День луны - Чингиз Абдуллаев

— Я не имею в виду — с работы. Может, у него в Москвепоявились какие-то новые друзья, знакомые? — уточнял Борисов.

— Нет, — покачала головой женщина, — может, ибыли, но я не знаю. Он ведь никогда мне про свою службу не рассказывал.Отшучивался все, говорил: нельзя, мол, рассказывать, государственная тайна.Нет, никого из его друзей я не знала.

— Вы не замечали ничего необычного за последниенесколько дней? — настаивал Борисов. — Извините, что я спрашиваю. Но,может, кто-то звонил к вам домой или приходил?

Может, ему угрожали или он был чем-то расстроен?

— Никто не звонил и не приходил. Просто настроение впоследние дни у него было не особенно хорошее. Не знаю, что на меня нашло, номы все время спорили. Я ведь не хотела из Воронежа уезжать. И здесь несколькомесяцев без работы была, пока не взяли в начальные классы. А я ведьпреподаватель истории, могу так и квалификацию свою потерять. Впрочем, какоеэто сейчас имеет значение!

— Для нас имеет значение все, — возразилБорисов. — Попытайтесь вспомнить, как именно сегодня утром он уходил на работу.

— А я этого не знаю, — улыбнулась сквозь слезыженщина, — он еще вчера с вечера со мной попрощался. Уехал сегодня утромна работу в пять часов. Мы все еще спали. Он обычно сам готовил себе завтрак иуезжал. Сегодня ведь воскресенье, дочке в школу не надо. Да и у меня выходной.Поэтому его никто и не провожал.

— Ясно, — поднялся Борисов. Он понял, что ничегобольше узнать не удастся. — Извините за беспокойство, СветланаВладимировна.

Он уже выходил из квартиры, когда она робко дотронулась доего плеча.

— Извините. Как вы думаете, он… он… еще живой? —Она нервничала, кусая губы от волнения. В этот момент к ней подбежал маленькийСлавик со своим паровозиком. Борисов, увидев ребенка, наклонился к нему.

— А паровозик твой все равно нужно починить, —сказал он на прощание и, уже обращаясь к несчастной женщине, добавил: — Не могусказать ничего определенного, но думаю, что живой.

— Он их предал? — задала тогда второй вопроссупруга Сизова, уже более твердым и решительным голосом. Борисов вздохнул.Потом неожиданно спросил:

— Сколько лет вы женаты, Светлана Владимировна?

— Одиннадцать, — не поняла, почему он спрашивает,женщина.

— За столько лет вы наверняка узнали его лучше меня.Как вы думаете, он мог предать своих товарищей? — И, не дожидаясь ответана свой вопрос, он повернулся и начал спускаться по лестнице. И тогда сверхураздался ее громкий голос.

— Нет! — кричала она. — Вы слышите меня? Нет!

Борисов вышел во двор, прошел к своему автомобилю. Там егоуже ждал Кругов.

— Просили вам передать, — сказал он, — одногораненого террориста нашли в больнице.

Его привезли туда собственные товарищи. А нам приказаносрочно приехать в министерство и доложить обо всем генералу Лодынину.Террористы уже выдвинули свои условия.

— Не дадут спокойно работать, — разочарованно сказалБорисов, — заедем сначала в больницу, а уже потом отправимся еще раз наковер.

Они подъехали к этому дому несколько минут назад. Все былоспокойно. Но Седой, остановивший автомобиль в пятидесяти метрах от дома,спокойно курил, словно проверяя еще раз свои собственные нервы и состояниесвоих предполагаемых наблюдателей. Даже сидевшая рядом Карина, нервно посмотревна него несколько раз, наконец не выдержала и, достав собственные сигареты,прикурила, щелкнув своей зажигалкой.

— Ты можешь свести с ума кого угодно, — нервносказала она. — Зачем ты здесь остановился?

— Проверяю, — спокойно ответил он, — если вдоме засада, мы бы это давно заметили.

— Ты не доверяешь Косте? Там ведь и твой Леший.

— Я же тебе говорил, — сказал он, не глядя нанее, — в нашем деле нельзя никому доверять. Это единственное правило, прикотором можно остаться в живых. Никогда и никому не доверять.

Она выбросила свою сигарету в окно.

— Иногда я так тебя ненавижу! Так и хочется разбитьтвою наглую физиономию!

— Да? — На этот раз он повернул голову кней. — Тогда почему ты помешала Лосю выстрелить в меня?

— Это разные вещи, — хладнокровно парировалаКарина, — я ведь не говорила, что получу удовольствие от твоей смерти. Яговорила, что получу удовольствие от твоего убийства. А это разные вещи.

— Действительно, разные. — Он докурил своюсигарету и потянулся к ключу. Автомобиль въехал во двор старинного обшарпанногодома, очевидно, некогда служившего складом и конторой для одного из московскихкупцов, чье имя затерялось в потоке истории. Дом был двухэтажный, просторный.Как самое важное преимущество — имел несколько дверей, выходящих в разныестороны. И высокий каменный забор вокруг дома, не позволявший любопытнымвидеть, что именно делается во дворе.

Правда, ворот здесь никогда не было, и автомобили въезжаливо двор, минуя большую лужу рядом со входом, непонятно почему никогда непросыхающую даже в очень жаркие дни. Во дворе уже стояло несколько автомобилей.Они, были ближе к забору, и их нельзя было увидеть с улицы. Заметив стоявшиемашины, Седой кивнул головой и первым пошел в дом. Женщина шла следом за ним.Стучаться ему не пришлось. Дверь открыли сразу. Очевидно, из дома следили закаждой приехавшей машиной.

Может, поэтому эта большая лужа никогда не просыхала, таккак, чтобы въехать во двор, нужно было чуть притормозить автомобиль передвъездом и сделаться идеальной мишенью для возможного наблюдателя, спрятавшегосяв доме.

Стоявший за дверью человек молча кивнул Седому. Они были знакомы,и лишних слов не требовалось. На Карину этот наблюдатель посмотрел особенновыразительно, но не посмел ничего сказать. Седой и его спутница прошли дальше.В большой комнате за столом сидели франтоватый Константин в галстуке и пожилойпредставительный мужчина лет пятидесяти в крупных роговых очках, мордастый, стяжелым подбородком и густой копной хорошо причесанных волос.

— Добрый день, — сказал недовольным голосомпожилой, — приехали наконец.

— Где Леший? — спросил вместо приветствия Седой,проходя к столу. За ним прошла и опустилась на стул Карина.

— С ним все в порядке, — рассерженно кивнулсидевший за столом, — ты лучше мне скажи, куда твой другой напарникподевался?

Этот «петух» Дима.

— Он еще не пришел? — спокойно спросил Седой.

— И не придет, — прохрипел его собеседник, —он сейчас лежит в морге. Эти ребята Карима его взорвали самого. Сначала сунулиему нож в живот, а потом оставили на память наш чемоданчик.

— Это точные сведения? — нахмурился Седой.