося к забору ари Хольтена.

Вид у того был злой и испуганный, на щеке пламенела царапина, а взгляд шарил по земле. Рядом с побитым вчера таристером валялась короткая дубинка, чуть в стороне, у коновязи, лежала еще одна.

– Клянусь Селитой, – пробормотал Олен, догадавшись, что ари Хольтен и его краснолицый приятель поджидали его. Только какие-то непредвиденные обстоятельства помешали им избить «дерзкого слугу» дубинками.

Не гадая, что тут случилось, Олен поднялся на крыльцо. Прошел через начавший оживать главный зал. В комнате внимательно осмотрелся и, обнаружив, что тут все в порядке, облегченно вздохнул.

– Мурр, – сказали с лежанки, и в локте над подушкой блеснули две золотистые искорки, повисшие прямо в воздухе. Олен в первый момент отшатнулся, но когда искры моргнули, догадался, кто перед ним.

– Ничего себе, – пробормотал он, глядя, как из пустоты возникает сначала голова Рыжего, а затем и он сам, развалившийся на подушке. – Так ты можешь делаться невидимым? И это ты напугал тех типов во дворе?

– Мяу, – согласился Рыжий и перекатился на бок, давая понять, что пора бы почесать ему живот.

Олен не заставил себя упрашивать, кот довольно заурчал, вытянул лапы, выпустил и вновь убрал когти.

– Как только ты нас нашел? Или все время был рядом, но на глаза не показывался?

Рыжий блаженно сощурился, но ничего не сказал. Зевнул, легким движением вскочил на ноги, прыгнул на окно и, неразборчиво мяукнув напоследок, выпрыгнул наружу. Когда Олен встал и выглянул во двор, там не было никого, включая ари Хольтена.

Только лошади беспокойно похрапывали у коновязи.

Вернувшись к лежанке, Олен вытащил из-под нее сумку. Осторожно вынул заткнутый тканью горшочек, и принялся сматывать с устья веревку. Прошло три дня с того момента, как Рендалл получил подарок от ведьмы, и «лишай» на щеке следовало обновить.

Оторвав кусок от одеяла, нанес на размягчившуюся с утра корку немного мази. Боль пронзила щеку…

…боль пронзила щеку, Олен отшатнулся, но кинжал сверкнул около самых его глаз. Вскинул руку, чтобы отвести клинок, но сильный удар в живот вышиб дыхание, швырнул на пол. Перед глазами замелькали увешенные коврами стены, кровать с пологом из золотой ткани, надвигающаяся фигура в черной одежде.

Олен сообразил, что одет странно – в длинный флотер с широкими рукавами и непривычно узкие штаны. Попытался закричать, но из горла вырвался только слабый всхлип.

Человек в темном приблизился, сверкнули глаза навыкате, раздвинулись в усмешке толстые губы. Олен понял, что сил у него не осталось, судорожно задергался, как рыба на берегу…

…задергался и, споткнувшись о лежащее на полу седло, едва не врезался лбом в стену.

Он вновь находился в убогой комнате «Белой кошки», за окном звучали грубые голоса, а на щеке подсыхала мазь. Некоторое время приходил в себя, тяжело дыша и вытирая со лба пот. Воспоминания о только что виденном были очень яркими, казалось, что убийца с кинжалом вот-вот ворвется из коридора…

Успокоившись, Олен убрал горшок обратно в сумку, и повалился на лежанку.

Саттия явилась, когда за окном начало темнеть, переступила порог и сморщила носик.

– Чем это так воняет? – голос девушки прозвучал раздраженно.

– Мазью, – Олен встал с лежанки. – Ты как?

– Все хорошо. Я купила еды, чтобы завтра с утра не отправляться на турнир голодными, – она подняла довольно пухлый мешок. – Там хлеб, круг свиной колбасы, немного сыра и большой кувшин сидра.

– Здорово, – кивнул Олен. – Ты не поверишь, но сюда заходил Рыжий.

– Ладно сочинять, – тут взгляд девушки упал на подушку, где виднелись клочья рыжей шерсти. – Хотя от оцилана можно ждать и не такого. Дай мне место, я еще разок проверю лук.

Олен перебрался на пол, а Саттия разложила на лежанке лук, размотала три тетивы, что носила в мешочке из пропитанной жиром кожи. Разглядывая их, забормотала что-то себе под нос. Затем нахмурилась и начала кусать губы.

– Ты нервничаешь, что ли? – спросил он, когда девушка сердито ударила кулачком по стене.

– Нет! Просто я должна завтра выиграть! Должна! Кто бы ни вышел против меня!

– Почему?

– Чтобы альтаро проиграл в стрельбе людям? Это же невероятный позор!

– Да какой ты альтаро, в тебе же много больше от человека, – сказал Олен и в то же мгновение понял, что говорить этого не следовало.

– Что бы ты понимал, – прошипела Саттия, глаза ее сузились, в них замелькали злые огоньки. – Мои предки пришли в этот мир сто веков назад, когда о твоих еще никто не слышал! И вообще, как я раньше не замечала, что от тебя воняет, как и от всякого человека!

Олен сдержался, ничего не сказал в ответ, хотя обидные слова так и просились на язык. Саттия надулась и за весь вечер не произнесла больше ни слова, а утром отделалась холодным взглядом и повелительными жестами. Позавтракали в молчании и после коротких сборов вышли из «Белой кошки».

Во дворе кипела жизнь. Вчерашние гуляки, трезвые и серьезные, лили друг другу на голову воду из ведра, чистили сапоги и оружие.

– Эти младшие отпрыски благородных семейств и бродяги без роду-племени только и ждут, как бы попасть к кому на службу, – бросила Саттия, когда они вышли на улицу, – и сегодня, на соревновании мечников, у них будет такой шанс. Кто покажет себя, попадет в десятники, а то и сотники над хирдерами…

Несмотря на ранний час, улицы были запружены народом. Рассветные лучи освещали веселые лица горожан, торопившихся к восточным воротам. Наряженные в яркие платья женщины вели с собой детей, мужчины щеголяли блестящими пуговицами на колетах и цеховыми знаками на шеях. Толпа смеялась, болтала и распространяла запах чеснока.

Ушлые торговцы несли лотки, бочонки с пивом везли на телегах, вместе со столами, кружками и палатками.

За воротами толпа разделялась на множество ручейков, обтекая выезжающих из замка всадников. Дамы сидели в особых седлах, при виде которых Саттия презрительно фыркнула, вуали, закрепленные на остроконечных шляпках, вились на ветру. Платья из шелка лежали красивыми складками, рукава вздувались, точно шары, нарумяненные лица казались нарисованными.

Мужчины были в начищенных доспехах, на копьях реяли флажки с гербами, те же гербы виднелись на щитах.

– Вон тот – граф Геденский, хозяин турнира, – Саттия указала на толстого старика, на чьем гербе расправляли крылья четыре черных орла.

У ристалища почтительные слуги помогали дамам слезть с коней, провожали к местам на трибунах. Мужчины проезжали дальше, к северной оконечности ристалища, где высился большой шатер из белой ткани. Около него торчала коновязь, бегали оруженосцы в туниках с гербами.