Лилия долины - Оноре де Бальзак

«Какое счастье, мой друг, — писала она, — собирать одну за другой крупицы моего опыта, чтобы вооружить вас против опасностей светской жизни, среди которых вам придется умело вести свою ладью! Я испытала дозволенные радости материнской любви, посвятив несколько бессонных ночей заботам о вашей судьбе. Я писала фразу за фразой это письмо, мысленно переносясь в ту жизнь, которая вас ожидает, а иногда подходила к окну своей спальни. При виде башен Фрапеля, озаренных луной, я говорила себе: «Он спит, а я бодрствую ради его блага». Это было восхитительное ощущение, напомнившее мне первые счастливые минуты в жизни, когда я любовалась Жаком, уснувшим в колыбели, и ждала его пробуждения, чтобы дать ему грудь. Разве вы не дитя, которое надо поддержать, внушив ему некоторые правила, ведь вы были лишены этой духовной пищи в отвратительных коллежах, где вам столько пришлось выстрадать! Кому же, как не женщине, надлежит протянуть вам руку помощи? Поверьте, многие мелочи влияют на успех в свете, они подготовляют и обеспечивают его. Не будет ли духовным материнством, если я передам свой жизненный опыт мужчине, который станет руководствоваться им в своих поступках? Даже если мне случится высказать здесь ошибочные суждения, разрешите мне, дорогой Феликс, придать нашей дружбе то бескорыстие, которое должно освятить ее: разве, отпуская вас в Париж, я не отказываюсь от вас? Но я так сильно люблю вас, что готова пожертвовать своими радостями ради вашего прекрасного будущего. Вот уже скоро четыре месяца, как я постоянно размышляю из-за вас о законах и нравах нашей эпохи. Беседы с моей тетушкой, ее мысли, которыми я делюсь с вами по праву, ибо вы заменяете ее подле меня, события из жизни г-на де Морсофа, слова моего батюшки, прекрасно знакомого с королевским двором, самые важные и самые незначительные обстоятельства — все это сразу всплыло у меня в памяти, чтобы послужить на пользу моему приемному сыну, который вступает в свет почти в полном одиночестве и собирается путешествовать без проводника по стране, где иные гибнут, безрассудно проявив свои хорошие качества, а другие преуспевают, умело пользуясь своими пороками.

Прежде всего выслушайте мое мнение об обществе в целом, я излагаю вам его вкратце, ибо вы поймете меня с полуслова. Мне неизвестно, божественного ли происхождения общество или оно создано человеком, мне неведомы также пути его развития; единственное, что достоверно, — это его существование. Стоит вам приобщиться к жизни общества вместо того, чтобы жить в уединении, и вам придется принять условия, в которые оно вас поставит: между обществом и вами будет как бы заключен контракт. Получает ли современное общество от человека больше, нежели дает ему? Да, вероятно. Не ждет ли человека в обществе больше обязанностей, чем привилегий, не покупает ли он слишком дорогой ценой получаемые преимущества? Эти вопросы касаются законодателя, а не отдельной личности. По-моему, вы должны безропотно подчиниться общему для всех закону, даже если он ущемляет ваши интересы. Каким бы простым ни казался этот принцип, применить его не так-то легко: он похож на живительный сок, который должен проникнуть в мельчайшие капилляры фруктового дерева, и тогда крона зазеленеет, цветы разовьются и появятся такие прекрасные плоды, что они вызовут всеобщее восхищение. Не все законы, дорогой, занесены в книги; нравы и обычаи тоже создают законы, и самые важные из них менее всего известны. Для этого кодекса не существует ни законоведов, ни трактатов, ни школ, хотя вы подчиняетесь ему во всем — в поступках, словах, жизни, в том, как вы ведете себя в свете или добиваетесь успеха. Стоит нарушить эти неписаные законы, чтобы остаться внизу социальной лестницы, вместо того, чтобы подняться на ее верхнюю ступень. Пусть даже вы встретите в этом письме много общих мест, позвольте мне все же изложить вам мои женские правила.

Тот, кто руководствуется теорией личного благополучия, ловко завоеванного за счет других, впадает в роковую ошибку и неизбежно приходит к выводу, что все блага, приобретенные им негласно, в обход законов, принадлежат ему по праву, хотя он и наносит этим ущерб обществу или отдельной личности. Согласно этой доктрине, искусный вор подлежит оправданию, женщина, тайно нарушившая долг, пользуется уважением и счастьем. Убейте человека, но так, чтобы в руках правосудия не было ни одного доказательства этого злодеяния, и ваш поступок будет считаться прекрасным, если он принесет вам корону, вроде короны Макбета. Ваши интересы становятся, таким образом, высшим законом, и вся трудность заключается лишь в том, чтобы преодолеть без свидетелей и улик те препятствия, которые нравы и законы ставят между вами и вашими желаниями. Для того, кто рассматривает общество с этой точки зрения, вопрос о карьере, мой друг, сводится к участию в азартной игре, где на карту поставлены миллион или каторга, высокий политический пост или бесчестье. Да вдобавок за карточным столом не хватает места для всех игроков, и надо обладать незаурядной ловкостью, чтобы сделать свой ход. Я не говорю с вами ни о вере, ни о чувствах; здесь речь идет о пружинах неумолимой машины, действие которой только и интересует людей. Дорогое дитя моего сердца, если вы разделяете мое отвращение к этой преступной теории, то примените к обществу, как и все здоровые духом люди, лишь теорию долга. Да, все члены общества имеют тысячи различных обязанностей друг перед другом. По-моему, герцог и пэр гораздо больше обязаны ремесленнику и бедняку, чем бедняк и ремесленник обязаны герцогу и пэру. Чем больше преимуществ предоставляет человеку общество, тем серьезнее должны быть и его обязанности, причем этот принцип одинаково справедлив и в торговле и в политике, где размер получаемой выгоды зависит от количества затраченного труда. Каждый платит свой долг обществу как он может. Разве не исполнил свой долг наш фермер из Реторьера, когда он отходит ко сну после тяжких трудов? Несомненно, он лучше исполнил его, чем многие высокопоставленные лица. Рассматривая с этой точки зрения общество, где вы желаете занять место, достойное вашего ума и способностей, вы должны твердо держаться следующего принципа: никогда не поступаться ни своей совестью, ни интересами общества. Хотя моя настойчивость может показаться излишней, я умоляю вас, да, ваша Анриетта умоляет вас хорошенько вдуматься в смысл ее слов. Это правило, столь простое с виду, означает, дорогой, что такие качества, как прямота, честь, верность и учтивость, приведут вас к успеху наиболее прямым и надежным путем. Вы не раз услышите в этом эгоистическом мире, что чувства мешают карьере, что слишком строгое соблюдение правил нравственности замедляет продвижение вперед. Вы встретите людей наглых, невежественных и недальновидных, которые обижают простого человека, грубят пожилой женщине и отталкивают какого-нибудь славного старика, считая, что никто из них им никогда не пригодится, а позже вы замечаете, что эти люди укололись о шипы, которые вовремя не сумели обломать, и погубили свою будущность из-за пустяков. Между тем человек, смолоду усвоивший принцип долга, не встретит препятствий в обществе; быть может, он не очень быстро добьется удачи, но его положение будет прочным, и он сохранит его в то время, как другие скатятся вниз!

Если я скажу вам, что применение этой теории требует прежде всего светских манер, вы подумаете, пожалуй, что в моих наставлениях слишком чувствуется влияние королевского двора и воспитания, полученного мной в семействе Ленонкуров. Да, мой друг, я придаю огромное значение этой науке, хотя она и кажется маловажной. Привычка вращаться в высшем обществе столь же необходима, как и обширные, разнообразные знания, которыми вы обладаете, и она нередко заменяла людям образование. Так, иные светские невежды, наделенные природным умом и сообразительностью, достигли высот, недоступных другим, более достойным, чем они. Я хорошо изучила вас, Феликс, ибо мне хотелось знать, не испортила ли школа ваших дарований. Одному богу известно, с какой радостью я увидела, как легко вам приобрести то немногое, чего вам еще недостает! Некоторые люди, получившие светское воспитание, имеют лишь внешний лоск, ибо истинная учтивость и приятные манеры порождаются сердечностью и чувством собственного достоинства. Вот почему, несмотря на прекрасное воспитание, многие дворяне не умеют держать себя, а иные выходцы из буржуазной среды обладают прирожденным тактом и после нескольких уроков светского обхождения приобретают превосходные манеры. Поверьте несчастной женщине, которая никогда не покинет пределов своей долины, это благородство, эта милая простота в разговоре, манерах, поступках и даже в обстановке дома составляет как бы поэзию внешней жизни, и обаяние ее неотразимо; судите же о ее могуществе, когда она исходит прямо от сердца! Учтивый человек, дорогой мой, как бы забывает о себе ради других; однако у многих людей учтивость чисто напускная и спадает, точно маска, едва ущемленный эгоизм покажет свои коготки, и тогда великие мира сего становятся отвратительны. Но я хочу, чтобы вы были иным, Феликс! Истинная учтивость — цветок милосердия, в ней заключена идея христианства, которая побуждает человека поистине забывать о себе. В память Анриетты не будьте подобны иссякшему источнику, вдохните жизнь в застывшую форму! Не бойтесь оказаться жертвой этой социальной добродетели; рано или поздно вы соберете урожай, который принесут зерна, якобы брошенные вами на ветер. Мой батюшка заметил как-то, что человек, из учтивости дающий пустые обещания, лишь оскорбляет просителей. Если вас попросят о чем-нибудь, чего вы не можете сделать, откажите наотрез, не внушая ложных надежд; и наоборот, дайте не мешкая то, что вы в состоянии даровать; это облагородит ваш характер, и, приобретя, кроме того, репутацию человека слова, вы высоко подниметесь в глазах общества. Мне кажется, на нас больше гневаются за обманутую надежду, нежели бывают нам благодарны за оказанную милость. А главное, мой друг, — эти тонкости я прекрасно изучила, а потому могу с уверенностью говорить о них, не будьте ни доверчивы, ни банальны, ни чересчур ревностны, избегайте этих трех подводных камней! Слишком большая доверчивость понижает почет, которым мы пользуемся, банальность навлекает на нас презрение, излишнее рвение дает повод помыкать нами. Кроме того, дорогое дитя, в жизни у вас будет не больше двух-трех друзей, и ваше полное доверие принадлежит им по праву; не значит ли предавать их, открывая свою душу многим? Даже если вы близко сойдетесь с некоторыми людьми, будьте с ними сдержанны, говорите поменьше о себе, словно им суждено стать вашими соперниками, противниками или врагами: в жизни бывают всякие случайности. Итак, не будьте ни слишком холодны, ни слишком горячи, сумейте найти золотую середину, ибо, придерживаясь ее, вы никогда себя не скомпрометируете. Поверьте, воспитанный человек должен быть так же далек от трусливой снисходительности Филинта, как и от суровой добродетели Альцеста[43]. Талант писателя вызвал к жизни подлинные характеры, которые поражают своей правдивостью понимающих зрителей. Конечно, зрители будут скорее сочувствовать смешным сторонам добродетели, чем глубочайшему презрению, скрытому под добродушием эгоиста, но они сумеют уберечься от обеих крайностей. Что касается банальности, то она может привлечь к вам сердца нескольких простаков, которые найдут, что вы очаровательны; но люди, привыкшие наблюдать и оценивать человеческие достоинства, заметят ваш недостаток, и вы быстро упадете в их глазах, ибо банальность — прибежище слабого. Слабых же, к сожалению, общество презирает, видя в каждом из своих членов лишь ту пользу, которую из него можно извлечь; впрочем, оно, быть может, право: ведь сама природа осуждает на смерть несовершенные существа. И склонность женщины покровительствовать слабым, вероятно, объясняется той радостью, с какой она борется против слепой силы и добивается торжества разума и сердца над грубой материей. Но общество скорее похоже на мачеху, чем на мать: оно любит лишь детей, которые льстят его тщеславию. Что до рвения, этой главной и благороднейшей ошибки молодости, которая испытывает подлинную радость, проявляя свои силы, и сначала сама себя обманывает, а потом бывает обманута другими, приберегите его для тех, кто может вознаградить вас, приберегите свое рвение для женщины и для бога. Не выставляйте на ярмарке жизни сокровища своего сердца, не вкладывайте их в политические интриги, ибо вы получите взамен лишь побрякушки. Повинуйтесь голосу той, кто велит вам всегда поступать благородно и не растрачивать себя попусту, ибо людей интересуют не ваши достоинства, а лишь польза, которую вы можете им принести. Говоря языком образов, близким вашей поэтической натуре, даже огромных размеров цифра, будь она начертана карандашом или выведена золотом, останется только цифрой. Как сказал один из наших современников: «Поменьше усердия!»[44]Усердие граничит с глупостью, оно приносит разочарование; вы никогда не встретите в высоких сферах пламя, соответствующее вашему горению: короли, как и женщины, считают, что ублажать их — ваша обязанность. Как ни горек этот принцип, он справедлив, но не впадайте в отчаяние. Вложите свои чистые чувства в область, недоступную пошлости, где их цветы вызовут страстные восторги ценителя, где художник будет влюбленно грезить о совершенном произведении искусства. Долг, дорогой мой, не имеет ничего общего с чувством. Делать то, что обязан, не значит делать то, что хочешь. Мужчина должен хладнокровно пожертвовать жизнью ради родины, но может с восторгом отдать ее любимой женщине. Одно из важнейших правил поведения — поменьше говорить о себе. Попробуйте как-нибудь разыграть комедию и, находясь среди людей неискушенных, говорить с ними только о своей особе; рассказывайте им о своих страданиях, удовольствиях, делах, и вы скоро увидите, как притворный интерес сменится безразличием, затем скукой, и если хозяйка дома вежливо не прервет потока вашего красноречия, гости понемногу отойдут от вас под всякими благовидными предлогами. Но если вы захотите привлечь на свою сторону все симпатии, прослыть человеком любезным, остроумным и надежным, говорите с людьми о них самих, найдите способ выставить их в выгодном свете, даже затронув вопросы, якобы им чуждые; и тотчас же морщины на лбу разгладятся, лица расцветут улыбками, и после вашего ухода все станут наперебой расхваливать вас. Совесть и внутренний голос подскажут вам границу между угодливой лестью и любезностью. Еще одно замечание об искусстве вести беседу. Мой друг, молодежь склонна высказывать необдуманные суждения, эта горячность делает ей честь, но и приносит вред; вот почему в прежнее время молодых людей, изучавших жизнь под покровительством вельмож, обязывали в обществе хранить молчание. Ибо некогда дворянство, как и искусство, имело своих учеников, своих пажей, преданных господам, которые их кормили. Нынешняя же молодежь получает скороспелое воспитание, а потому судит свысока о поступках, мыслях, книгах; она рубит сплеча, еще не научившись владеть мечом. Избегайте этого недостатка. Ваши критические суждения будут оскорбительны для многих, а люди скорее прощают полученный втайне удар, чем обиду, нанесенную публично. Молодые люди нетерпимы, ибо они не знают жизни и ее тягот. Пожилой судья мягок и добр, молодой судья неумолим; один знает все, другой — ничего. К тому же за всеми человеческими поступками кроется множество причин, судить о которых дано лишь богу. Будьте строги только к самому себе. Счастье — в ваших руках, но никто на этом свете не может возвыситься без чужой помощи. Итак, бывайте в доме моего батюшки, двери его для вас открыты, а знакомства, которые вы там приобретете, пригодятся вам во многих случаях жизни; но не делайте ни малейшей уступки моей матушке: она сотрет в порошок того, кто гнет спину, но будет восхищаться тем, кто дает ей отпор; по своему характеру она похожа на железо, которое раздробит любой хрупкий предмет, но станет мягче, если его ковать. Итак, старайтесь понравиться моей матушке; если вы завоюете ее расположение, она введет вас в великосветские салоны, где вы приобретете необходимый лоск, научитесь искусству слушать, говорить, отвечать, здороваться, откланиваться; вы усвоите светское обхождение, обретете то неуловимое «нечто», которое имеет так же мало отношения к подлинному превосходству, как и одежда — к гениальности, но без этого «нечто» самый талантливый человек никогда не будет допущен в высшее общество. Я хорошо вас знаю и уверена, что не обольщаюсь, видя вас заранее таким, каким хочу, чтобы вы стали: простым и мягким в обращении, гордым без надменности, почтительным с пожилыми людьми, предупредительным без угодливости, а главное, скромным. Блистайте остроумием, но не служите забавой для других. Знайте, если ваше превосходство заденет посредственного человека, он промолчит, но затем скажет о вас: «Ну и забавник!» — и презрительный оттенок этих слов повредит вам. Пусть ваши достоинства будут неоспоримы. К тому же не старайтесь нравиться людям. В отношениях с ними следует придерживаться холодной учтивости, не переходящей, однако, в оскорбительную дерзость; в обществе почитают того, кто ведет себя пренебрежительно, и эта манера поможет вам снискать благосклонность всех женщин, которые будут уважать вас за то, что вы не слишком цените расположение мужчин. Не надо терпеть возле себя людей, потерявших доброе имя, даже в том случае, если они не заслуживают своей участи, ибо свет требует у нас отчета в наших привязанностях и антипатиях. Пусть ваши суждения о людях будут обдуманы не спеша, но бесповоротны. Если будущее покажет, что вы правильно поступили, оттолкнув некоторых людей, вашей похвалы станут домогаться; таким образом вы заслужите то молчаливое уважение, которое возвеличивает человека среди ему подобных. Итак, вы вооружены цветущей молодостью, подкупающим обаянием и мудростью, которая помогает удержать завоеванное. Все, что я вам сказала, можно было бы вкратце выразить старинной поговоркой: положение обязывает!