Бездомная - Катажина Михаляк

– Дьявол, я не могу это слушать! – Чарек сорвался с места и выбежал из комнаты.

А вот Ася, наоборот, могла.

Она сидела, будто окаменев. Хотела еще.

Теперь ребенок был в безопасности, но я-то знала, что Они так просто не оставят нас в покое. Рано или поздно Они нападут на след. Да и собаки у Них наверняка есть.

«Замести следы!»

Схватив одеяло, в которое был завернут мой ребенок, я – точно в фильмах о гангстерах – принялась заметать невидимые следы собственных ног. Я кружила по лесу, все удаляясь от места, в котором спрятала ребенка, петляла, чтобы обмануть преследователей.

И вот я оказалась у реки. Остановилась у столба. Осторожно оглядевшись вокруг, я опустилась на четвереньки и, почти елозя животом по земле, вползла на мост.

Бросила одеяльце в воду.

Хотела было вернуться в лес, притаиться, дождаться рассвета и, если станет ясно, что преследователей я обманула, вернуться за Алюсей; но тут… Ничего не вышло! Меня нашли!

За углом забрезжил свет автомобильных фар. Автомобиль приближался.

Да, промелькнуло у меня в голове, – Они нашли меня, но не ее! Отвлечь Их! Переключить Их внимание на себя!

Без колебаний я выскочила на проезжую часть и стала там, точно столб.

Машина резко затормозила, завизжали шины; я услышала звук удара, но так и не поняла, что ударило меня; не ощущая боли, я пролетела несколько метров вперед и упала на землю, теряя сознание.

Старая машина, которую вел такой же старый ветеринар, возвращавшийся с вызова, ехала небыстро. Была бы скорость выше – Кинга (и наверняка так было бы лучше для нее) не выжила бы после аварии. Но пан Юзеф Сова водил свой «форд» осторожно, особенно ночью (а после хорошей рюмки водки и подавно); поэтому, когда на дороге внезапно показалась человеческая фигура, он нажал на тормоз, машина резко свернула и ударила женщину боком, а не лобовой частью.

Это спасло ей жизнь, но двое суток она была без сознания. Эти-то двое суток и стали роковыми в судьбе двухнедельной Али Круль… Может быть, одни сутки она бы прожила: стоял июль, ночи были теплые, дни жаркие, – если бы только не задохнулась под слоем листвы и мха; но на следующий день прошел дождь, и шансы на выживание у новорожденного ребенка упали до нуля; кроме того, ливень уничтожил все следы, которые могли привести к останкам маленькой девочки, хотя поиски были начаты сразу же.

Сразу же – то есть после того, как Кинга очнулась в больнице, в палате интенсивной терапии; осмотревшись вокруг с нарастающим страхом, она прошептала:

– Где Аля? Что с моим ребенком?

А медсестра, вместо того чтобы ответить: «Все в порядке, она здесь, рядом», – в ужасе взглянула на Кингу и побежала искать врача.

И тут же на весь больничный коридор раздался дикий, нечеловеческий вой:

– Где мой ребенок?! Похитили моего ребенка!!!

Последовал грохот – опрокинулась стойка капельницы; Кинга сорвалась с постели и, отдирая от себя датчики с проводами, отслеживающие ее состояние, выдергивая из вены катетер, не обращая внимания ни на кого и ни на что, бросилась к двери – спасать ребенка.

Врач уже звонил в полицию, две медсестры и санитарка пытались остановить обезумевшую женщину, старшая медсестра дрожащими руками готовила сильное снотворное в ампуле – и все же изловчилась сделать укол, прежде чем пациентка вырвалась у женщин из рук и добралась до двери, запертой на кодовый замок. Еще несколько мгновений она дергала ручку, вопя, точно помешанная, и наконец, рыдая, сползла по стене вниз, свернулась на полу в позе эмбриона и застыла без движения.

Так ее и нашли полицейские.

И когда она ответила на их первые вопросы – у двоих мужчин, немало повидавших и переживших, волосы стали дыбом.

– Что вы говорите? Повторите, пожалуйста, – попросил младший, надеясь, что он ослышался.

Но Кинга – Кинга-нормальная, внезапно пришедшая в сознание, в состояние ясного ума – ума ужасающе ясного, ясного до боли, – прошептала:

– Я спрятала свою двухнедельную доченьку в лесу. Положила ее в яму под деревом и засыпала листьями. Найдите ее, умоляю. Может быть, она еще жива, может быть, жива…

Малышку искали десятки полицейских, которых срочно вызвали из ближайших участков; искали оповещенные обо всем жители окрестных сел; искали соседи Кинги и ее друзья. В течение двух суток, хотя шансы найти девочку живой были крохотными – оставалось надеяться лишь на чудо, – сотни людей метр за метром прочесывали леса близ Быдгоща, пока из реки – почти за километр от того места, где Кингу сбил «форд», – не извлекли одеяльце, которое родители Кинги, до сих пор пребывавшие в ужасном шоке, опознали как одеяльце Али. Тогда инспектор, который вел дело, пришел в психиатрическое отделение больницы, где лежала мать ребенка, ни жива ни мертва, и объявил сдавленным голосом, исполненным гнева и отвращения:

– Вы не спрятали ее, вы ее утопили.

Кинга метнула на Асю взгляд – взгляд глаз, похожих на две черные дыры в белом как мел лице.

Журналистка долго не могла вымолвить ни слова. Наконец она выдавила из себя:

– Ты действительно это сделала? Бросила ее в реку? Мне ты можешь сказать правду.

Кинга помотала головой.

– Я спрятала ее в яме под деревом.

– Но ее бы нашли! Нашли бы хоть… – «останки» – хотела закончить она, но язык не повернулся произнести это слово – ведь речь шла о крохотном ребенке («ей и было-то всего две недели!!!»). – Кинга, ты сделала это?! Утопила ее?!

– Нет!!! – Женщина сорвалась с места: кулаки ее были сжаты, в глазах горел гнев. – Зачем мне лгать?! Вот зачем?! Чтобы избежать наказания?! Да я их умоляла: осудите меня и накажите! Я заслуживаю тюрьмы! Пожизненного заключения! Заслуживаю смертной казни! Сделайте со мной то же самое, что я сделала с Алюсей: закопайте живьем! Я умоляла об этом – и в полиции, и в прокуратуре, и в суде. Проверь в актах, если не веришь! Я призналась во всем и умоляла о наказании, потому что я его заслужила! Зачем же мне лгать тебе?!

Ася не нашлась, что ответить.

Она знала, что Кинга говорит правду.

Знал это и Чарек, который слушал это все, стоя в коридоре. Он сжимал кулаки точно так же, как и Кинга: ему хотелось ворваться в комнату и изо всей силы ударить ее кулаком в лицо – за то, что она сделала со своим ребенком. С его ребенком.

Однако вместо этого он просто вошел и спросил сдавленным от ненависти голосом:

– Как ты могла, Кинга? Да как же ты могла так со мной поступить?

Но прежде чем Кинга успела ответить, к нему одним прыжком подскочила Ася. Обеими руками она схватила его за грудки и со сверхъестественной силой, которую породила такая же ненависть, как и та, что испытывал он, отшвырнула его к стене.