Триптих в черно-белых тонах - Тамара Крюкова

— Вообще-то два часа, но потом мы собираемся в кино и немного погуляем, — сказала Клавдия и, предвосхищая вопрос, добавила: — С девчонками из группы.

— Мне не нравится, что ты задерживаешься по вечерам.

— Мам, десять часов — детское время.

— Сейчас темнеет рано, и на улицах небезопасно. Я волнуюсь, когда тебя нет дома.

— Ну что со мной может случиться?

— Все так думают, — вздохнула Антонина Павловна и неожиданно предложила: — Давай я тебя встречу у метро. Заодно и сама прогуляюсь. А то я всё на машине, уже забыла, как ходить пешком. Ты мне только позвони, когда будешь возвращаться.

— Хорошо, — легко согласилась Клавдия.

У Антонины Павловны с души камень свалился. Значит, Клюшка ничего не скрывает, иначе она придумала бы тысячу отговорок.

— Ну я пойду? — спросила Клавдия.

— Да, конечно. Только... надень пальто и юбочку. Уж в воскресенье ты можешь не влезать в свои любимые джинсы!

Антонина Павловна даже не предполагала, как её просьба обрадует Клавдию. Теперь можно было легально сбрасывать с себя серую робу по выходным.

— Спасибо, — просияла девочка, по-детски чмокнула мать в щёку и побежала переодеваться.

У Антонины Павловны сжалось сердце. Всё же Клюшка остаётся родным человечком. Просто она становится взрослой. Переходный возраст сильно запоздал, и с этим приходилось мириться. Девочку нельзя держать на привязи. Надо давать ей чуточку больше свободы. Но с другой стороны, сейчас, как никогда, нужен глаз да глаз. Как всё сложно!

Клавдия с Саввой вбежали в подъезд и со смехом наперегонки помчались по ступенькам вверх. Савва пришёл к финишу первым.

— Так нечестно. Я на каблуках, — сказала Клавдия.

— Замётано! Специально для пробежек купим тебе валашки «Прощай, молодость», — подтрунил над ней Савва.

— А у тебя вся шапка белая!

— Ты на себя посмотри!

Клавдия стянула с головы шапочку и стряхнула с неё подтаявший снег.

— Мы, как снеговики.

— Давай я тебя отряхну.

Они шумно сбивал и друг с друга снег, превратив это действо в весёлую игру. После мороза тепло мастерской казалось особенно уютным.

— Я голодная как волк! — воскликнула Клавдия, вешая пальто.

— Сегодня тебя ждёт королевский обед. Борщ по-украински и плов из баранины.

— У тебя что, появился повар? — с иронией спросила Клавдия.

Она удивилась, увидев на плите кастрюлю. Обычно Савва питался нарезкой и полуфабрикатами из кулинарии. Он считал, что глупо тратить время на приготовление пищи: два часа труда, десять минут удовольствия и в результате гора грязной посуды. Деликатесы готовил явно не он.

— Мама приезжала, — пояснил Савва. — Время от времени она пытается примирить нас с отцом. Попробуй её борщ. Язык проглотишь. Она у меня сдвинута на кулинарии.

Пока Савва ставил плов в микроволновку, Клавдия разогрела борщ и достала тарелки. Она уже давно чувствовала себя здесь как дома.

— Твои родители далеко живут? — поинтересовалась она.

— В Подмосковье.

— А почему ты не хочешь помириться с отцом?

— Да хочу я! Но и от своей профессии отказываться не собираюсь. А он никак не может этого принять. Ему обязательно нужно, чтобы всё шло по его плану, а моё мнение не учитывается.

Клавдия подумала, что у неё дома происходит нечто похожее. Ей приходилось скрывать всё, что не вписывалось в сценарий, придуманный мамой.

— Меня мама тоже в упор не слышит. Бесполезно что-либо говорить. Как будто на разных языках разговариваем. Почему родители, как глухие? — с горечью сказала она.

— Наверное, им трудно привыкнуть к тому, что мы повзрослели. Пока мы были маленькие, они за нас всё планировали и распланировали до самой пенсии. А когда нам стало тесно в этих рамках, они не могут с этим смириться.

— Но ведь это наша жизнь. Почему мы не можем выбирать сами?

Савва пожал плечами.

— Почему не можем? Можем. Я же выбрал.

— Ага, и поссорился с отцом. А я говорю о том, чтобы жить по-своему и при этом оставаться в нормальных отношениях.

— Знаешь, понятие «норма» весьма растяжимо. Часто под одной крышей живут абсолютно чужие люди, которым даже не о чем говорить, но они не ругаются и не бьют посуду. Холодная вежливость и полное безразличие друг к другу. И это считается нормой. Про таких говорят: хорошая семья.

— Так многие живут, — сказала Клавдия.

— Но ведь это ненормально. Просто дико каждый день делить с человеком, на которого тебе, по сути, наплевать. А когда люди ездят в отпуск порознь, чтобы отдохнуть друг от друга? Вдумайся: отдохнуть друг от друга. А почему бы им вообще не пойти каждому своим путём?

— По-твоему, большинство людей должны развестись?

— Нет, по-моему, каждый человек должен делать свой выбор. Все проблемы в мире оттого, что люди не хотят позволить другим быть самими собой.

Клавдия усмехнулась:

— Иногда это даже неплохо. Ты ведь тоже не позволил мне быть собой.

— Наоборот, я помог тебе сбросить чужую маску. Я освободил тебя настоящую.

— А как узнать, где человек настоящий, а где нет?

В последнее время Клавдия часто задавала себе этот вопрос. Где она истинная: в университете, где по-прежнему оставалась неприметной дурнушкой? Или по вечерам, когда она превращалась в белую принцессу? Хуже всего было дома. Клавдия не могла притворяться прежней, но в то же время не смела показать своё новое Я.

«Как оборотень в момент перевоплощения», — грустно подумала Клавдия. Судя по фильмам ужасов, это было самое болезненное состояние.

Зеркала смотрели друг на друга, отчего пространство зала расширялось и создавалась иллюзия бесконечности. Клавдия давно уже привыкла не чураться своего отражения. Зеркало не было ни врагом, ни другом. Это был необходимый инструмент для того, чтобы научиться танцевать.

Занятие, как всегда, закончилось слишком быстро.

В раздевалке было душно и тесно, пахло потом, но при этом царило настроение бесшабашности и веселья, которое всегда сопутствует танцам.

Стягивая потную майку и легинсы, Клавдия слушала, как девчонки обмениваются впечатлениями.

— Девчонки, я вчера в «Салюте» была. Класс! Партнёров — море. Я вообще ни минуты не сидела.

— Это на «Менделеевской»? От метро далеко?

— Нет, рядом. В Нете есть схемка.

— А мне нравится в «Самолёте». Народ есть и пол хороший.

— В «Тики-баре» тоже прикольно.