Сон, ставший жизнью - Андрей Сиротенко

Степана на том обряде не было. Приходил он редко и только потому, что я его упрашивал. Мой друг не верил в мистику. Когда он был вместе с нами, чаще всего ничего не получалось. Разве что шорохи необычные раздавались. Но Степан всегда объяснял, что такое в любом деревенском доме можно услышать. Тем более ночью или в поздних сумерках. Тут нечему удивляться. Мы сами хотим быть испуганными и принимаем всё чересчур близко к сердцу. Если бы он видел тот обряд… Зато сейчас веры у него должно появиться хоть отбавляй.

– Не забыл, – охотно согласился я, заново переживая воспоминания о проведённом здесь времени. – Небольшая перестановка сбила меня с толку поначалу, – всё-таки оправдался я.

– Да, но спутать хату Гаврилы у леса с чем-то другим тяжело.

Я, не вставая с кровати, выглянул в окно. Там начинался новый день. Солнце деловито поднималось из-за линии горизонта, освещая жёлтым светом передний край густого деревенского леса.

– Я думал, что перемещение перекинет нас в несуществующее место, – протянул Степан, поглаживая рукой подбородок. – Это же вполне себе реальное. Тот домик в новогодней игрушке совсем не походил на летнюю хату Гаврилы.

– Во-первых, тот домик в шарике был местом, где находится баба Юля, – сухо поправил я Степана. – И здесь знахарки нет. А во-вторых… Да, ты прав. Тоже не понимаю, почему мы остались в деревне, сменив лишь место пребывания.

– Может, отгадка находится снаружи? – осторожно предположил Степан, показывая рукой на дверь.

Я поднялся с кровати и подошёл к окну рядом со столом. Так картина того, что происходило на улице, была более обширной. Однако ничего подозрительного и необычного я всё равно не увидел. Высокая трава легко покачивалась от слабых порывов ветра. По пыльной дороге не шёл ни один человек и не ехала ни одна повозка. И это тоже вполне себе обыденная картина.

– Пока не выйдем отсюда, не разберёмся, – подвёл итог увиденному я.

Взгляд мой упал на дальний угол стол. За электрической плиткой лежала красная помада, свечка, колода карт и салфетка. Мы всегда убирали за собой после обряда эти вещи. Один раз забыли, так Василиса потом неделю на улицу не выходила. Её родители жёстко ругали за всякое непонятное. Говорили, что зло не дремлет, а потому нечего его попусту тревожить. И неважно, что цель обряда – просто попугать самих себя. Кто оставил эти вещи здесь на столе? Кто-то ещё практикует здесь вызов Пиковой Дамы? Или таким образом проявляется нереальность того места, в которое нас забросило перемещение Домового? Рядом с предметами для обряда вызова Пиковой Дамы лежали два веника сухой крапивы. Они-то зачем здесь? Степан, заметив, что я изучаю содержимое стола, тоже перевёл туда взгляд. Недовольно поцокав языком и отрицательно покачав головой, он поднялся с кровати и подошёл ко мне.

– Знаешь, над чем мне Домовой советовал поразмыслить? – я не стал отвечать Степану, потому что вопрос явно предполагал некий ответ, который не принимал во внимание то, что мог бы сказать я. – Почему ты так хорошо запоминаешь свои кошмарные сны? Кошмары ведь абсолютно всем снятся, ну, может, кому-то реже, кому-то чаще. И даже если, проснувшись, мы помним, что произошло в ночном видении, то уже через пару дней в памяти не остается ни одной детали. В голове сидят только самые яркие кошмары, да и то пара-тройка таких наберется. Я вот навскидку вообще ничего не помню, кроме снов с падением, – он пожал плечами. – Домовой предположил, что здесь может крыться некая разгадка или способ, как выжить, увидев очередной ужас.

Оказавшись в новогоднем шарике, мой друг говорил достаточно умные мысли, которые раньше не всегда за ним водились. Так повлияла на него магия перемещения Домового? Или ответ кроется в чём-то ещё?

– Предположил или точно знает и не может сказать? – самому себе вслух пробубнил я. Степан расслышал мою фразу, но комментировать не стал. – В лоб мне трудно выдвинуть какую-то версию. Многие сны я записывал, потому что думал, что когда-то они мне пригодятся. Буду читать своим детям по вечерам вместо тех страшилок, что уже давно избиты. А записанное рукой всегда откладывается в памяти. Да и перечитывал я их неоднократно. Какие-то сны, как ты правильно отметил, запомнились ввиду своей особой кошмарности.

– Где эти записи? – уцепился за мою фразу Степан.

– В городе, тут нет ничего, – озадаченно проговорил я. – Что ты хочешь извлечь оттуда? Будешь сверяться с каждым пережитым кошмаром, проверять, всё ли точно произошло в соответствии с написанным? – сощурившись, я посмотрел другу в глаза.

– Не совсем… – Степан постучал по подоконнику, собирая мысли воедино и вычленяя из них самое важное. – Можно было бы попробовать дописать там что-то или убрать факты о возможной смерти.

– Думаешь, мы можем повернуть время вспять? Что написано пером, не вырубишь топором, – назидательным тоном повторил я известную пословицу.

– В том-то и дело. Записал, а теперь не вырубить… Почему-то мне кажется, что сны, которые будут попадаться нам, из числа тех, что ты записывал. Без изменений и дополнений.

Я задумался над словами Степана. Возможно, в его предположении есть что-то интересное. Да, рыжебородый дед каким-то образом получил доступ к моей тетради и нагло претворяет в жизнь то, что написано там. Но как это поможет мне? Заполучить свои записи я не смогу. Поменять что-то в них – тоже. Вспомнить все записанные сны я могу, только вот они не имеют концовок. То есть это поможет лишь заранее разгадать появление нового кошмара, но не убережёт от возможной смерти. Или Домовой сказал эту фразу Степану просто так? Как и рыжебородый дед, который сам себе противоречит, сбивая меня и сея в душе смуту сомнений и подозрений.

– А твои записи содержали только сны?

– Эмм… – я мысленно представил свою тетрадь и то, что записывал на её страницах. – По большей части, да. Я, конечно, иногда записывал пространные рассуждения о том о сём или перечислял события того или иного дня, но тетрадь не являлась дневником. Скорее, сборник маленьких рассказов.

– Ну-ка приведи примеры, что ты записывал такого-сякого?

– Да много чего, – я попытался вспомнить сделанные записи. – Как в лесу заблудился, когда с бабушкой за грибами ходил.

– Я помню этот случай, – кивнул Степан. – Всей деревней тогда тебя искали. Оказалось, что твоя бабушка перепутала тропинки, и вы в соседнюю деревню ушли. Мамка твоя седые волосы тогда первые приобрела. Но нагоняй ты не получил.

– Да, бабушка взяла всю вину на себя. Не послушала меня, а я ведь точно ей направление указал…

– Угу, и в лесу мы как раз ещё не были… – зачем-то вставил Степан.

– Так… Что ещё? Как на Ивана Купала телегу у Стаса перевернули и мороженым Машку обмазали. Много чего… Всё бесполезное, в основном. Или… – я мысленно перевернул несколько страниц. – Как дом у Васьки сгорел. Помнишь?

– Помню, – глаза Степана загорелись. – Вот тебе и зацепка. Про змей сон тоже есть?

– Есть… – ошарашенно согласился я.