📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаАйзек и яйцо - Бобби Палмер

Айзек и яйцо - Бобби Палмер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 61
Перейти на страницу:
раз с кем-то виделся. На Джой – яркий комплект бижутерии: сережки, браслет и ожерелье. Туфли и сумка идеально сочетаются с удивительно чистым платьем. На Айзеке – старые, изъеденные молью носки и дырявые тапки. Треники усыпаны крошками и расцвечены засохшими пятнами от пролитого соуса. А халат не знал стирки вот уже… ладно, он понятия не имеет сколько. Неприятнее всего обнаружить на себе одну из пижамных футболок Мэри. Ту, на которой написано «Я люблю коз». Он не помнит, когда успел надеть ее, зато прекрасно понимает, что раньше она ни за что бы на него не налезла.

– Ты вообще ешь? – интересуется Джой. На ее лице застывает выражение искреннего беспокойства. – Мама настояла, чтобы я завезла тебе кое-что.

В руках Джой держит пакет с перехваченными тонкими резинками пластиковыми контейнерами – мать передала ему всевозможные супы и гуляши. Так она выражает свою заботу – а вот Айзека заботит только футболка Мэри, пропахшая его потом.

– Скажи ей спасибо, – механическим голосом говорит он.

– Можешь и сам ее поблагодарить.

– Скажи ей спасибо, – повторяет Айзек, пропуская ее предложение мимо ушей.

– И только попробуй не съесть, – продолжает Джой, тоже игнорируя его слова. – А не то скажу ей, будто ты заявил, что она растеряла кулинарные навыки.

Джой пошутила. Айзек знает, что на этом месте нужно посмеяться, но не может вспомнить, как это делается. Вместо этого он закашливается. Повисает неловкая пауза. Джой пересекает коридор, пытаясь всучить ему пакет. Айзек вздрагивает, отшатывается и указывает неслушающейся рукой на кухню. Джой вздыхает и, качая головой, направляется к столу. Она ставит пакет и выуживает что-то из своей вместительной дамской сумки: яркие бутылки с соками, гремучие баночки поливитаминов, какой-то протеиновый порошок неприятного водорослевого оттенка. Айзек через дверной проем наблюдает, как она выкладывает все это на столешницу. Он старается держаться на безопасном расстоянии, словно боится, что таблетки и напитки окажутся радиоактивными. Разобравшись с продуктами, Джой снова поворачивается к нему. Повисает еще одна, еще более неловкая пауза. Для виду Айзек выплевывает в разверзшуюся между ними бездну ни к чему не обязывающее замечание:

– У тебя новая прическа.

– А у тебя – старая, – отвечает она. – Выглядишь просто ужасно, Айзек.

С этими словами она разворачивается на каблуках и исчезает из виду, оставляя Айзека размышлять о том, как ужасно он выглядит. Он поворачивается к висящему на стене прихожей зеркалу и принимается изучать свое лицо. Его волосы, прочерченные преждевременной сединой, и правда торчат во все стороны, отрицая гравитацию и делая его похожим на Франкенштейна. Один только взгляд на собственную бороду вызывает у него зуд. Рядом с зеркалом висит их с Мэри фотография из фотобудки, которая была сделана на свадьбе Джой. На снимке он улыбается. В зеркале – нет. В зеркале он не просто серьезен – его лицо кажется совершенно лишенным способности улыбаться. Ямочки на его щеках заросли колючей проволокой бороды, мимические морщинки одрябли и обвисли. Кажется, его лицо истлевает на глазах. Айзек подцепляет уголки рта указательными пальцами и пытается растянуть губы в подобии улыбки. Когда он обнажает зубы и десны, его лицо приобретает еще большее сходство с разлагающимся черепом. То, насколько ужасно он выглядит, удивляет его. Но вместе с тем радует. Он испытывает странное удовлетворение от слов Джой, чувствуя себя монахом-самобичевателем, несущим епитимью. Если бы Джой сказала, будто он выглядит хорошо, он мог бы забеспокоиться, что идет на поправку непозволительно быстро.

– Айзек! – зовет его Джой, перекрикивая закипающий чайник.

– Что? – Он вваливается на кухню.

– Куда делись все кружки?

Айзек вспоминает о прячущемся в шкафу на втором этаже яйце, и его захлестывает обжигающая волна паники. Он косится на ведущую в коридор дверь и откашливается.

– Весенняя уборка.

– Кружек? – Она переводит взгляд на совершенно пустую сушилку для посуды. Две единственные в доме тарелки лежат в раковине, залитые бобовым соком.

– И тарелок, – упреждает он ее вопрос.

Джой стоит, прислонившись к разделочному столу, и хмуро смотрит на Айзека. Она выключает чайник и скрещивает руки на груди. За стеной с пронзительным визгом запевает саксофон.

– Как твоя рука?

Айзек уже и забыл, что ломал ее. Освобожденная от гипса кожа выглядит тонкой, липкой и желтоватой, будто обтягивает руку мертвеца.

– В порядке.

– А ты как? – не дает ему выдохнуть Джой.

Этот вопрос застает Айзека врасплох. Ответа у него нет.

– В порядке.

– Правда?

– По большей части.

– Ты не брал трубку.

– Я написал тебе на почту.

– Я видела.

– Я хожу к психотерапевту.

– Я знаю, – отзывается она. – Раз в неделю. В лучшем случае.

– Уже что-то.

– Нет, если все остальное время ты сидишь один в четырех стенах.

– Я не один, – возмущается Айзек и тут же – слишком поздно – прикусывает язык.

Джой молча прищуривает глаза. Ее взгляд скользит по бледным красноватым разводам на стене, по вмятинам, оставленным посудой на дверце холодильника, по заляпанной самой разнообразной едой двери в гостиную и наконец останавливается на каминной полке. На жестяной коробке из-под печенья.

– Серьезно? – спрашивает она.

Айзек озадаченно поворачивается, замечает жестянку и чувствует, как на щеках разгорается румянец.

– Ей здесь нравится, – бормочет он.

Поэтому Айзек и не хотел никого видеть. Чтобы его не заставляли думать о тех вещах, о которых он думать не хочет. Об алкоголе. О похоронах. Перед глазами проплывают вновь обретенные забытые воспоминания. Как одетая в черное Джой не может позволить себе бессильно разрыдаться, потому что слишком занята удержанием в вертикальном положении своего так и не повзрослевшего старшего брата. Как Эстер, тоже в черном, ежится так, что кажется еще меньше, чем обычно, и не находит в себе сил традиционно пожаловаться на долгую дорогу из Шотландии или хотя бы просто что-нибудь сказать. Как через неделю после похорон он сам, все еще в черном, в хлам пьяный, пересыпает содержимое урны в пустую жестянку из-под песочного печенья «Уокерс», не желая позволить ему упокоиться где-то в Шотландии, пока он будет в одиночестве загнивать здесь. Воспоминания обжигают внутренности Айзека стыдом.

– Ты сделал ее своей заложницей, – упрекает его Джой.

– Неправда.

Правда. Эстер звонила ему раз сорок, но он всегда был «слишком занят, чтобы разговаривать». Айзек смотрит через дверной проем на жестянку и закашливается, чтобы скрыть, что не может дышать. Его веки подрагивают. Он опирается о ближайшую столешницу. В гнетущем молчании Джой снова оглядывает своего брата с ног до головы. Он понимает, что она непременно расскажет все Эстер и доктору Аббасс. Как понимает, что они, вероятно, желают ему самого лучшего. Но пока от их желаний ему становится

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 61
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?