Смерть под колоколом - Роберт ван Гулик

Кивком судья выразил свое одобрение, и его жена продолжала.

— Возвращаясь с четвертого двора, я спрашивала себя, не было ли лучше, если бы мой господин заранее меня предупредил. Его покорная служанка выбрала бы ему новых жен со всей необходимой тщательностью.

Судья поднял брови.

— Мне жаль, — сказал он, — что вы не одобряете мой выбор.

— Никогда бы не позволила себе критиковать вкусы моего господина, — возразила первая жена несколько холодным тоном, — но мне также надлежит заниматься поддержанием гармоничной атмосферы в вашем доме. Как не заметить, что эти молодые особы весьма отличаются от других ваших жен? И я очень опасаюсь, что пробелы в их воспитании отнюдь не облегчат поддержание доброго согласия, которое царило до сих пор в этом доме.

Судья Ди встал и сухо заметил:

— В этом случае ваш долг совершенно ясен. Вы устроите так, чтобы эти пробелы — а их существование я признаю — поскорее исчезли. Вы лично займетесь обучением вновь прибывших. Пусть они научатся вышиванию и другим искусствам, знакомым женщинам вашего положения. Им следует дать некоторые навыки письма. Повторяю, ваша точка зрения мне вполне понятна. Пока что они будут общаться только с вами. Вы будете меня извещать об их успехах.

Первая жена встала одновременно с судьей. Когда он замолк, она сказала:

— Долг вашей скромной служанки — привлечь внимание господина к еще одному обстоятельству. С тем, что я получаю на хозяйство, мне будет не просто выдержать расходы, вызываемые этим увеличением вашего дома.

Судья извлек серебряный слиток из своего рукава и положил на стол.

— Это на приобретение ткани, необходимой для шитья их платьев, и на другие дополнительные расходы.

Первая жена низко поклонилась.

С тяжелым вздохом судья вышел. Трудности начались!

Миновав множество коридоров, он вышел на четвертый двор, где застал барышень Абрикос и Голубой Нефрит любующимися своим новым жильем.

Упав на колени перед судьей, они поблагодарили его за доброту. Он попросил их встать, и Абрикос почтительно передала ему запечатанный конверт.

Судья вскрыл письмо. Оно содержало расписку в получении денег, внесенных за покупку двух молодых женщин, а также изысканно вежливую сопроводительную записку от управляющего начальника уезда Ло. Письмо он положил в карман, а расписку вернул девице Абрикос, советуя тщательно ее сохранить на случай, если их прежний владелец однажды попробует заявить на них свои права. Затем он добавил:

— Первая жена лично займется вами. Она расскажет вам о наших обычаях и приобретет ткань для ваших платьев. В течение десяти дней, пока ваши новые платья не будут готовы, вы не будете выходить из этих покоев.

Еще несколько минут благожелательно поговорив с ними, судья вернулся в кабинет, где велел слугам постелить ему постель на ночь.

Сон долго к нему не приходил. Его осаждали сомнения в мудрости своих поступков. С тревогой спрашивал он себя, не превосходит ли поставленная им задача его силы. Влиятельный, безмерно богатый Линь Фан будет опасным и беспощадным противником. Его чрезвычайно расстроил и холод, возникший в его отношениях с первой женой, потому что до сих пор семейный очаг был для него мирным укрытием, где он отдыхал от груза официальных обязанностей.

Снова и снова перебирая в уме все поводы для тревоги, он смог заснуть лишь очень поздно.

В течение двух последующих дней трое помощников в отчетах не отметили ничего особенного.

Линь Фан не выходил из дома и, казалось, проводил все свое время в библиотеке. Тао Ган приказал рабочим, которые разбирали развалины, не трогать стену второго двора. Они вырубили в ней временную лестницу и выровняли верхнюю площадку. Удобно устроившись на солнце, Тао Ган сверху обозревал дом Линь Фана и бросал свирепый взгляд на управляющего каждый раз, когда его видел.

По сообщению Цяо Тая, на ферме жили трое людей, проводивших время либо в уходе за овощами, либо в работе на джонке, которая все еще стояла на якоре у причала. В канале Цяо Тай выловил двух великолепных карпов, которых торжественно передал повару судьи Ди.

Ма Чжун устроился на обширном чердаке склада шелка, расположенного напротив дома госпожи Лян. Там он развлекался тем, что обучал борьбе и кулачному бою исключительно одаренного молодого стражника. Госпожа Лян ни разу не выходила из дома. Время от времени отправлялась за покупками старая служанка. Поблизости не показалось ни одной подозрительной личности.

На третий день какой-то кантонец подошел к Южным воротам. Под предлогом совершенного поблизости грабежа солдаты охраны его задержали. При нем обнаружили толстое письмо, адресованное Линь Фану.

Внимательно его прочитав, судья Ди не обнаружил ничего подозрительного. Это был чисто торговый отчет, посланный агентом Линь Фана из другого города. Но важность задействованных средств — речь шла о многих тысячах серебряных монет в одной сделке — поразила начальника уезда.

Переписав письмо, гонца освободили, и Тао Ган увидел, как вечером он явился к Линь Фану.

Вечером четвертого дня Цяо Тай, прогуливаясь по берегу канала, нос к носу столкнулся с управляющим Линь Фана. Несомненно, тот вплавь добрался по реке, незаметно для солдат проскочив под решеткой.

Выступив в роли разбойника с большой дороги, Цяо Тай оглушил управителя и освободил от письма, которое при нем находилось. В этом адресованном высокопоставленному чиновнику в столице послании в завуалированной форме предлагалось немедленно перевести начальника уезда Пуяна на новое место. Его сопровождал чек на пятьсот золотых слитков!

На следующее утро слуга Линь Фана принес жалобу судье Ди. В ней сообщалось, что управляющий кантонского купца только что подвергся нападению и был ограблен. Судья приказал немедленно расклеить объявление, в котором предлагалось вознаграждение в пятьдесят серебряных монет любой особе, могущей предоставить сведения о подлом налетчике. Похищенное Цяо Таем послание он поместил в дело, чтобы при случае им воспользоваться.

Это был первый ободряющий признак, но за этим новых не последовало, и вторая неделя минула без каких-либо событий.

Судья начал утрачивать свою обычную невозмутимость и стал раздражителен. Любопытная вещь: его внезапно стали интересовать армейские передвижения, и он принялся изучать циркуляры соседних начальников уездов, оповещающие о движении войск. Он даже стал укреплять дружеские отношения с местным гарнизонным командиром — удручающе скучной личностью, несмотря на свои военные таланты, и часами расспрашивал его о размещении вооруженных сил в области.

На юго-западе провинции фанатики новой религиозной секты сомкнулись с бандой разбойников, попытавшись начать вооруженный мятеж, и судья сделал многочисленные записи об этом заговоре. Казалось совершенно невероятным, что эти волнения когда-нибудь затронут Пуян, и секретарь Хун чесал в затылке, тщетно пытаясь разгадать причины такой заинтересованности.