В любви брода нет - Галина Владимировна Романова

Рядом с лифтом стоял здоровенный малый. Стоял к ней спиной и, казалось, совсем не обращал на нее внимания, но она почему-то испугалась. А тут еще лифт, как назло, куда-то провалился. И свет горел лишь на площадке второго этажа. Все, как нарочно, и все сразу.

Верочка сжалась, будто изготовилась к прыжку, и принялась украдкой рассматривать позднего гуляку.

Высокий, широкий в кости, с огромными ручищами и бычьей шеей. На голове спортивная кепка с таким длинным козырьком, что лица под ним почти не видно. И еще очки… Солнцезащитные очки, которые особенно ее насторожили. С какой, спрашивается, стати надевать темные очки в темное время дня, да еще в темном парадном?! Не иначе, человеку не хочется быть узнанным. Почему? А может… Ей даже дурно сделалось при мысли, что этот малый следит за ней по особому распоряжению Геральда. Точно! Этот мерзавец, уезжая, оставил при ней соглядатая, чтобы тот потом доложил ему по минутам обо всем и обо всех, кто посмеет к ней приблизиться. Какая же скотина!..

Двери лифта распахнулись как раз в тот момент, когда она совсем уж было собралась идти к себе на седьмой этаж пешком. Без лишних опасений Верочка шагнула в кабину и вызывающе уставилась на незнакомца.

— Вам какой этаж? — спросила она, едва не фыркнув, когда тот замешкался с ответом.

— Девятый, — обронил мужчина после непродолжительного раздумья.

— Ага! Хорошо. — Она нажала кнопку седьмого и с плохо скрытой брезгливостью произнесла: — Как вам не стыдно!

— Что?!

Ему пришлось оглянуться на нее и даже чуть поднять голову, чтобы поймать выражение ее глаз. Для женщины она была достаточно высокой, и из того положения, в котором он стоял, рассмотреть ее лицо ему не удавалось. Потому и пришлось поднять голову.

Она смотрела на него очень смело и вызывающе. Странно это было как-то, если учесть, что видела она его впервые и знать о нем не знала ничего. Или… знала?! От того самого мента и узнала?! Черт! Ну, не нравится ему это дело, хоть режьте его на куски, не нравится. Ох, Инга, Инга, хочется верить, что ты понимаешь, что делаешь…

— Вам, должно быть, стыдно работать на таких людей? — спросила Вера все с тем же выражением гадливости на лице.

— На каких? — Тут он, к стыду своему, почувствовал, как по спине у него градом покатились мурашки. Чего не бывало никогда… — Что вы имеете в виду?

— Бросьте прикидываться! — вконец осмелела Верочка. — Вы же следите за мной, это очевидно! Как вам самому-то не противно!

Были бы у него силы, он бы остановил сейчас эту чертову кабину и умчался от этой ведьмы куда подальше. Что она такое говорит!!! Неужели она обо всем догадывается?! Тогда она должна бояться его пуще смерти самой, а она… просто издевается над ним.

— Уверяю вас, вы заблуждаетесь, — промямлил он потерянно и отвернулся от ее пронзительных насмешливых глаз, которые жгли его хлеще каленого железа.

— Ах, да бог с вами, — откликнулась она, уже выходя из распахнувшихся дверей лифта. — Пусть это будет на вашей совести, если она у вас есть…

И ушла к себе, а он поехал дальше. Вышел двумя этажами выше и прислушался. Тихо. Постоял минут десять, слушая тишину засыпающего дома, вызвал лифт и поехал вниз. Он сел в свою машину и несколько минут смотрел на ее темные окна. Почему-то он был уверен в том, что она сейчас стоит у одного из них и внимательно следит за ним.

— Дерьмо! — выругался Иван, с силой ударив по рулю, и повторил: — Дерьмо, твою мать!!!

Он не знал, что из Ингиной затеи выйдет, но в одном был уверен абсолютно точно — убить эту дамочку ему будет совсем-совсем непросто…

Дождавшись, пока этот странный малый, сильно заробевший от ее проницательности, уберется со двора на своей длинной хищной машине, Верочка прямиком двинулась к телефону.

С самого краешка под аппаратом у нее был подоткнут крохотный бумажный листок с номером Назарова. Он сегодня сунул ей его в руку, попросив позвонить как-нибудь. Видимо, это самое «как-нибудь» настало, раз ей приспичило позвонить не кому-либо, а именно ему.

Ничуть не смущаясь того, что часы только что отзвонили полночь, Верочка быстро набрала его номер и замерла с сильно бьющимся сердцем. Что она станет говорить ему, она пока не знала. Придумает что-нибудь. Или обнаглеет настолько, что зазовет его в гости. А почему нельзя?! Кто сказал, что нельзя?! Геральд?! Да пошел он… Или этот здоровый малый, нанятый им для слежки, может ей запретить принимать у себя в гостях мужчину? Пусть тоже катится ко всем чертям! Умники нашлись! Диктовать ей вздумали, как и с кем жить! Еще чего!..

— Алло, — голос у Сан Саныча был хриплый и усталый.

Наверняка спал, мелькнуло запоздалое раскаяние, но отступать было поздно.

— Саша, добрый вечер, — проговорила она быстро, испугавшись того, что сейчас не скажет ему ничего и бросит трубку, а потом снова будет мучиться и собираться с силами. — Вы не спали?

— Вера?! Вы?!

Он просто не поверил, что она может позвонить ему. И не потому, что на улице хозяйничала ночь, а потому, что Вера не могла ему позвонить так скоро. Это было бы слишком…

— Я это, Саша. Я вас не разбудила? — спросила она с легким смешком, испытав неимоверное облегчение от той робкой радости, с которой он ответил ей. — А мне что-то не спится, вот я и решила… позвонить.

— Что-то случилось?! — Ему тут же вспомнились красные «Жигули» с тонированными стеклами, о которых он продумал сегодня весь остаток дня. — У вас все в порядке, Верочка?! Ничего не случилось?!

У него просто голос сел при мысли, что с ней могло случиться нечто ужасное.

Господи! Никто и никогда так за нее не боялся. Никто и никогда… Даже когда она рожала Данилку, за нее некому было бояться, Геральд был уверен в успехе и современной медицине. Даже когда задерживалась с работы после второй смены, никто за нее не боялся. Геральд считал, что она не способна провоцировать хулиганье и насильников. Даже, смешно сказать, когда ее тряхнуло током, он оставался спокойным, заметив на ее ногах тапочки на резиновой подошве. Просто бред какой-то…

— У меня все в порядке, Саша, — поспешила она его успокоить, потому что он снова и снова повторял одно и то же: — Мне просто одиноко, и все. Разве человеку не может быть одиноко?

— Может, — отозвался он односложно и шумно задышал в трубку. — Я знаю об одиночестве все… или почти все.

— А я в кино сегодня ходила, — вдруг похвасталась она и тут же пробормотала с тяжелым вздохом: — И пожалела, знаете ли. Все по парам, как в той песне. А я совсем одна.

— Знаю, — перебил он ее. — Я тоже один. И в кино не хожу по той же самой причине.

— Правда? Вы никогда не говорили об этом… Господи, я, наверное, сошла с ума, раз несу всякий вздор! Полночный вздор… Назовем это так… — Она беззвучно рассмеялась. — Вы простите меня, Саша. Это была плохая идея — поднимать вас среди ночи с постели.